она понимала, что финальный удар должен быть точным и безошибочным.
Собрав последние силы, Ариан поднял меч, который засверкал в руках от избытка магии, и с яростным криком обрушил его на Мастера. Меч прошёл сквозь тени, разрушая остатки защитного барьера, и ударился о тело Мастера с грохотом, от которого вся пещера, казалось, сотряслась. Яркий свет заполнил пространство, и оглушительная вспышка заполнила арку, где они сражались.
Мастер пошатнулся, его заклинание мгновенно угасло, а тени вокруг него рассеялись, как дым. Он рухнул на колени, ослабленный и поверженный, его тёмная магия исчезала, оставляя его обычным человеком — слабым и беззащитным. Его фигура, некогда окружённая устрашающим мраком, теперь казалась жалкой и разбитой. Все это не заняло и минуты, но, казалось, отложилось в памяти девушки на долгие долгие годы ее жизни. До самой смерти.
Ариан, тяжело дыша, отступил на шаг назад, его взгляд был холоден, но в глазах читалась победная решимость. Его лицо блестело от пота, а на руках оставались следы мелких ожогов от столкновения с тёмной магией. Он стоял, не отводя взгляда от Мастера, его руки слегка дрожали от напряжения.
Габриэлла, всё ещё ощущая лёгкое головокружение от израсходованной магии, медленно подошла к ним. Её сердце билось неровно, но на губах заиграла слабая улыбка облегчения. Тьма, окутывавшая Мастера, окончательно рассеялась, словно никогда и не существовала. Всё, что осталось, — это разрушенные стены пещеры и эхо их затихающих шагов.
Соратники Мастера, потрясённые падением своего лидера, стояли в замешательстве, не зная, что предпринять. Их взгляды метались от обездвиженного тела Мастера к Ариану и Джонатону, каждый из которых источал непоколебимую решимость и готовность сражаться до конца. Кто-то из оставшихся приспешников, потеряв рассудок, бросился в бой, не понимая, что дело уже проиграно. Несколько смельчаков, видя неминуемый конец, поспешно пытались скрыться в тени пещер, используя остатки магии для побега, а самые рассудительные и осторожные стояли, ожидая, не предпринимая ни малейшей попытки сопротивления.
Но их усилия были обречены на провал — офицеры Баррингтона, которые стояли на страже у входа, моментально включились в действия. Они ловко перехватывали незадачливых заговорщиков, блокируя их попытки исчезнуть, а особо упорных и вовсе обездвиживали цепкими заклинаниями, связывающими по рукам и ногам. Те, кто пытался вступить в бой, падали один за другим, сталкиваясь с непробиваемой силой команды Ариана. В течение нескольких минут остатки банды Мастера были либо пойманы, либо обезврежены, и только эхо шагов их охранников теперь нарушало тишину пещеры.
Джонатон, ещё тяжело дыша, выпрямился и бросил взгляд на Ариана, на его усталом лице проступила удовлетворённая улыбка.
Ариан кивнул Джонатону и, протянув руку, крепко пожал её, благодарно улыбнувшись соратнику. Затем его взгляд нашёл Габриэллу, и выражение на его лице мгновенно изменилось: усталость и облегчение, гордость и благодарность — всё это читалось в его глазах. Он смотрел на неё с такой глубокой теплотой, словно именно сейчас понял, как много значило её присутствие в этом сражении, несмотря на все страхи и запреты.
— Габриэлла… — тихо произнёс он, в его голосе была неподдельная признательность.
Она лишь кивнула в ответ, чувствуя, как напряжение, сковывавшее её последние дни, наконец отступило, уступая место чистому облегчению. Тяжесть на сердце исчезла, оставив лишь радость победы и осознание, что всё было не зря.
Ариан, не отводя от неё взгляда, шагнул вперёд и нежно обнял её, прижимая к своей груди. Габриэлла с лёгким удивлением ощутила, как его рука обвилась вокруг её плеч, защищая и оберегая.
— Габриэлла, — прошептал он, усмехнувшись, — я тебя дома запру, радость моя. И поставлю целую армию стражей, чтобы убедиться, что ты не сбежишь.
— Но, Ариан! — возмутилась она, пытаясь отстраниться, но он крепче удержал её, в его глазах искрился лёгкий, почти мальчишеский огонёк.
— Да-да, именно так, — упрямо подтвердил он. — Запру и буду наконец спокоен.
Она не выдержала и рассмеялась, чувствуя, как в этот момент всё, что было пугающим и опасным, растворилось, оставив только его объятия и безграничное чувство защищённости.
Эпилог
Габриэлла стояла перед зеркалом, чуть склонив голову к плечу, и не могла не улыбаться, разглядывая результат. Её волосы легли в мягкие, лёгкие локоны, обрамляя лицо именно так, как она любила — просто и естественно. Казалось, что такая прическа настраивала её на нужный лад: она была готова принять восхищённые взгляды и, если потребуется, отразить любые трудности. Её глаза искрились весельем, а на лице был едва заметный румянец — такой эффект всегда добавляет не только косметика, но и абсолютное, безмерное счастье.
Да, сегодня она была красивее, чем когда-либо. Конечно, сияющий макияж тоже внёс свою лепту, но что действительно выделяло её из толпы — это то самое счастье, неподдельное и почти неприличное. Настолько радостной она себя не помнила даже в минуты лучших побед над заклятиями или сложнейшими рецептами зельеварения. Да и в конце концов, это был именно тот день, когда её ждал самый главный союз, на который она когда-либо решалась.
Подумав об этом, Габриэлла снова погрузилась в воспоминания о тех событиях, что вели её к этому дню, как ступени, одна за другой. Всё завершилось в тот момент, когда они с Арианом, измотанные, но наполненные невероятным чувством триумфа, вернулись к нему домой после победы над Мастером. Было уже почти утро, так как после поимки преступников дел оказалось даже больше, чем во время самого сражения. Бесконечный сбор улик, допросы, освидетельствования — казалось, конца и края этому не будет. В какой-то момент она просто устала считать, сколько раз видела злосчастную камеру, где удерживали пособников Мастера, и сколько лиц светилось в магическом свете, озаряя мрачные коридоры.
Но как только напряжение битвы сменилось сладким облегчением, они, наконец, телепортировались в его дом, усталые и разбитые, но удивительно спокойные. Ещё на пороге каждый держал свою броню: Габриэлла с её неприступной внешностью и Ариан с профессиональным самоконтролем. Они словно боялись расслабиться даже друг перед другом. Но как только их окружила тишина, их "брони" медленно начали трескаться.
— Габриэлла, — позвал он, и в его голосе не было той холодной уверенности, которая сопровождала его каждый день на службе. Он смотрел на неё серьёзно, и в глазах читалось какое-то неведомое напряжение. —
