— Я не знаю.
Это был неубедительный ответ, и по выражению его лица он сразу понял, что я лгу.
Он закатил глаза, и странное давление сдавило мою шею сзади.
— О, брось, Рэйлинн. Не прикидывайся скромницей со мной.
— Прекрати это делать.
— Что?
Его кривая ухмылка была совсем не невинной.
— Эта маленькая игра разума… трюк… штука.
Я вздрогнула от ощущения пальцев, пробегающих по моей голове.
— Я знаю, что это ты. Это…странно.
Странно приятно, таким образом, что в моем сознании не осталось ничего, кроме вожделения.
— Это тебя пугает?
Его глаза расширились. На него приятно было смотреть вот так: полностью обнаженный, только что из душа, так близко, что я могла проследить линии его татуировок кончиками пальцев.
— Думаю, ты ясно дала понять, что тебе нравится, когда я пугаю тебя, куколка.
Я сглотнула, когда простое ощущение прикосновения к моему горлу сменилось его настоящей рукой; не сжимающей, просто удерживающей. Он крепко сжал мою челюсть, чтобы я не могла опустить голову, чтобы я не могла избежать его взгляда.
— Продолжай, — прошептал он. — Расскажи мне о своих грехах, порочная девчонка. Расскажи, о чем ты думаешь, когда остаешься одна, и твои мысли блуждают. Расскажи, что делает прикосновения к себе неудержимым?
Я не стыдилась своих желаний — или, по крайней мере, старалась не стыдиться, что было не самой легкой задачей в мире, когда извращенные садомазохистские интересы все еще прочно пребывали в сфере табу. Не то чтобы я думала, что демон осудит меня; я знала, что он примет все, что я ему скажу. Это было самое страшное. Доверяя ему те сокровенные частички себя, которые, я знала, он не прочь попробовать.
Я глубоко вздохнула и, поскольку не могла отвести взгляд, закрыла глаза.
— Я думаю о том, что ты причиняешь мне боль, заставляешь меня страдать и тыкаешь мне в лицо, как сильно мне это нравится.
Ну, черт, вот оно что. Мазохистка Рэй вышла из своей клетки.
Когда я снова открыла глаза, он улыбался, его взгляд проникал прямо в мою душу и вытаскивал оттуда остатки моих необузданных слов.
— Я думаю о том, как ты заставляешь меня истекать кровью, заставляешь меня кричать, заставляешь кончать так сильно, что я не могу ясно мыслить. Думаю о том, как легко ты мог бы убить меня, но ты этого не делаешь. Ты сохраняешь мне жизнь, чтобы использовать меня как… как…
— Как куклу, — сказал он, и в его голосе был такой порочный голод, что я вздрогнула. Его член дернулся напротив меня, и я почти застонала, едва сдерживая звук.
— Как мило. Ты хочешь, чтобы я так к тебе относился? Как к своей маленькой игрушке?
— Да, — прошептала я, мои ноги начали дрожать в предвкушении. У меня были фантазии о том, что меня желают так страстно, что ничто не может остановить эту потребность; по обоюдному согласию причиняют боль и опустошают, позволяют наслаждаться ощущениями, которые были за гранью тьмы. Но я никогда доверила бы узнать это другому человеку.
И все же вот она я, доверилась с этим монстру.
Монстр, который уже не раз спасал мне жизнь.
Леон схватил меня за задницу одной рукой, а другой за затылок, и наши рты слились в жадном поцелуе.
Я закрыла глаза и позволила себе утонуть в нем. Целуя меня, он шлепнул меня по заднице, и я вскрикнула ему в рот, содрогнувшись от боли, когда его острые зубы прикусили мою губу. Я почувствовала вкус железа, и он прервал поцелуй, чтобы слизать с меня кровь, играя раздвоенным языком по моей коже. Я двигала бедрами взад-вперед, прижимаясь к нему, шлепок его ладони подбадривал меня. От каждого удара мурашки пробегали по моему позвоночнику и черепу, пока я не начала задыхаться, и он снова притянул мой рот к своему, лишая меня дыхания.
Это было нечто большее, чем боль. Больше, чем удовольствие. Это оживило моё тело. Вызвало у меня зверский голод. Я хотела, чтобы он поглотил меня, взял и использовал всю меня, а я поглотила бы его взамен.
