Вдыхая запах его волос, я поняла, что нуждалась в нем всю жизнь, даже еще до нашей встречи. Сперва, его музыка и то, как он учил меня с помощью книг и записей. Затем, он спас мне жизнь, и отказался бросить на произвол, хоть я этого и заслуживала.
Но стоило мне укрыть нас одеялом и пройтись пальцами сквозь его волосы, моя радость испарилась. В нашей тишине не играла музыка, и не было уже того напряжение, что и две недели назад, на кухне. Даже прижавшись к его телу, я не чувствовала ту тоску или тяжесть, просто желание, чтобы он вновь стал самим собой, не преследуемый прошлой жизнью и смертью.
Он схватился за меня, будто я была скалой, единственным, что сдерживало его от падения в темные воспоминания.
Впервые я почувствовала, что он тоже во мне нуждается.
— Ты сегодня без Сэма? — поинтересовалась Сайн, сидя на противоположной стороне библиотечного стола. Не прошло и часа, как она это поняла. Она старалась, чтобы это прозвучало обыденно, но мне не нужно жить пять тысяч лет, чтобы понять, что она ждет объяснений. Наверное, молчание было бы самым лучшим вариантом.
Я пожала плечами и перевернула страницу своей книги.
Философия. Множество предположений на тему, почему люди перерождаются. Почему одни перерождаются через год, а другие через десять. В итоге, версии, с которой были бы согласны все, так и нет, но поскольку эти вопросы были одни из первых в моем списке, мне приходится это читать.
— Мы не всегда все делаем вместе.
— Разве? Кажется, я никогда не видела вас по отдельности, если не считать случая на рынке.
До этого, у меня складывалось впечатление, что жители Сердца ценят приватность. Но у меня есть еще одна теория — эти люди и так все друг о друге знают, так что не любопытничают — и это больше похоже на правду. Само собой, я — другое дело. Если обо мне упоминали хотя бы вскользь — люди начинали задавать вопросы.
В тот день, когда я вытащила Сэма из города, чтобы он показал мне все ближайшие гейзеры и горячие источники, слухи об этом событии распространились со скоростью искры в стоге сена. Я все еще не понимала что такого скандального в фумаролах[2], но, похоже, люди просто отчаялись от недостатка сплетен.
— Я просто удивлена, что он не с тобой, вот и все. Вы двое проводите здесь столько же времени, сколько и Вит, всегда отдаляетесь от мира в свои книжные уголки и учитесь.
Я коротко улыбнулась.
— Он сказал, что не выспался и хочет отдохнуть сегодня вечером. Скоро все вернется на круги своя.
Возможно. На самом деле, он ничего мне не говорил. Я заставила его остаться дома.
— О, ясно. Надеюсь, он быстро восстановит силы.
Она вновь спряталась за книгу, царапая что-то ручкой по зернистой бумаге.
— Я тоже на это надеюсь.
Мы молча поработали пару минут, время текло со скоростью воды в протекающем кране. Но я никак не могла сосредоточиться на своей книге по философии. Казалось, мнение автора о Джанане было довольно противоречивым, был ли он реален и ответственен за перерождение или это заслуга самих людей, в силу человеческого бытия.
— Сайн? — Она посмотрела на меня и приподняла брови. — Ты веришь в Джанана? Думаешь, это он сотворил всех людей и воплощает их жизнь вновь и вновь?
Она опустила ручку и откинулась назад.
— Иногда мне кажется, что нет, просто потому, что это раздражает Мойрика и Деборла. Но, если честно, мне хочется верить, что мы, люди, не одни должны справляться с этим: вечно перевоплощаться в мире, где драконы, кентавры, гриффоны и птицы Рух [3]пытаются нас убить.— Она пожала плечами и встретилась со мной взглядом. — Как и ты, я хочу верить, что всему этому есть начало. Жизни. Хоть мое начало было куда более недавним, мне все еще никто не мог сказать, что случилось. Люди, которые были там.
— Что на счет стен? Тебе они не кажутся странными?
Она покачала головой.
— Конечно, все их чувствуют, но они вызывают лишь приятные ощущения и из-за этого мне хочется верить в Джанана и его обещание вернуться. Может, он никогда и не уходил.
Стенное сердцебиение определенно не было мне приятным. Сэм, похоже, думал, что мои попытки избежать касания с белым камнем смешные и милые, у меня же от этого появлялось чувство, будто под кожей ползают червяки.
— Спасибо, — сказала я, и со вздохом вернулась к чтению.
Мне очень бы хотелось найти кого-то, кому тоже не нравились стены и узнать, что они об этом думают, но, судя по всему, между моей новизной в этом мире и жутковатыми ощущениями существовала какая-то связь.
— Наверное, философия и чужие догадки — это не те источники, где тебе следует искать ответы. — Сайн посмотрела на мою книгу. — В любом случае, никогда бы не подумала, что размышления Деборла такие уж проницательные.
Я посмотрела на обложку книги. Естественно, Деборл, Советник, который выглядит моложе меня, написал ее около шестидесяти жизней назад. Проницательные или нет, но этим мыслям около тысячи лет.
Я закрыла книгу и толкнула ее на середину стола.
— Может, ты и права. Я думала, что могу найти ответы в далеком прошлом, но, возможно, я ошибалась. — Она спрятала маркер в книгу и кивнула, чтобы я продолжала. Мысли разом взорвались в моей голове, когда я осмотрела тускло освещенную библиотеку. — Я довольно неплохо знаю Ли. Больше, чем мне бы того хотелось.
— Она воин. Когда я плохо вела себя в детстве, она рассказывала мне о тех временах, когда она убивала драконов. До того, как придумали лазерные пистолеты и летательные аппараты. — Теперь, увидев драконов своими глазами, я наконец-то могла оценить, какой это был подвиг. — Ли всегда была грозной женщиной.
Она права, без всяких сомнений.
— А что на счет Менехема?
— Не такой грозный. — Она встала, опираясь на стол. — Гениальный химик. Я не очень хорошо его знала, по большей части потому, что никто никогда не понимал, о чем он говорит.
Она усмехнулась. Я не совсем поняла, шутит она или говорит всерьез.
Я проследовала за ней на первый этаж по лабиринту из стеллажей. Блики от ламп отражались на стекле и красном дереве, а комната пахла полированным деревом и кожей вилорога.
— Воин и ученный. Не понимаю, как из этой смеси вышла я.
— Из-за того, что ты любишь музыку? — Я решила не спорить о том, может ли любить бездушная. Но это только на этот раз. — Конечно, кое-что тебе передалось по наследству. Внешность, например. Ты похожа на Менехема, каким я видела его в последний раз, тоже с веснушками и каштановыми волосами. В тебе есть яростность матери и ум отца, но такие вещи, как музыка и поэзия — это страсти твоей собственной души.
