Облизнув пересохшие вдруг губы, я взглянула на наши сомкнутые руки. Догадка пришла сама собой.
— Значит, нам придется…
— Завершить ритуал, — оборвал меня ректор.
Впрочем, выговорить вслух то, что заняло почти все мысли, я бы все равно не смогла.
Я попыталась отнять руку, но фарн оказался сильнее. Хотя, если честно, мне очень не хотелось его отпускать. Не осознавая, что делаю, я придвинулась ближе. Инстинкты выживания, впитавшиеся в кровь с самого детства, твердили, что надо бежать. Уносить ноги — вырвать ладонь из теплых пальцев и броситься к двери. Всего несколько метров — и я перестану видеть эти странные глаза. И думать о том, что он только что сказал.
Но… Это оказалось невозможным. Я медлила, не в силах разорвать связь, и с каждой утекающей, неимоверно долгой секундой понимала: я проиграла. Просто потерялась в его глазах, бешеном стуке сердца, почти неслышном дыхании, касающемся шеи.
Ректор отпустил мою руку, но этого хватило, чтобы ощутить болезненный укол в груди. Всего на секунду, потому что в следующее мгновение он дотронулся до моей щеки. Мучительно медленно рука фарна скользнула дальше и легла мне на затылок, удерживая и не позволяя отодвинуться. Наверное, я все же попыталась это сделать, потому что пальцы сжались, а он выдохнул:
— Нет.
Я прикрыла глаза, чтобы снова начать соображать. Даже если ритуал надо завершить, это не означает, что он может делать со мной все, чего ему хочется. И так, как хочется ему.
— Надеюсь, после завершения ритуала вы не станете переходить определенные… границы.
— А я надеюсь, после завершения ритуала мы все же перейдем на «ты», — хмыкнул он и, рывком притянув меня к себе, поцеловал.
Стоило фарну коснуться моих губ, как сознание окончательно заволокло душной дымкой. Я сама потянулась к мелким петлям на его мантии. Пальцы соскальзывали с позолоченных пуговиц. В нетерпении я дернула за плотную шелковистую ткань. Земезис перехватил мои руки и тихо рассмеялся:
— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Мне вовсе не хочется, чтобы ты умерла у меня на руках, пока я буду возиться с застежками.
Убью! Потом…
Закусив губу, я попыталась сосредоточиться. Одна пуговка… вторая… На пятой ректор не выдержал. Сжав мои пальцы одной рукой, другой рванул воротник. Пуговицы разлетелись золотыми искрами.
Я сама сорвала с него мантию. Под ней оказалась тонкая батистовая рубашка. Земезис все еще держал мою руку. Крепкие мужские пальцы на моей кисти напряглись, когда я потянулась к широким горячим плечам.
Положив ладонь, я попыталась заглянуть в его глаза, но сквозь полузакрытые ресницы уловила только отблеск багрового пламени. Захотелось прикоснуться к нему. Стать ближе. Стать его частью. Почувствовать, какое оно? Обжигает или только греет?
Я успела провести кончиками пальцев по стрелкам ресниц и разгладить морщинку между сведенных бровей, когда Земезис хрипло выдохнул и толкнул меня на подушки, опускаясь сверху. Мелькнула далекая мысль, что теперь я точно не умру: тактильный контакт больше не ограничивался руками.
— Мне нужны свободные руки, дорогая.
Сквозь переливчатый батист я чувствовала его всего: плотные мышцы живота, бешеный стук сердца о мою грудь, широкую спину. Он застонал, когда мои пальцы коснулись пояса его брюк. Медленно я потянула за рубашку и наконец дотронулась до обнажившейся кожи.
— Моя, — шепнул он едва слышно. — Навсегда.
И когда его губы наконец прижались к моим, я поняла, как долго этого ждала. Этого томительно-сладкого вторжения, смешанного с его прерывистым дыханием. Долгого, неспешного, кружащего голову.
Теплые губы касались моих то нежно, почти невесомо, то жестко, почти грубо, так, что я запрокидывала голову, чтобы ответить на его поцелуй.
Я не заметила, как моя рубашка оказалась расстегнутой, а рука Земезиса коснулась груди. Страсть смешивалась с нежностью, была одной на двоих. Я с восторгом поняла, что тоже могу прикасаться к нему. Так, как хочу: обвести пальцами точеные скулы, зарыться в гладкие рубиновые волосы, спуститься вниз по шее и ниже — по позвоночнику, к ложбинке под поясом брюк, вырвав из его груди очередной стон.
