Ознакомительная версия.
Глаза порозовевшего от возбуждения еще сильнее Рона блестели. В одной руке он держал странного вида высохший широкий лист непонятного растения, а другой постоянно теребил ворот кофты, словно та мешала ему дышать.
— Если туда другие вещи совать, то они вверх не летят. Ни камни, ни ветки, ни другие листья. А этот летит!
— И что?
Затухший было скептицизм вернулся. Не то от недоверия, не то от страха, что подобная идея действительно может сработать.
— А то! Если сесть на такой лист верхом — а они есть очень широкие, смотри… — Рон махнул в сторону растущих у скалы кустов, под которыми беспорядочной кучей лежали высохшие пластины сродни той, что он держал в руке, — можно забраться самому и полететь вместе с ней. Говорю же, тело будто легче становится.
— Да ты рехнулся, наверное! Я даже пробовать не хочу!
Лететь вверх? На листе? На километровую высоту, чтобы случайно по полпути выпасть из не имеющего дверей «лифта»?
— Сработает! Я попой чувствую — сработает! Давай я первый пойду, а ты потом, когда убедишься, что у меня получилось.
Марика не могла понять: то ли сюда применима фраза «нет мозгов — нет боли», то ли другая — «смелым покоряются моря», но одно оставалось совершенно ясным: более бредовой идеи она за последнее время не слышала. Даже Лизи со своими рюкзаками позорно потеряла бы в счете.
— Да ты же… — В этом месте Марика осеклась, глядя на Рона широко распахнутыми глазами.
— Жирный? Я знаю.
— Я не то хотела сказать. Тяжелый… — Неуверенно промямленное слово явно указало на то, что сказать ей хотелось именно жирный.
— Но лист должен выдержать. Иначе для чего бы им здесь лежать? И зачем существует поток?
— Ты что, на самом деле собрался это проверить?
— Да.
Теперь на нее смотрел вовсе не тупоголовой потребитель вредной пищи, желающий одного — быстро и безболезненно похудеть. На нее смотрел испытатель — вдохновленный сложной и рисковой идеей молодой парень, серьезный и как никогда ранее сосредоточенный.
Марика от страха и бессилия сжала и разжала кулаки.
— Да ты болван!
Рон не обиделся на нелестное слово, вместо этого улыбнулся и стал самим собой: оптимистичным веселым розовощеким Роном.
— Вот сейчас и проверим.
(Stefano Bonacina — Release Your Spirit High)
Она бегала вокруг, напоминая себе сбрендившую собачонку, и орала до хрипоты: «Не лезь!», «Не смей!», «Не рискуй!», «Мы найдем другой путь…», — но Рон не слушал. Подтащил широкий лист — псевдо-ковер — к скале и прыгнул на него сверху, как только тот начал отрываться от земли. Забрался на него с ногами, устроился в позе лотоса и счастливо помахал ей рукой.
— Ура-а-а-а! Взлетаем!
И рассмеялся.
— Дурак! Не двигайся там! Только не свались!
Но этот раскрасневшийся идиот, стоило листу подняться над землей на несколько метров, еще и попрыгал на нем, поднявшись на ноги.
— Даже не проседает! Очень устойчивый! Видишь?
Умудрился и станцевать что-то незатейливое.
— Слезь! Сядь! Прижми задницу!
«Блин, он же свалится, свалится, свалится…»
Но Рон не свалился. Минуту спустя он уже махал ей рукой, находясь на середине подъема, а еще через какое-то время его голос доносился как будто из облаков — с самого верха утеса, где тот, похоже, лежал на самом краю, свесившись головой вниз. Вот безбашенный!
— Я тут! Марика! Я поднялся! Давай и ты…
Но она не слышала его — не хотела. Нервничала так сильно, что пришлось сесть на траву и обнять себя за колени.
«Не поеду, не поеду, не поеду…»
— Тут поляна! Классная! Поднимайся, тебе понравится!
Марика раскачивалась из стороны в сторону и едва не выла от страха и бессилия. Она всегда боялась высоты — боялась лифтов и мостов, лестничных пролетов, если рядом находилась пройма в несколько этажей вниз, даром, что перила — долго, что ли, через такие перевалиться?
Нет! Никаких лифтов без дверей! Никаких подъемов на листах-самолетах! Никаких сумасшедших поступков, которые в итоге будут стоить ей нервов и седых волос. Ну и что, что один поднялся? Она точно свалится, вот точно-точно полетит вниз, а если даже и нет, то вцепившиеся в края листа пальцы потом, как скрюченные гвозди, можно будет отдирать только монтировкой…
— Ну, давай же! Чего ты ждешь! — вновь донеслось из облаков. — Это совсем не страшно, вот увидишь!
Не страшно? Как же…
— Я не могу! Я боюсь! — крикнула она хрипло, а следом прошептала: — Не могу, не могу, не могу… Разве ты не видишь?
А вокруг идиллия: застывшая у скалы солнечная поляна, тихий шепоток травы, тишина и спокойствие. Качающиеся на ветру колокольчики цветов, игра тени и света на еловой чаще, стрекот голосистых цикад.
И напряженный взгляд желтых кошачьих глаз.
— Вот такая я бояка, Арви… Стыдно, да?
Наверху пролетел, пронзительно крикнув, орел; Марика задрала голову и прищурилась — синее небо слепило.
Хорошо ему, с крыльями-то. Свободно, без страхов… Летай — не хочу…
Непонятно откуда всплыли сказанные накануне у костра слова: «С чем бы вы ни столкнулись завтра, главное, не бойтесь…»
Он знал? Неужели Майкл знал, видел по карте? И заранее предупреждал не бояться? А она еще, как бравая женщина-воин, кивала головой: мол, не буду. Я уже ничего не боюсь… Вот и дура. Что она скажет ему вечером?
Странно, но в этот самый момент Марика осознала: она должна пойти вперед. Чтобы случился тот самый вечер у костра, чтобы нашлось о чем рассказать, пусть даже с остатками дрожи в конечностях, чтобы просто знать: она все-таки сделала это. Боялась, как последняя …, но сделала.
— Арви, я дура, да?
Спасибо, сервал уже второй раз не стал кивать. Хороший кот, умный.
— Но тебе придется пойти со мной, понимаешь? Если я все-таки сяду на этот чертов ковер, он очень быстро оторвется от земли, и тебе придется успеть на него запрыгнуть. Потому что без тебя я не полечу, это ясно? Ведь тебе ясно?
Она говорила с ним, как с человеком: объясняла, увещевала, умоляла и угрожала. Даже не задумывалась, способны ли кошачьи мозги понять человеческую речь. Если листья могут летать, то и коты могут распознавать слова. Могут. Должны! Иначе она не полетит!
— Не делай так, чтобы я свалилась, слышишь? Если не запрыгнешь, я свалюсь.
Теперь Арви смотрел в сторону; казалось, нервничал он не меньше.
— Я сейчас пойду, возьму эту чертову пластину и прыгну на нее. И ты тоже прыгнешь? Понял? Приготовься!
Верила ли она в успех? Нет. Потому что попросту перестала думать о нем. Есть шаг — надо сделать, и не время размышлять о последствиях. Просто делать. Пока взялся откуда-то неукротимый дух, пока есть силы и решимость…
Ознакомительная версия.