Его большая рука сжала мое горло, легко обхватывая его. Его язык прошелся по моему, пробуя мой рот, когда воздух покинул мои легкие, и осталось только слабое ощущение парения. Как я могла утонуть в удовольствии? Как экстаз мог заменить кислород внутри меня?
Он встал, поднимая меня вместе с собой — одна рука обхватила мое горло, другая мою задницу, чтобы поддержать меня, когда мои ноги обвились вокруг его бедер. Вены на его руках стали такими же черными, как чернила на его татуировках. Его радужки расширились до такой степени, что золото в его глазах превратилось в тонкое кольцо, солнечное затмение в его взгляде.
— Умоляй меня использовать тебя, Рэй, — прорычал он, давая мне ровно столько воздуха, чтобы оставаться в сознании, ровно столько, чтобы ошеломленно улыбнуться и кивнуть. Он слегка встряхнул меня.
— Слова, детка. Умоляй меня.
— Используй меня… пожалуйста…
Мои слова были слабыми, жалкий всхлип едва вырвался из моего горла.
— Ты маленькая адская шлюха, да? — сказал он. — Так жаждешь, чтобы все порочные твари выползли из темноты и забрали тебя. Порочные существа не бывают нежными, Рэйлинн.
Он приблизил свой рот к моему уху, его слова были мягкими.
— Все то время, что ты провела, играя в темноте — ты ждала этого? Чтобы какое-нибудь злое существо пришло и забрало тебя?
Он положил меня на кофейный столик, поверхность подо мной была прохладной и твердой, когда он прижал меня к дереву.
— Я собираюсь сломать тебя всеми мыслимыми способами.
Он ухмыльнулся, затем рассмеялся сам, как будто мысль о том, что он собирался сделать, пробудила в нем какую-то дикую энергию, которую невозможно было сдержать.
— Я заставлю тебя кричать от еще сильнее. Я заставлю тебя оплакивать собственную гибель.
Я была напугана — конечно, мне было страшно. Я всегда гналась за страхом, поэтому могла испытывать его на своих собственных условиях, именно так, как мне хотелось. В страхе я обрела желание. В страхе жили все древние ощущения, которые давали мне знать, что я жива, борюсь и чувствую.
Он стянул с меня брюки и толстовку, ухмыльнувшись, когда увидел, что на мне нет лифчика, а мои соски напряглись, когда воздух коснулся их. Он оседлал меня, так что я растянулась под ним на широком столе, и взял мои груди в ладони, сжимая их, его когти впивались в мою кожу.
— Тебе больно, куколка?
Он ущипнул мои соски пальцами, слегка покрутив их. Я начала тяжело дышать, так как каждый рывок и сжатие посылали дрожь вниз по моему животу.
— Почему ты никогда не прокалывала их, а? Тебе втыкали иглы в уши, в нос — а это тебя слишком напугало?
Наблюдая за моим лицом, он накрыл ртом мой возбужденный сосок, проводя языком по его кончику. Мои бедра приподнялись, прижимаясь к нему, но его свободная рука схватила меня за талию и толкнула обратно. Он подвергал такой же мучительной стимуляции другой мой сосок, пока я беспомощно не застонала, содрогаясь под ним. Его язык описывал круги вокруг моей груди, прежде чем сомкнуться надо мной, посасывая до тех пор, пока я не завизжала.
Если это был грех, я с радостью куплю билет в один конец в Ад.
Он снова исследовал мой разум, используя ту темную силу, которая позволяла ему заставлять меня чувствовать прикосновения, которых не было, и импульсы, выходящие за пределы моего собственного подсознания. Он давил на меня, как будто ремни медленно затягивались вокруг моих запястий, лодыжек и живота, привязывая меня к столу. Я не могла их видеть, но мой разум был уверен, что ограничения существуют. Вскоре я могла только извиваться. Я не могла поднять руки или сомкнуть раздвинутые ноги.
— Что ты делаешь?
Мой голос был шепотом, тяжелым от вожделения, дрожащим от переполнявших меня нервов. Он поднял голову, его рот приоткрылся от безжалостной пытки моего соска.
— Только то, чего ты так отчаянно хочешь, — сказал он, и его когти прошлись по моей щеке. — Ты могла бы сопротивляться ограничениям, если бы захотела. Это было бы легко. Как забавно…