Земезис резко перехватил мои ладони и закинул мне их за голову, крепко сжав одной рукой.
— Развратница, — улыбнулся он мне в губы. — Мне кажется, или тебе нравится ритуальная магия?
Зашипев от злости, я попыталась вырваться, но это оказалось ошибкой: рубиновые глаза надо мной потемнели. Фарн вновь приник к моим губам, и я действительно забыла обо всем на свете.
Глава 49
Проснуться от ощущения, что тебя обняли чуть крепче, оказалось безумно приятно. А уж стоило вспомнить несколько прошедших часов — и вовсе закружилась голова.
Я потянулась, высвобождаясь из объятий спящего фарна Земезиса, легла рядом, перевернувшись набок. Улыбнулась, невольно залюбовавшись тем, как поблескивают рубиновые волосы от пламени свечей. Так странно… Буквально утром он был едва ли не врагом, чужаком, моим заданием. А сейчас? Называть его фарном точно больше не повернется язык, тут хочешь — не хочешь, перейдешь на «ты».
Вздохнула. Понять бы теперь, кто мы друг другу.
— Зем?.. — осторожно потрепала его по плечу. В ответ ректор что-то невнятно пробормотал и перевернулся на другой бок, чем вновь вызвал у меня улыбку.
Я полежала рядом еще немного, пытаясь сконцентрироваться на прошедшем ритуале, но голову напрочь забивали мысли о том, что было после. Примерно четверть часа я честно старалась воспроизвести в памяти утекающие куда-то за пределы сознания подробности видения, но безрезультатно.
Видимо, телу нужно время, чтобы привыкнуть к обретенным частицам души внутри и восстановиться. Я прикрыла глаза и приложила руку к груди. Казалось, даже сердцебиение стало четче, чем обычно — размереннее, глубже. И дышалось куда легче. Не сказать, чтобы я регулярно проверяла жизненные показатели, но разница определенно была.
Вновь перевела взгляд на Зема. Будить его не хотелось: наверняка работа правителя мира — дело не из простых, отдыхать тоже надо. Рассудив так, я слезла с кровати, отыскала свою одежду среди кипы разбросанных вещей. Покачала головой, оглядев россыпь золотистых пуговиц на полу и, аккуратно собрав их, положила на стол. Так, теперь — за дело.
Нужно встретиться с Пион, чтобы обсудить ту судьбоносную ночь двухлетней давности. Пусть я до сих пор не могла целиком вспомнить видение, но одно знала точно: если бы не Пион, стихлитом я не стала бы точно. Мало того, лес Меммари навсегда остался бы моим пристанищем.
В последний раз оглянувшись на Зема, я прокралась к двери и шагнула за порог. Уже рядом с главным выходом из покоев вспомнила о своей мантии, которую ректор положил на кресло, прямо к десятку других таких же. Без нее было бы как минимум холодно спускаться в жилые комнаты — для студентов камины не топят, а зима на носу.
Из приоткрытого окна, будто вторя моему внутреннему голосу, дунул особо сильный порыв ветра. Поежившись, я не глядя схватила первую попавшуюся мантию с кресла и поспешила накинуть на себя. Никто ведь не заставит меня искать свои вещи, промерзая до костей, в конце концов.
Как сразу стало тепло! Я погладила расшитый светящимися нитями рукав. Угораздило же надеть именно выходную мантию — она не идет по качеству ни в какое сравнение с моей. Стащив с себя эту красоту, я стала складывать мантию, стараясь уложить ее точно так, как она лежала до этого. Однако мантия оказывала достойное сопротивление — топорщилась и никак не хотела складываться. В итоге не выдержав натиска, она выскользнула из моих рук и просто упала на пол. Я закатила глаза. Вот же тряпье!
Рывком подняла мантию с пола, решив все же оставить ее на кресле, пусть и в неподобающем виде, как вдруг из кармана что-то выпало, звякнуло и тихо загудело под ногами.
Я присела на корточки и обомлела: на полу лежал тот самый красный кристалл перемещения. Вот так везение! Я не могла поверить глазам, сердце застучало быстро-быстро. Этот артефакт — ключ к свободной жизни и одновременно мое во всех смыслах самое дорогостоящее задание. Рука сама потянулась к кристаллу.
