Она закрыла свои глаза и вспомнила, как они вместе с сестрой играли в детстве на озере, как Эста всегда защищала ее и оберегала. Она представила сестру подле Урджина, радостную, смеющуюся, и их детей, бегающих вокруг. У Эсты было будущее, был смысл, а у нее — нет. Она не видела ничего впереди, только боль и страх, и человека, которого больше всего в жизни ненавидела. Так зачем ждать, когда можно все решить здесь и сейчас?
— Прости меня, сестричка. Твоя жизнь за мою. Это — честный обмен.
Назефри села сверху на сестру и приложила обе руки к ее голове. Она закрыла свои глаза и представила, как впитывает всю ее боль в себя. Голова девушки словно взорвалась. Она закричала, но рук не отняла.
Спустя несколько минут Назефри сползла с Эсты и откинулась на спину. Она не знала, сколько времени пролежала вот так, глядя в пустоту над головой. Вдруг что-то под ее спиной провалилось. Назефри поняла, что по какой-то причине ее тело начинает куда-то сползать. Она не могла пошевелиться, чтобы воспрепятствовать этому. А земля под ней продолжала двигаться, пока, наконец, Назефри кубарем не полетела вниз.
Когда девушка очнулась, вокруг светало. Она лежала посреди большой ямы с грязной водой. Капли дождя били ее по лицу и с шумом ударялись о воду. Назефри только и могла, что слегка повернуть голову в сторону. Вода уже накрыла ее тело, но до лица еще не добралась. Назефри вновь повернула голову и посмотрела на небо. Темно-синее, сейчас оно казалось ей куда более красивым, чем прежде. Вода продолжала прибывать, и Назефри знала, что конец уже близок.
Наконец, грязная муть добралась до ее рта. Назефри стала выплевывать воду, но она все прибывала, а сил на сражение с ней совсем не осталось. Назефри закрыла глаза. Вода заполнила рот. Она сглотнула, но рот наполнился вновь. Она сглотнула опять, но жидкости было слишком много, и девушка начала захлебываться. "Не самая худшая смерть", — подумала она и вдохнула грязную темную жидкость.
— Чертова девчонка! Что же ты наделала?
Чьи-то руки подняли ее над водой, и Назефри оглушил пронзительный мужской крик. Девушка закашлялась, сплевывая воду и хватая воздух ртом.
У Камилли была сломана рука. Когда он очнулся на краю обрыва и, взглянув вниз, увидел ее, захлебывающуюся в грязной воде, мыслей в голове, кроме той, что он должен спасти ее, не осталось. Камилли рывком перекатился через плечо и, съехав на спине по склону, упал в воду. Боль в руке вполне можно было терпеть, но только не тогда, когда этой рукой приходиться поднимать из воды абсолютно расслабленное тело девушки. Крик боли вырвался из него против воли, и он едва нашел в себе силы дотащить Назефри к склону. Он оперся спиной о грязную землю и, прижав Назефри к себе, спокойно сказал:
— Никогда бы не подумал, что женщина может быть такой тяжелой. Нужно меньше есть, Назефри, иначе твой муж когда-нибудь надорвется.
— Спасибо, — проговорила она одними губами.
— Не трать силы на разговоры: их у тебя и так практически не осталось, — ответил он и закрыл глаза.
Урджин вернулся в этот мир, когда вокруг уже было светло. Камилли, немного окрепнув, попытался вытащить Назефри из ямы, в которой они оказались, но мокрая земля превратилась в скользкую грязь, и он никак не мог выползти из этой ловушки. Урджин услышал проклятия, произносимые совсем рядом, и открыл глаза. Утренний свет ослепил его на время, и он заслонил лицо рукой. Если не брать в расчет сильную головную боль, Урджин чувствовал себя вполне сносно. Он собрался с силами и встал на колени. Эста лежала совсем недалеко от него. Ее тело обмякло на земле в неестественной позе, и это напугало Урджина.
— Эста! Эста! — позвал он.
Она не откликнулась.
Урджин подполз к ней и приложил ухо к ее груди. Сердце билось медленно и тихо, а грудь едва вздымалась при вдохе. Он стал срывать с нее одежду и осматривать на предмет ран, но кроме синяков, ничего не нашел. Он погладил ее по волосам и почувствовал, что все они слиплись. Урджин повернул голову жены и обнаружил довольно приличную рану на ее затылке. Она покрылась коркой из крови, и это остановило кровотечение.
