от Марты Сидихиной реальности 1953 года, перешагнувшей сорокалетний порог, эта реплика выглядела полной её ровесницей. Девичий мозг был близок к закипанию. Он отказывался адекватно и беспристрастно осознавать, что там, в другом мире, живёт и дышит, работает и развлекается не её сестра, а она. Получается, что она, Марта Берг, одновременно существует здесь и там. И они обе, как оказалось, любят одного и того же человека. Есть от чего впасть в прострацию!
Во время беседы с гостившими мужчинами, она своим женским чутьём поняла, что сын Петра по уши влюбился в ту Марту. Она видела, как мгновенно загорались его глаза при воспоминании о ней. Как словно божественным светом наполнялся его взгляд, когда парень разглядывал фотографии, сделанные отцом. Осознание данного факта внесли ещё большую сумятицу в душу девушки.
Течение времени в реальности 1913 года и новой реальности отличалось, но не сильно. Пётр с сыном заявились в мир Марты-невесты тоже в канун праздника Воскресения Христова, но по католическому и лютеранскому обряду. Отрывной календарь на стене в гостиной указывал, что сегодня 1 апреля 1917 года по старому стилю, указывая в скобках дату
7 апреля.
Виктор, католик по крещению, был также приглашён отпраздновать Пасху в «семейном» кругу. Отказ не принимался. Катынский-младший (Катынский — настоящая фамилия Петра, а Анджан — псевдоним) согласился с удовольствием, но попросил Марту завтра отпустить отца с ним в новую реальность 1914 года. Та Марта также пригласила его и отца на обед в воскресенье, 6 апреля. Виктор не может без представления отца появиться у Бергов.
Марта сделала вид, что задумалась, выдержала паузу и великодушно согласилась отпустить жениха с сыном. Только со смехом поставила Виктору условие: тот должен проследить за тем, чтобы отец по привычке не принялся обхаживать ту Марту, как свою суженую.
В барселонском офисе «Каталонской фармацевтической компании», наглым образом отжатой городским руководством, Петра ждало несколько срочных посланий. Секретарша Урсула выложила их перед Анджаном, как только тот завалился в кабинет. Пока ещё свой.
Из первого конверта со штемпелем Мадридского штаба обороны была извлечена повестка, коей лейтенанту Педро Анджану предписывалось явиться на новое место службы в вышеуказанный штаб на должность советника. В других конвертах находились рескрипты Женералитета о приватизации фабрики и три повестки в Промышленный департамент для подписания акта передачи этой самой фабрики. Последняя повестка выделялась гневно-нетерпеливым тоном и звучала как последнее китайское предупреждение.
Была ещё куча писем от поставщиков сырья и оборудования, а также многочисленные запросы от заказчиков продукции, озабоченных сменой владельца компании. Пётр с лёгкой совестью отправил все письма в корзину, не имея никакого желания отвечать на них. Не собирался Анджан поступать на регулярную воинскую службу. И это после подлянки со стороны Каталонского правительства по отношению к его предприятию, продукцию которого он отдавал фронту практически по себестоимости и в долг. Этот долг, вероятно, никогда не будет погашен. В действительности парень заявился в офис, чтобы забрать свои личные вещи, так как решил надолго покинуть Испанию этой реальности. Надолго, а может даже навсегда.
Всё своё движимое имущество Пётр распорядился перевезти Алексии Эрнандес, потому что больше просто было некому. Не забыл он и малышку Ванессу. Для юной Эрнандес он перенёс из XXI века новейшую модификацию Барби, Кена и кучу прибамбасов для этой кукольной четы.
С чувством неподдельной тоски и грусти он покидал этот город на берегу Средиземного моря. Он умом понимал, что в других реальностях существуют такие же Барселоны, но в этой версии мегаполиса остаются его друзья, коллеги и частичка его души. Если история пойдёт так же, как и в его реальности, то в эту Барселону путь для него будет закрыт как минимум до 1975 года.
Прибывая всю дорогу в прескверном настроении, Пётр подъехал к последнему перед монастырём блокпосту и остановился перед опущенным шлагбаумом.
К нему подошёл Хуан Серрано, крестьянин из этого селения. Когда-то Анджан оказал первую помощь его сыну. Тогда во время уборки сена, его младший отпрыск вогнал вилы в ногу старшего сына. Конечность последнего удалось спасти только благодаря оперативной помощи Петра и его антибиотикам. Анджан обработал рану, присыпал стрептоцидом и перевязал. Отцу семейства он вручил упаковку пенициллина и пяток перевязочных пакетов. При этом Пётр не взял с отца ни сентаво*.
Дырки в ноге паренька зажили без осложнений, оставив лишь три синеватые точки. Отец семейства был готов молиться на «доктора».
Всякий раз, когда Хуан Серрано и Пётр встречались у этого шлагбаума, испанец доставал из повозки кожаную бочагу с вином — порро с длинным деревянным носиком и копчёный овечий сыр. И не было никакой возможности отказаться от угощения. Да и кто же в здравом уме откажется от хорошего испанского вина и великолепного сыра!
И в этот раз Хуан метнулся к повозке и извлёк из-под соломы заветный порро и котомку с закуской.
Пётр присел рядом с крестьянином на широком камне и подставил рот под тонкую хмельную струю. За время многочисленных поездок по Испании Анджан научился лихо пользоваться этим коварным сосудом. При этом ни капли вина не проливалась мимо рта.
*Сентаво — мелкая испанская разменная монета.
— Сеньор Педро, — начал крестьянин шёпотом после того, как опустел сосуд и оказался съеденным сыр. — Вам нельзя ехать в монастырь. Сегодня утром туда направилась дюжина полицейских из Барселоны. Говорят, что они задерживают всех, кто появляется на территории обители. Один из полицейских проговорился моему сыну, что они ищут какую-то пещеру, в которой то появляются, то пропадают люди. Это под пыткой выложил пойманный в Сарагосе кастелян этого монастыря. Полицейский упомянул и вас, сеньор Педро. Сказал, что вы как-то замешаны в этих пропажах людей. Поэтому вам никак нельзя туда ехать.
— Спасибо вам, сеньор Хуан, за предупреждение, — Пётр искренне поблагодарил старика. — Я так и сделаю. В монастырь не поеду. Да мне туда и не надо.
Распрощавшись с крестьянином, Анджан сел в машину и, развернувшись, поехал в сторону объездной дороги. Предстояло обогнуть горный массив Монсеррат. Существовал запасной ход к пещере-входу в Тоннели Спасения. Ещё 1918 Фёдор, Роберт и он соединили друг с другом череду пещер, расчистив переходы между ними. Где-то пришлось устанавливать лестницы, а где-то вбивать альпинистские костыли. А в одном месте друзья смонтировали механический подъёмник, движущийся в узкой шахте на высоту в двадцать метров.
Эта цепь гротов, пустот, переходов, шахт и углублений протянулась на несколько километров и выводила прямо ко входу в Тоннель. На удивление, практически все пещеры горы Монсеррат, включая пещеру Синистре с питомником пенициллинового грибка, оказались объединёнными в гигантский пещерный комплекс. Создавалось ощущение, что в глубокой древности
