не так сильно беспокоюсь об этом.
Чарльз подумал, что ему придется напомнить ей, чтобы она доела, но Анна некоторое время смотрела на свой пакетик, затем откусила еще кусочек.
— Как ты поступаешь, если тебя просят сделать что-то не то?
Чарльз покачал головой.
— Большинство духов не добры и не злы, скорее дружелюбны или нет. — И добавил из желания подразнить ее: — За исключением высасывающих мозги духов, которые живут здесь в ожидании глупых туристов, разбивающих лагерь под их деревьями. Но не волнуйся, я буду держать их подальше от тебя.
— Придурок, — бросила она, глядя на свою курицу в кисло-сладком соусе.
Где-то в темноте далеко завыл лесной волк. Двадцать лет назад здесь не было волков, но они неуклонно продвигались обратно в Монтану из Канады в течение последнего десятилетия. Чарльз улыбнулся этому вою. Его отец беспокоился, что на этой прирученной планете больше нет места для хищников, но если люди позволили волкам вернуться на их законное место, то они смогут приспособиться к оборотням.
****
Уолтер нашел у дерева мертвого мужчину, одетого в оранжевую охотничью форму. Судя по его виду, он упал со скалы, где звериная тропа змеилась по краю невысокого утеса.
Одна нога мертвеца была сломана, но ему удалось протащиться несколько ярдов. Вероятно, он умер от холода несколько дней назад.
Видимо, из-за него все поисковики отправились через лес. Но они развернулись назад, потому что ни один здравомыслящий человек не отправился бы на охоту так далеко от дороги без какого-нибудь вьючного животного. Труп был так далеко от того места, где его искали, что шансы на то, что кто-нибудь найдет тело, почти нулевые. К весне мало что найдут.
Он подумал о том, чтобы похоронить тело, но ему пришлось бы прокопать восемь или десять футов снега и еще шесть мерзлой земли. Кроме того, у него не было с собой лопаты. Ноги мертвеца оказались того же размера, что и у Уолтера, поэтому он забрал его ботинки, а также перчатки и парку, оставив оранжевый жилет. Он не хотел оставлять охотничье ружье, но боеприпасы трудно достать, и у него не было желания стрельбой привлекать внимание.
Уолтер склонил голову и начал молитву. Это была не очень хорошая молитва, а та, которую он произносил перед сном в детстве. Но он сосредоточился на ней, потому что она помогала ему игнорировать зверя внутри, который видел в мертвом человеке мясо. Он был голоден, и ему все равно, откуда взялась пища.
Он как раз заканчивал молитву, когда демон взвыл. Уолтер почувствовал, как в его груди поднимется ответное рычание, бросая вызов врагу.
Но он сдержал рык. На мгновение он словно вернулся на войну с Джимми, скользя из тени в тень, когда они приближались к палатке своего командира. Их шаги были не слышны за рыданиями деревенской девушки.
На мгновение он увидел лицо Джимми так ясно, как будто снова шел рядом с ним. Затем вернулся в настоящее, стоя над мертвецом, замороженным трупом, шея которого была перерезана ножом, точно так же, как он перерезал шею командира много лет назад.
Та маленькая девочка никому не рассказала о случившемся, хотя они с Джимми жили как на иголках несколько недель. Они могли убить и ее, но не хотели быть такими же плохими, как и их командир. Официально его убил снайпер. Они с Джимми немного посмеялись над этой версией. Большинство снайперов не используют ножи.
Уолтер поднял тело. Нельзя допустить, чтобы его нашли с ножевым ранением. Он спрячет его где-нибудь подальше от обычных охотничьих троп.
Он отнес труп примерно на милю и осторожно положил его под зарослями орегонского винограда. Уолтер облизал губы и почувствовал вкус крови. В шоке взглянул на тело и заметил, что рана на шее уже очищена, кожа вокруг нее слегка блестела от слюны.
Он схватил пригоршню снега и вытер свой рот, разрываясь между голодом и тошнотой, хотя знал, что не смог бы много проглотить, потому что труп промерз насквозь.
Он ушел так быстро, как только мог.
****
— Анна? — позвал Чарльз, закончив застегивать спальные мешки.
Она не ответила, сбросила куртку и ботинки, затем снова забралась на камень. Она стояла босиком, держа шерстяные носки в одной руке.
Если бы были где-нибудь в другом месте, он бы подумал, что Анна наслаждается видом, но они прятались за деревьями, и она могла видеть только еще больше деревьев. Но Анна смотрела не на деревья, а на спальные мешки и на него. Как только они закончили есть, она снова начала клевать носом.
Когда зашло солнце, температура упала на десять градусов, и было чертовски холодно стоять босиком и без куртки. Может, она и оборотень, но обморожение все еще может причинить невыносимую боль.
Но Чарльз не собирался затаскивать ее в спальник силой. Он снял свои ботинки и засунул носки в рюкзак.
Потом достал две свежие пары носков и положил их на дно спального мешка, чтобы завтра утром они были теплыми.
Он взял дополнительное одеяло, встряхнул его и обернул вокруг плеч. Затем подошел и запрыгнул на камень рядом с Анной. Места немного, но ему удалось встать с ней плечом к плечу.
— Мои кузены ухаживали за своими женщинами с помощью одеял, — произнес он, не глядя на нее.
Анна ничего не ответила, но поджала пальцы ног, стараясь согреться.
— Это называется «цепляющееся одеяло», — сказал он. — Один из парней подходил к девушке, за которой ухаживал, и медленно протягивал руку… — Чарльз ухватился за угол одеяла и обнял Анну за плечи. — И накрывал ее одеялом. Если она не отодвигалась, он прижимал ее к себе. — Чарльз потянул ее к себе, и Анна сделала шаг к нему, пока не оказалась у него под мышкой, и плотно укутал их обоих одеялом.
— «Цепляющееся одеяло»? — с весельем спросила она, но тело все еще оставалось напряженным.
Волчица, подумал Чарльз, но не полностью. Если бы он не искал этого, то, возможно, не почувствовал бы характерный запах ее волчицы, смешанный с запахом Анны.
— Мой брат, Сэмюэль, делает это лучше, чем я, — сказал он, придвигаясь еще немного, пока Анна не оказалась перед ним, поставив свои холодные ноги поверх его.
Анна сделала глубокий вдох, а потом ее тело расслабилось.
— Расскажи мне о спаривании, — попросила она.
Он крепче обнял ее.
— Я сам в этом вроде как новичок.
— Ты никогда раньше не был женат?
— Нет. — Чарльз вдохнул ее запах и позволил ему согреть его сердце. — Я кое-что тебе уже