В такие моменты очень трудно взять в себя в руки, но что делать, когда не в твоей власти что-либо изменить? Его жена была жива — это было самым главным для него сейчас. Насколько сильно она ударилась головой, и к каким последствиям это приведет? Вернется ли она к нему, или погибнет здесь, у него на руках? Урджин в бессилии закричал.
— Урджин! Урджин, помоги! — донесся до него голос Камилли.
Урджин обернулся и пополз вперед. Оказавшись у самого края довольно глубокой ямы, он увидел брата и Назефри, лежащих внизу.
— Вы в порядке? — спросил он.
— Да, — прокричал Камилли. — Что с Эстой?
— Я не знаю. Она ударилась головой и до сих пор без сознания. А что с Назефри?
— Ее парализовало. Она даже говорить не может, только губами шевелит.
— А ты сам как?
— Руку сломал, а так все впорядке.
— Я сейчас попробую вытащить вас оттуда.
Урджин ринулся к кораблю, и, выдернув какой-то длинный кабель из проводки, вернулся к обрыву. Первой он вытянул Назефри, и только потом Камилли. Перевязав сломанную руку брата, Урджин обшарил корабль, чтобы забрать из него хоть что-нибудь из провизии, одежды и оружия. Добыча оказалась не маленькой: ящик мясных консервов, еще один с какими-то запечатанными супами и кашами, несколько больших бутылей питьевой воды, четыре одеяла, шесть дорожных костюмов, аптечка, несколько фонариков, три сигнальных ракеты, пять плазменных пистолетов, десять сменных блоков к ним, два ножа и сломанный передатчик.
— Это все прекрасно, но нам необходимо где-нибудь укрыться, — рассуждал Камилли.
— Ты знаешь, где мы находимся? — спросил Урджин.
— Без понятия. Все карты накрылись вместе с оборудованием.
— Мы не можем просто так выйти к местным жителям. Хотя, честно говоря, я даже не знаю, где их искать.
— Ты прав: две олманки, одна из которых больше похожа на полукровку, вместе с доннарийцами на Навернии…
— Блестящие перспективы.
— Мы с тобой еще можем попытаться пообщаться с местными, но они, — он повернулся к девушкам, — нет.
— Согласен.
— И сигнал бедствия мы послать не можем. Навернийцы тут же нас засекут.
— После того, что они устроили, я даже боюсь выдвигать идею о нашей добровольной явке и просьбе о помощи. Хотя, Бог свидетель, Эсте и Назефри нужен врач.
Тут Назефри активно зашевелила губами, и в одно мгновение Камилли оказался возле нее.
— Что случилось? — забеспокоился он.
— С Эстой все хорошо, — попыталась сказать Назефри, но звук из горла так и не вырвался.
— С Эстой что? — переспросил Камилли.
— Она спит.
— Спит? — не поверил он собственным ушам.
Назефри зажмурила глаза, что явно означало утвердительный ответ.
— И когда она проснется?
— Два дня, — ответила Назефри.
— А с тобой что?
Назефри закрыла глаза и ничего не ответила.
— Эй, Назефри, ты знаешь, что с тобой?
— Да.
— Это пройдет?
— Да, — моргнула она и едва сдержала непрошеные слезы.
Она не знала, что с ней, и пройдет ли это когда-нибудь. Она не чувствовала ничего ниже собственной шеи, и не хотела допускать мыслей о том, что чувствительность к ней никогда не вернется. Эста же находилась в состоянии сна. Организм ее восстанавливал силы, и Назефри ощущала, как поле сестры постепенно крепнет и расширяется.
— Необходимо углубиться в лес, — предложил Урджин. — Если они нас до сих пор не засекли, вполне возможно, они вообще не знают о том, что мы все еще живы.
— Это нам на руку. Ты пойдешь первым. Остановишься метров через сто. Перенесешь сначала припасы, а затем мы перетащим девчонок.
— Нам нужна вода. Этой надолго не хватит.
— Там разберемся. А сейчас, мне кажется, лучше сменить одежду на сухую, и чем быстрее, тем лучше.
— Эсту я сам переодену. Ну а Назефри останется на тебе.
Камилли посмотрел на олманку, лежащую недалеко от них и подумал о том, что меньше всего на свете желал бы раздеть ее при таких обстоятельствах.
