Хорошо, что не села на цветы задом, пока раскланивалась.
— Я пришла узнать, что с той девушкой, — выпалила я. Пусть так, пока у него меланхоличное настроение, а у меня адреналин, и я не успела окосеть от непонятного страха. Я понимала, что это грубо, что Ренто пришел к невесте, что я вообще с утра пораньше некстати, но Лили тревожила. Нет, не так: узнаю, что с ней, и пойму, стоит ли мне чего-нибудь опасаться. Мне и Монто.
— Она уехала, — Ренто не выглядел тем, кто собирался отправить меня на плаху, но кто скажет, что у него на уме. — Она мне не нужна. Как не нужны и все остальные.
— Потому что они не принцессы?
— Потому что они не Ирвия.
Он оглянулся на статую, будто ему сложно было уйти от нее. Черт возьми, он любит эту девушку век спустя, так этот брак был не политический?
— Прости, — повинилась я. — Я… уже не человек и еще не гномка. Я невоспитана и плохо знаю обычаи. — Ренто улыбнулся и ничего не сказал. — Так Лили уехала?
— Ее звали Лили? — Ренто картинно приподнял левую бровь. — Она тоже представилась мне как Эдмонда. Я предлагал ей выбрать любое поселение людей или остаться в Астреме, но она… — он нехорошо усмехнулся. — Как многим людям, ей не хотелось работать. Отец продал несколько Синих Камней посланнику Дьюли, и Эдмонда… Лили уехала с их посольством.
— У нее был друг. — Или не друг, но без разницы. Должен хоть в чем-то мне пригодиться Эрме, возникнут вопросы — пусть объясняется с королевскими дознавателями. — Он беспокоится о ней.
Мы шли по дорожке, окруженной высокими, темными, пряно пахнущими деревьями. В парке постепенно появлялся народ, Ренто кивнул кому-то приветственно, и я тоже, в ответ мы получили заинтересованные взгляды.
— Все надеются, что я, может быть, женюсь на тебе, — иронически заметил Ренто. — Отец не разрывает договор, зная, что люди… поймут неправильно. Они странные. Любят роскошь, не любят труд и вечно жалуются на налоги. Если бы ты смогла рассказать о них, мы с отцом были бы благодарны. О да, — рассмеялся он, — конечно, ты можешь прийти с Монто. Я его знаю, у него руки мастера, видишь фонтан? Твой жених был среди гномов, которые его сделали.
Мне безумно захотелось посмотреть, но попросить я не решалась. Ренто угадал мои желания и сделал пригласительный жест.
— Спасибо, — искренне сказала я. В моем мире были принцы и короли, не чуждавшиеся простых смертных. И те, кто был больше символом, чем живым человеком.
Фонтан был небольшим, невысоким, с каменными цветами и лежавшими среди них Странниками. Сам бассейн выстлали Синими Камнями — Эрме, конечно, врал, в них вовсе не играли дети. Фонтан издавал тихую музыку, я досконально обследовала все, не поняла, откуда она доносится, и вопросительно посмотрела на Ренто.
— Это поют Синие Камни. Монто расскажет тебе, как это сделано, я не настолько умел, увы. Да, ты упомянула о друге… Эдмонда, мне кажется, люди совсем не умеют дружить.
Интересное замечание, поразительно верное. Что связывало рабов? Рабство. Побег. А потом? Жано остался в человеческом поселении заботиться о Марибель — честь ему и хвала, а Лили и Эрме? Что у них было общего?
— Он нахален, — ухмыльнулся Ренто. Я сморщила нос: сложно не согласиться. — Он всюду совался, кривился и свысока смотрел на каждого гнома. Отец приказал его сразу изгнать, но я попросил — пусть приходит ради Эдмонды… Лили. Она даже милая для человека. Капризная, конечно. Мне было жаль их обоих, рабство отвратительно, и я никогда не пойму людей.
Я села прямо на бордюр фонтана, и Камни издали возмутительный звук. Но пока не возмущается Ренто, можно не волноваться. Нет, я понимала, что следы ошейников не спрятать так просто, но…
— Я дал ей на прощание триста дукатов и подарил украшение.
Вот это ты зря. Но понятно, почему Лили тихо слиняла, Эрме бы вытряс из нее половину, а то и все целиком. Что же, пусть она хоть в Дьюли будет счастлива, если поговорка о девушке и деревне не подтвердится в очередной раз. Основная проблема — куда бы ни бежал человек, он всюду тащит себя самого.
