— И в ней тоже. Но я никак не могу понять, что Вам нужно?
— Вы.
— То есть Вам надо просто переспать и все? Никогда не поверю!
— И правильно. Мне нужны все Вы и на долгое время. Понимаете, со мной случилась неприятная вещь. Я в Вас влюбился.
— Что с Вами случилось? Что Вы сделали?
— Вы все прекрасно слышали. Я сам от этого не в восторге. Мой последний опыт получился довольно плачевным и болезненным, поэтому, то, что это случилось, не сильно меня радует. Да еще и объект проблематичный. Сколько Вам лет?
— Я как-то слышала, что Вы говорили, что у дам об этом не спрашивают, а сами?
— Так это у дам. В общем, Вы взрослая женщина, а ведете себя как ребенок!
— Потому что не хочу с вами спать?
— А Вы не хотите?
— И кто сейчас ведет себя как ребенок?
— Да, жизнь в семье политиков не прошла для Вас даром.
— Чего не могу сказать о Вас. Ваши жизненные уроки видимо, ничему Вас не научили.
— Да нет. Это Вы выбиваете меня из клеи. Вот почему мне не полюбить какую-нибудь раскованную женщину? Так нет! Попалась же параноик. Неужели нельзя просто попробовать со мной увидится, поговорить?
— Что-то Вы разнервничались, — сказала я с кривой ухмылкой.
— Потому что Вы невозможны! Думаете, я оставлю Вас в покое? Заблуждаетесь. Вы все равно будете моей, никуда не денетесь. Я Вам нравлюсь, несмотря на все Ваше презрение. А мне придется смириться и стать при Вас верным охранником. В конце концов, Вы не такой плохой вариант, все могло быть хуже.
Выплеснув кофе ему прямо в лицо, я встала и пошла к выходу.
— Я не люблю кофе, — полетело мне вслед.
— Гамадрил!
***
Рассказывает Мария Уотерстоун
Внимание, которое Александр недополучил с вечера, он решил наверстать утром. Все это время наши близкие отношения развивались не только в физиологическом направлении, но и в эмоциональном. Наши ласки стали более открытыми и интимными, между нами появилось доверие и душевная близость, что сделало ощущения еще острее. К тому же я обнаружила, что в постели и в жизни Александр абсолютный доминант.
После последней колонии мы все утро провели именно там, и что бы мое больное горло еще сильнее не пострадало, теперь меня все время целовали, не позволяя кричать, а хвост находил все больше эрогенных мест на теле. Что-то я начинаю подозревать, что у драгов два важных инструмента при занятии любовью и оба очень активные.
Встав уже ближе к полудню, мы сразу отправились к врачу. Успели, как раз перед обедом, перехватить Несси Морон и Александр заставил его, меня осмотреть.
— Вы сорвали голос? Что это Вы делали, что он сел до такого состояния?
— Ну, Вы помните доктор, как она тогда замерзла, у нее осип голос, а потом… он осип еще сильнее, не понимаю почему.
А доктор, как раз начал что-то понимать. Я чувствовала себя очень неудобно, Саша так вообще посинел еще сильнее от смущения, если сильнее возможно.
— Э-э… Ладно. Сейчас что-нибудь придумаем.
Покопавшись среди оборудования, он вытащил, какую то штуковину с трубкой.
— В общем вот. Прибор конечно староват, зато эффективен.
Если здесь прибор староват, то ученые моего времени за него бы умерли, а потом восстали, только бы получить хотя бы чертежи.
— Можно конечно лечить препаратами в течение двух недель, быстрее не получится, очень уж капитально Вы сорвали свои голосовые связки. А можно аппаратом Рикфол, намного быстрее, но при лечении в горле возникают очень неприятные ощущения, зато потом сразу же сможете говорить, но осторожно и на полутонах. Что выбираем?
Я ткнула пальцем в аппарат.
— Маша, может сначала стоит попробовать попить какие-нибудь таблетки? Подумаешь, две недели? Просто аппарат не внушает мне доверия.
Я, взглянув на мужа, покрутила пальцем у виска и, повернувшись к доктору, опять ткнула на прибор.
— Пациент сделал свой выбор. Но учтите, лежать с ним нужно целый час.
Я кивнула. После этого меня положили на кушетку, и запихнули в горло какую-то белую трубку. Наверное, я все-таки поспешила с выбором, было ужасно некомфортно, а доктор, поставив таймер, вышел, оставив нас наедине.
Александр посмотрев на мои выпученные глаза, сказал:
— А ведь я предупреждал!
Захотелось его стукнуть. Смогу ли я пролежать с этой трубкой целый час?
Как показало время, смогла, правда к концу часа боль была ужасной, у меня свело челюсть и из глаз потекли слезы. Саша, видя такое безобразие, сразу начал нервничать и злится на доктора, который как раз заходил в дверь.
— Ну как Вы тут? Смогли вытерпеть?
— Рррррр…
— Господин Уотерстоун, я ведь предупреждал Вашу жену об ощущениях при лечении прибором. Чего рычим?
Я замахала руками, привлекая к себе внимание. Мне тут плохо, а они дискутируют. Заметив мои телодвижения, доктор подошел, отключил и извлек из горла трубку.
— Первые минут пять, десять не разговаривать. Ближайшие два дня ничего твердого и острого не есть. Только горячее питье. Иначе все опять вернется на круги своя и опять придется лечить.
Ну, нет, я на такое добровольно больше не пойду.
Закончив неприятную процедуру, мы по предписанию врача молча отправились обедать. Несмотря на небольшое вынужденное молчание, за обедом было на что отвлечься, отношения Даши с Леони все больше накалялись. Негатив шел, что с одной стороны, что с другой.
— Скажи мне Маша, ты ничего странного не замечаешь в отношениях Леони и моей племянницы?
— Если посмотреть со стороны, то они недолюбливают друг друга.
Говорить оказалось на удивление легко и если не повышать голос, горло совершенно не беспокоило.
— А если не со стороны?
Я посмотрела прямо на Александра.
— Ты хочешь, что бы я проникла к ним в голову?
— Нет!
— Тогда не спрашивай то, на что я не могу тебе ответить.
— Ты знаешь, лапа моя, иногда я думаю, что именно ты родилась в семье политиков, а не я.
— Мои родители к политике не имели никакого отношения.
— Не хочешь рассказать мне о них?
— Нет. Ты, кажется, спешил по делам, а мне надо до конца разобрался с книгами. Так что все, пока мой хороший.
Крепко поцеловав Александра на глазах у смущенной команды, я убежала в смотровую комнату, предварительно прихватив с собой чай в термосе, который постоянно поддерживает заданную температуру. Но скрыться мне удалось только на полдня, и к вечеру Саша, найдя меня, опять предпринял попытку осады.
