- Спасибо, доктор Нерк, за вашу помощь, я отказываюсь от инъекции. Совсем.
Заметив как он собирается меня отговорить, продолжила уже безапелляционно.
- Я знаю, доктор, что меня там ожидает. Точнее догадываюсь. И беру на себя всю ответственность. Как вы понимаете, если я забеременею, то об этом никто не узнает, поэтому вы уж точно можете ни о чем не переживать. А вот для меня ребенок будет стимулом к дальнейшему существованию, если конечно мне повезет настолько, что я доживу до его появления на свет.
Согласившись только на одну прививку от кишечных заболеваний, с трудом вытерпела пока под кожу рядом с ухом имплантируют лингво. После медотделения меня проводили в хозяйственную часть, где передали оплаченное и санкционированное правительством добро, добавив к этому второй рюкзак, оплаченный отцом. На следующий день после обеда меня отправили по этапу на Рой.
После того, как нас вывели из анабиоза, я пыталась как можно ниже опустить капюшон своей куртки, чтобы не дай бог ни одни из сидящих со мной одиннадцати мужчин и еще одной осужденной женщины не поняли, что я женщина, а главное - не обращали на меня внимание. Как нам объяснил конвой транспортника, который нас этапировал на Рой, смотреть за нами месяц никто не нанимался, поэтому сразу, как только нас доставили на этот небольшой корабль, разогнали по камерам и усыпили. Я все время боялась, что не проснусь. Такую процедуру еще ни разу принимать не приходилось, потому что до сих пор на пассажирских лайнерах летала только как пассажирка, которая во время длительного перелета тоже отдыхает и развлекается.
И вот сейчас, когда все отошли от сна и все еще потирали отросшие за месяц бороды, мрачно разглядывая друг друга, на мне практически не задерживались взглядом. Женщина, сидящая напротив меня, пристально вглядывалась в мужчин, очевидно решив сразу определиться с защитником и хозяином. Она сидела вольготно развалившись, закинув ногу на ногу, и не смущаясь, оценивала внешние характеристики мужчин, которые как только все окончательно проснулись и пришли в себя, начали отпускать сальные шуточки и делать всякого рода предложения. Женщина же, ни сколько не смущаясь и чувствуя себя вполне свободно и уверенно, спокойно отбривала особо расшалившихся, чувствуя при этом себя практически королевой.
Я же в подобных почестях и внимании не нуждалась, поэтому заняв стратегический уголок, из которого все было видно, сидела, затаившись словно мышка. Да, мышка. Так звали меня родные. За невысокий рост, за небольшую грудь, острые невыразительные черты лица. За то, что такая маленькая и тонкая. И за то, что мои большие прозрачные серые глаза удивительным образом сочетались с платиновыми волосами и придавали хоть немножко особенной привлекательности общему серому образу.
Через несколько часов тупого сидения нам приказали надеть свои рюкзаки и, пристегнув к нам странные мешки, затолкали в небольшой шлюп. Через час, когда от неизвестности и общего напряжения меня уже бил колотун, объявили, что наша высадка будет производиться прямо сейчас, без приземления на поверхность планеты. Охрана, выставив лазеры и направив их на нас, открыла шлюз и вытолкнула первого заключенного. Оказалось, что мы зависли в километре над землей, и всех осужденных одним за другим выпроваживали наружу, предварительно нажав кнопку на мешке, который оказался парашютом. Я оказалась последней и до последней секунды надеялась, что меня не заметят и отвезут домой. Но мечта не осуществилась, охранники, оглядев салон и увидев меня, зажавшуюся в уголок, молча подошли и заграбастав за шкирку выкинули наружу. Сначала вопила, как резаная, потом, чуть придя в себя, успокоилась и принялась судорожно осматриваться, куда же это я лечу. А главное, как мне приземляться, чтобы ноги не переломать или еще что-нибудь похуже, с таким-то весом на спине. Свободное парение над землей помогло привести в порядок нервы и, оглядевшись, я даже немного восхитилась багряной звездой, от света которой все окрашивалось в красноватый цвет, как во время закатов на Земле. Невысокие деревья, которые большими группами росли то тут, то там, и огромная, словно бескрайнее море, саванна с высокой травой, в которой я заметила кучу нахоженных троп. Так, тропы - это живность. А живность - это опасность для меня. Встрепенувшись, я зорко высматривала место для более-менее безопасной посадки и, дернув за стропу, попыталась направиться туда. С огромным трудом, но мне это удалось, при этом заметила вдалеке отблеск воды неширокой речушки.
Мое приземление вышло жестким, но без особых последствий. Кое-как отцепившись от парашюта, начала быстро сворачивать его в тугой рулон. Ведь я точно уверена, что он мне не раз еще пригодится, хотя бы на нужные каждой женщине тряпочки, или на одежду. Да много на что. Покончив с парашютом и напряженно оглядываясь вокруг, подхватила рулон под мышку и, пригибаясь от веса своего рюкзака, быстрым шагом направилась к группе деревьев в сторону речки. Кругом тишина, и только ветерок шевелит длинные стебли серой травы, которая превышает вдвое выше меня. Ничего не видно, но и меня никому не видно. Пока мы сидели в ожидании посадки на шаттл, нам раздали карту планеты с подробными указаниями всей населяющей эту землю флоры и фауны. Что бы мы не играли в игру съедобное-несъедобное. И за это спасибо большое, потому что несъедобного было так много, что стало понятно, почему так мало выживших заключенных. Просто они все не проходят естественный отбор, так сказать плохо сдают экзамены на выживаемость и получают отметку - съедобен.
Сидя на самом верху низкорослого дерева, где я устроила месяц назад себе лежбище, не шевелясь и практически не дыша, наблюдала за стоящими под ним двумя мужчинами. Их вид доверия не внушал, а запах, похоже, служил защитным фоном, не только от насекомых, но и довольно крупных животных. Я вот, например, сидя в пяти метрах от них, практически не дышала, чтобы потом рвотные позывы не привлекли внимание таких ароматных особей к моей маленькой персоне. За месяц пребывания на Рое, уже три раза сталкивалась с подобными этим двуногими экземплярами, и с огромным трудом мне удавалось от них избавиться. Я с горечью вспоминала свои наивные мысли по поводу приличных мужчин здесь, на Рое. Тут не только приличных, тут вообще нормальных нет, сплошные животные инстинкты, да они хуже зверей.
За это время я неуловимо изменилась, как говориться жизнь заставит, не так раскорячишься. Еще больше похудела, но стала жилистой, а не худой. Окрепли мои слабенькие мышцы, потому что бегать приходиться слишком часто, либо за кем-нибудь, либо от кого-нибудь. Плюс постоянное лазанье по деревьям в поисках укрытия и защиты, сделало мои руки крепкими и цепкими словно у обезьяны, осталось только 'Уо-Уо' кричать и сходство будет полным.