Мы помолчали. Я украдкой рассматривала гномского принца: загадочный и печальный. Герой романа. И Ирвия. Красивая девушка, красивое имя, и, наверное, она была для него очень важна. Сто лет минуло, и боль потери его так и не отпустила.
— Я могу спросить тебя кое о чем?
Ренто кивнул.
— Что случилось с Ирвией? Люди говорят про Астри страшные, нехорошие вещи. Все это ложь. Гномы работящие, славные, добрые и открытые, они лучше людей — завистливых, злобных, алчных. Но принцессы… и… договор….
Под конец речи запал я растеряла и внимательно, немного подобострастно — я все-таки человек, простолюдинка — наблюдала за Ренто. Он не изменился в лице, но не ответил.
— Это ведь ее памятник? Она умерла?
— Ее казнили.
Конец сказочке? Глаза Ренто сверкнули так, что я осознала — я буду следующей. Не может быть все настолько прекрасно, где-то, в чем-то непременно будет…
— За что?
За что угодно. Длинный язык — чем не повод? Ренто сел рядом со мной, словно я была не нищей бродяжкой, а он — не принцем.
— Случайность. Нелепая, досадная, но случайность. Прошло сто четыре года, и каждый день я прихожу к Ирвии с цветами, я ни разу не покидал Астрем из-за нее.
Вот прямо сейчас он не отдаст приказ волочь меня в застенки. Но если я умру на эшафоте — а предпосылки так думать имеются, да! — я умру, узнав тайну Астри, и буду во время казни исполнять гимн собственной глупости. Я могла стать счастливой и прожить семьсот лет в труде и заботах о нашем трактире, а вместо этого…
— Король Ядвиг приехал с дочерью, и с первого взгляда мы с Ирвией поняли, что друг без друга не сможем. Ей было семнадцать, мне — двести одиннадцать, и все, о чем я мог думать: я проживу с ней долгие, долгие годы, — Ренто негромко рассказывал, смотря никуда, а мне казалось — он смотрит в прошлое.
Он все эти годы смотрит в прошлое. Иногда старые травмы не отпускают до конца дней, некоторые раны не заживают.
— Значит, это был не династический брак?
— Конечно нет. Договор придумали для людей, они иные, им на все нужны объяснения. Это было хорошее объяснение, разве нет?
Ты прав, парень. Людям всегда нужны объяснения, и если представить им так, что все вышло против чьей-либо воли, они поверят и примут быстрее. Отчаяние, безысходность — так получилось, страдайте, люди во всех мирах понимают это намного лучше, и черт их разберет почему.
Ирвия умерла, и договор превратился в то, что от него ждали. Вынужденная мера. Жертвы во имя чего-то.
Но Ирвия не умерла, ее казнили, и об этом мне ни на секунду нельзя забывать.
— Ее отец выронил нож, он упал на стол, и Ирвия поймала его. Она смеялась…
Никто, кроме специалистов, не знает, что есть преступление в другой стране. Где-то в моем просвещенном мире казнили за супружескую измену, за то, что посмела снять с головы платок.
Ренто замолчал, и я не торопила его, кто знает, что он скажет затем — твоя очередь? Я и так считала последние минуты своей жизни и не могла надышаться. Глупая, глупая я. Мне был дан второй шанс, и что я сделала, и Эдме тоже был дан новый шанс. Мы с ней друг друга стоим. Две идиотки, она и я.
— Закон появился в те незапамятные времена, когда люди и гномы воевали между собой и друг с другом. Тот, кто подвергнет опасности жизнь короля, повинен казни.
Я встрепенулась. Моя тема, я долго и нудно могу рассуждать, например: это всего лишь гипотеза, элемент правовой нормы, условия, при которых эта норма подлежит применению. А дальше?
— Разве Ирвия подвергла опасности жизнь короля? — и снова мой язык-помело, но пара неосторожных фраз уже не имеет значения.
— Она поймала нож слишком близко от короля, — с нескрываемой болью пояснил Ренто. — Она могла поймать его раньше.
— Чушь какая! — Я вскочила, словно принимала экзамен, забыв, что я говорю с принцем, какая бы демократия у гномов ни была. — Кто так… — применяет нормы права? — Давай сначала. Как полностью звучит эта статья? Этот закон?
