горло и взять ее силой. Лишь бы покорилась.
- Пытался?! - глухо усмехается Харальд. - О, боги! Сегодняшний день ты называешь «пытался»?! Наберись терпения, если собираешься установить связь с женой! И пытайся лучше!
Снова молчание. Звук шагов.
- Я тебе говорил, Ринх. Ты не готов к отношениям. Тебе нужно пройти обучение в Межгории...
- Снова заладил! - в бешенстве вскрикивает «муж». - Межгория, Вальдемар, самодисциплина... Я уже достаточно зрелый и без твоего Вальдемара!
- Ну раз зрелый, значит, понимаешь текущий расклад, - чеканит Харальд. - Если мне придется выбирать между спасением невинной души и твоей жизнью, моя рука не дрогнет. Не посмотрю, что мы братья.
Шелест быстрых шагов и стук закрываемой двери.
Через пару минут дверь снова стучит.
Кажется, оба вышли куда-то из комнаты.
Суровый братский разговор закончен. Однако с его окончанием вопросов и поводов для тревоги стало еще больше.
Вынимаю из уха слухач, аккуратно отправляю его в свой холстяной вещмешок, а сама поднимаюсь со шкуры и взбираюсь на кровать, застеленную нежнейшим, прохладным шелком. Снова раскидываюсь звездочкой — чтобы воспаленная поверхность внутренних бедер не соприкасалась - и громко зеваю.
Итак, подытожим.
Мне грозит опасность от собственного «мужа», против которого моя огненная магия бессильна. Это раз.
Ринхар вынужден иногда слушаться брата. Это два.
В супружеские отношения в их семье вторгаться не принято. Это три. Есть какое-то обучение в Межгории, куда было бы неплохо выставить Ринхара. Это четыре.
Силюсь найти выход, лазейку из ситуации. В голове сгущаются мысли, эмоции плавятся в густой туман. Вот только вместо того, чтобы прийти к вразумительным выводам, я безответственно проваливаюсь в сон.
Правда, совсем ненадолго, потому что меня тут же начинают тормошить:
- Перевернись-ка на другой бок, миленькая… Охохонюшки! Кто же тебя так? Ой, худо дело, худо… Ну-ка, посмотрим…
Сначала я мычу, пытаясь отогнать приставучие руки, отбирающие меня у сна, а потом понимаю: это же целительница, которую я ждала!
Честно пытаюсь разомкнуть веки, но сделать это не получается сразу. Будто чугун припаян вместо ресниц.
- Мм… Так-так. Ну и рана! Совсем как у кузнеца Михкеля в том году. Тот тогда чуть не помер после царапины. Ты, миленькая, тоже не из простых. Как он, крепко цепляешься за жизнь.
Слово за словом, под скрипучее бормотание женщины окончательно выплываю из дремы.
Когда удается открыть глаза, вижу перед собой крохотную старушку, аккуратную и морщинистую, как высохшее яблочко.
При неярком свете керосиновой лампы она роется во вместительно й холщовой суме. Подслеповато щурится, поднося к глазам то один, то другой мешочек с сушеными снадобьями. Осматривает, нюхает, перебирает тонкими пальцами, недовольно бормоча:
- Не то... Опять не то...
- Так что случилось с Михкелем? - уточняю. - С кузнецом?
- Его цапнул барс своими когтями… Опять не то. Где же эта трава?.. Все вокруг думали, что раз когтями по плечу, то ничего серьезного. А нет. Рана раздулась вдвое прежнего, совсем как у тебя. Кузнец слег на несколько недель.
- Странно, что барс его только цапнул, а добивать не стал, - произношу задумчиво.
- Может, и добил бы. Да только Михкель в речку сиганул с обрыва… Тем и спасся. Но главное в его истории не то, что он выжил после царапины, очень уж похожей на твою.
- А что может быть важнее? - растерянно моргаю.
- Потом его оборотень покусал, - скрипуче отвечает старушка. - Не насмерть, миленькая, нет. Видно, нашему красавцу Михкелю самка попалась, искавшая себе самца среди людей. Вот и куснула легонько. Самое интересное, что после того укуса кузнец так и не обратился. Хотя честно просидел в клетке целых два месяца и пережил два полнолуния взаперти.
О клетках для укушенных я уже слышала в академии.
Когда человека кусал оборотень, его иногда сажали в клетку из особо крепкого сплава. Деревенские жители устраивали за пленником круглосуточное наблюдение. Когда в полнолуние начиналось первое обращение, покусанного убивали.
Почему не убивали сразу?
Считалось, что до первого обращения он остается человеком. А брать на душу грех душегубства люди боялись.
- Как такое возможно, бабушка? - спрашиваю ошарашенно. - Укус ведь неизбежно приводит к обращению!
- У Михкеля после первой царапины вроде как невосприимчивость к яду появилась. Среди местных ходили слухи, будто здешние барсы свои когти обгрызают. От этой грызни на когтях отрава остается, совсем чуть-чуть. Организм, видать, к яду привык, переработал. Потому и не обратился от укуса.
- Понятно, - тяну задумчиво.
Мысли крутятся слаженно, как шестеренки.
Неужели я, как незнакомый кузнец по имени Михкель, получила иммунитет от яда оборотней?
То есть меня теперь может кусать перевертыш, а я как была человеком, так им и останусь?
Так и подмывает проверить свою теорию — благо оборотень под рукой есть. Однако может оказаться, что в случае Михкеля были другие составляющие, которых в моем случае не оказалось.
Например, кузнеца мог поцарапать оборотень с ипостасью одного барса. А меня когтями ранил универсал. Волко-барсо-дракон. Одно единственное различие может привести к трагическим последствиям.
Нет. Лучше забыть об этом и больше не вспоминать.
А то напроверяю на свою голову обращение!
Харальд
Харальд шел по коридору злой, как демон. Тяжелой поступью так впечатывал шаги в каменные плиты, что полы тряслись под ногами. Крепко сжимал кулаки, словно пытался кости раздробить в прах.
Кто бы знал, каких усилий ему стоило сдерживаться во время разговора с Ринхаром! Зверь кипел, бушевал, рвался наружу!
Хотелось схватить брата за шкирку и трясти, пока мозги не встанут на место!
Перед глазами стояла его нахальная морда, а в голове мерзкой отравой саднили слова.
Пара...
Ринхар посмел заявить, что они с Арианой пара!
Да что он, щенок, понимает в истинной паре? Единственный, кому он готов вечно внимать, - своему зверю. Единственная тактика в любовном арсенале — агрессия.
У Младшего нет ни единого шанса на нормальные отношения, если не учить его и, взяв за руку, не направлять по тропе любви, как слепого.
Дикость на дикости...
Учить другого дракона ухаживать за собственной избранницей, с которой уже начали сплетаться хрупкие зачатки истинной связи. Плюнуть на себя. Забыть, что больно, что душу жалят сотни ядовитых змей. Проявлять выдержку, хотя при одном взгляде на ладную фигуру закипает кровь. Сделать все, лишь бы Ринхар ее не обидел.
Потому что ничего другого не остается.
Законы клановых оборотней раньше выглядели справедливыми, а оказались сплошным недоразумением!
