Я отложила недоеденную булку и встала из-за стола.
— Идём, — сказала мужчине, глаза которого так знакомо потемнели, а зрачки — расширились.
Дамас поднялся вслед за мной, и мы прошли в дальнюю комнату, стену которой были обиты какой-то странной тканью, изолирующей звук. Здесь стояла большая деревянная кровать, застеленная немного выцветшим, но чистым бельём, небольшая тумба и шкаф с оружием.
Я сняла с себя меховой жилет и кинула его прямо на пол, потому что знала — он такой же чистый, как и всё в этом доме. Дамас был хозяйственным мужчиной. Я до сих пор не понимала, почему он не заведёт себе жену?
Вслед за жилетом на пол упала облегающая фигуру кофта темно зелёного цвета — на ней была пара дырок, но я любила эту вещь, потому расставаться с ней не собиралась…
Вслед за жилетом я стянула с себя новые штаны, оставшись в спортивном нижнем белье. Бегать по лесу в стрингах было так же неудобно, как спать в лифчике с косточками и жесткими чашечками. Подобная роскошь осталась в том, прежнем мире. И как бы не уговаривал меня Бажен, приобретать нечто подобное для сомнительного удовольствия созерцать свою фигуру в более приглядном виде, я считала большой глупостью.
Я подняла взгляд на мужчину и ощутила, как сердце начинает стучать быстрее. Это был один из немногих способов заставить моё тело на самом деле реагировать на что-то. Да, когда я приходила к Дамасу, я ощущала, что я — живая. Что я могу чувствовать, что я могу ощущать…
Мужчина, успевший избавиться от майки, резко подошёл ко мне и двумя грубыми движениями избавил меня от остатков одежды.
— Ты красивая, Рин, — голос Дамаса прозвучал ниже его обычного, разговорного, и в нём появилась так завораживающая меня хрипотца.
Я не знала, как правильно реагировать на комплименты, потому решила промолчать, позволяя ему смотреть на меня, а затем не выдержала и потянулась к его штанам.
— Не торопись, — Дамас схватил меня за руки, останавливая их движение и продолжая смотреть на моё тело, — Я очень давно тебя не видел.
Я знала, что осмотр продолжится недолго, потому позволила ему и это. Тем более мне нравилось, с каким желанием мужчина смотрит на меня — это доставляло мне удовольствие. И это заставляло моё сердце биться быстрее. А в следующее мгновение моё тело уже было уложено на кровать, а остатки одежды — отброшены в сторону, и я почувствовала себя по-настоящему живой…
Это было странно — что на его теле не появляется скверна. Он грешил самым страшным из способов, он должен был быть поражённым этой заразой с головы до пят. Он должен был превратиться в Грешника уже раз десять. Но этого не происходило.
Я не знала, почему остаюсь неподвластной самому главному бичу Мира После.
Скверна. Она появлялась на телах людей в виде небольших чёрных пятен на коже; через несколько дней после появления, она могла сойти на нет, если люди полностью переставали грешить и всем своим сердцем отдавались молитвам. Но, если человек продолжал допускать грешные мысли в свою голову, через несколько дней всё его тело становилось покрытым скверной, а сам он превращался в Грешника — существо без сознания, разум которого имеет лишь одну цель — разрушение. Разрушение всего вокруг. Иногда даже разрушение самого себя: я частенько видела Грешников с откусанными пальцами или с отсутствием кожи на некоторых частях тела. Они не ведают, что творят, они живут одними лишь инстинктами, вся их сущность есть один сплошной грех. Грешников можно узнать по глазам, окутанным пеленой, почти чёрной, пятнистой коже, и по резковатым, нелогичным движениям в случае, если на них сохранилась одежда, скрывающая их суть.
Но Грешники были не самой большой опасностью Мира после: да, они убивали людей и чаще всего их ели, но с ними можно было справиться, их можно было убить, — в отличие от…
— Рин, — голос Дамаса вернул меня в реальность, вынуждая посмотреть в черные глаза обнажённого мужчины, — Ты опять надолго задумалась.
— Я хочу ещё, — честно сказала ему и перевернулась, оседлав мужчину.
Его руки с жадностью сжали мои бёдра, а его тело мгновенно отозвалось на моё желание. Я немного задержала взгляд на его широкой груди, покрытой маленькими капельками пота, на его сильных руках, сжимающих мою кожу, на мягких тёмных волосках, спускавшихся туда, где наши тела были почти соединены в единое целое… Дамас резко поднял меня вверх и так же резко опустил вниз, вынуждая вскрикнуть от чувства наполненности. А затем мы оба отдались ощущениям, забывая про время, сон и еду.
Через несколько часов я лежала на груди мужчины и смотрела на мягкое пламя свечей, расставленных по периметру комнаты. Тени не доберутся в дом, но защита от них должна держаться всю ночь — это был один из законов, по которому существовал Мир После.
Тени — самая большая угроза для тех, кто выжил. Они появляются из темноты, никогда не передвигаются по одиночке и никогда не оставляют после себя живых. Только седых и сумасшедших. Что это за напасть, мир так и не разобрался, но с ней бороться намного сложнее, чем с Грешниками: леса вокруг деревень вырублены подчистую, а газ — самый дорогой товар Мира После. Газ есть в городах, а в деревнях есть только огонь и древесина, и надежда на то, что этого хватит для защиты от Теней.
Дамас мягко поймал мою ладонь и легко сжал за запястье.
— Почему ты не снимаешь гловы (*здесь и всегда — сокращение от «гловелетт») даже здесь, со мной? — он погладил подушечкой большого пальца мягкую чёрную кожу, а я впервые за долгое время пожелала, чтобы она не скрывала мою собственную, — Что они скрывают?
Я попыталась высвободить свою руку, но Дамас был сильнее.
— Есть такие секреты, не знание которых сохранит тебе жизнь, — негромко сказала ему, сжимая ладонь в кулак.
— Это странно, что у тебя есть секреты даже от меня, — Дамас посмотрел мне в глаза, и я сочла нужным прямо встретить его взгляд.
— Это естественно, что у меня есть секреты даже от тебя, — уверенно сказала я, гладя в его чёрные расширенные зрачки.
Дамас несколько секунд позволял мне заявлять права на личную территорию, а затем притянул к себе и почти придавил к кровати своим огромным телом.
— Ты доверяешь мне свою жизнь, приходя в мой дом, но не можешь доверить маленького кусочка кожи, спрятанного под перчатками? — его лицо было спокойно, но я видела недовольство в глубине его глаз.
— Да, — прямо ответила я.
Он был мне дорог. Я не хотела терять его из-за своей мягкотелости. К тому же он был прозорлив — ещё никто не задавался вопросом, почему мои кисти почти скрыты под мягкой чёрной кожей, — и умён. А ещё — добр. А таких в Мире После было не так много. К примеру, я знала только одного…
