Оседлав коня, он взял поводья, и, пришпорив животное, помчался в ночь, банда его ублюдков строем следовала по пятам, готовая отдать жизнь за него.
Когда они покинули деревню, Кор спрятал череп в чёрной рубахе, рядом с сердцем.
Месть станет его целью. Даже если она погубит его.
Наши дни
Ипподром Акведук, Куинс, Нью-Йорк
— Я хочу тебя.
Доктор Мануэль Манелло повернул голову вправо и посмотрел на обратившуюся к нему женщину. Едва ли первый раз он слышал подобную комбинацию слов, и губы, их произносившие, были накачаны достаточным количеством силикона, чтобы обеспечить хорошие ласки. И всё же, он удивился.
Кэндес Хансон улыбнулась ему, поправляя шляпку в стиле Джекки О.[2] рукой с идеальным маникюром. По всей видимости, она решила, что сочетание манер леди и похабных словечек было соблазнительно… может, для некоторых мужчин.
Чёрт, в другой период своей жизни он бы принял её предложение, следуя теории «А почему бы и нет?». Сейчас? Запишите под грифом «Скорее нет».
Не замечая отсутствие энтузиазма с его стороны, она наклонилась вперёд, демонстрируя грудь, которая не столько противоречила законам гравитации, сколько показывала ей средней палец и оскорбляла её мамочку, помочившись перед этим на туфли.
— И я знаю, куда мы можем пойти.
Ещё как знает.
— Гонка вот-вот начнётся.
Она надула губки. А может, они просто оттопыривались после инъекции силикона. Боже, лет десять назад возможно у неё было свежее лицо; но годы наложили отпечаток отчаяния… наряду с нормальным процессом старения, сопровождающимся появлением морщинок, с которыми она, несомненно, боролась аки боксёр.
— Тогда после.
Мэнни отвернулся, не удостоив её ответом, гадая, как она умудрилась попасть в секцию владельцев. Наверное, рада была вырваться из паддока[3]… и, без сомнений, Кэндес не в первую пролезать туда, куда ей вход заказан: Кэндес принадлежала к тому манхэттеновскому типу женщин, которых от проституции отделяет лишь отсутствие сутенёра. Она напоминала надоедливую осу… игнорируй шум, и она приземлится на что-нибудь другое.
Кого-нибудь другого, точнее говоря.
Подняв руку, не позволяя ей приблизиться ни на дюйм, Мэнни опёрся на перила, ожидая, когда его девочку выведут на скаковой круг. Она прогуливалась снаружи, и Мэнни не имел ничего против: его лошадь предпочитала держатся особняком от собратьев, и некоторая дистанция никогда не заботила её.
Акведук в Куинсе, Нью-Йорк, — конный клуб не столь престижного уровня, как например в Бельмонте или Пимлико[4], не сравнится он и с почтенной матерью всех ипподромов — Черчилл-Даунс[5]. Однако, он не был и третьесортным заведением. Ипподром растянулся на добрых две мили, здесь были и полный, и сокращённый скаковые круги. Общая вместимость — девяносто тысяч. Еда была не айс, но сюда приходили не для того, чтобы набить желудок. К тому же здесь часто проводились большие скачки, например, как сегодня: денежный фонд «Вуд Мемориал» составлял 750,000 $, и так как соревнование проводилось в апреле, оно служило хорошим подспорьем для кандидатов на «Тройную корону»[6]…
О, да, вот она. Вот его девочка.
Когда Мэнни уставился на ГлориГлориАллилуйа, для него исчезли шум толпы, яркий солнечный свет и другие лошади. Он видел лишь великолепную чёрную кобылу, её шёрстка ловила блики и мерцала, она перебирала своими тонкими ногами, хрупкие копыта отрывались от земли и снова опускались на неё. С её ростом в почти семнадцать кистей, жокей восседал на её спине, словно сухой кренделёк, и такая разница в размерах показывала разделение власти. С первого же дня тренировок она ясно дала понять, что не станет бунтовать против надоедливого человечишки на спине из чистого любопытства. Заправляла всем она.
Её доминантный темперамент уже стоил Мэнни двух тренеров. Что с третьим? Парень выглядел немного расстроенным, но в нём говорило желание управлять, затоптанное её копытами до смерти: выступления Глори были невероятны… жокей просто не имел к ним никакого отношения. И Мэнни не волновало прижатые яйца этого парня, который зарабатывал на жизнь, командуя лошадьми. Его девочка была бойцом, она знала что делает, и Мэнни был не против, чтобы отпустить её на волю и наблюдать, как она предаётся соревнованию.
Не отрывая от неё взгляда, Мэнни вспомнил придурка, у которого купил Глори чуть больше года назад. Учитывая её родословную, двадцать штук — это почти халява, но ему также повезло с её темпераментом и тем фактом, что не было ясно, сможет ли она получить пропуск на скачки. Она была столь непослушна, что могла прозябать в стойле… или хуже — превратиться в собачий корм.
Но он не прогадал. Если отпустить поводья, предоставить ей возможность всё контролировать, кобыла выступала изумительно.
Когда состав участников оказался у ворот, некоторые кони начали бить по ним копытами, но его детка пребывала в стальном спокойствии, будто знала, что было бесполезно тратить энергию на эти выделывания перед игрой. И Мэнни на самом деле любил гандикап[7], несмотря на поул-позицию[8], ведь жокей на спине Глори был звездой: он точно знал, как управляться с ней, и, следовательно, был более ответственным за успех, чем тренеры. Его стратегия по отношению к кобыле была такова: убедиться, что она видит лучшие направления, потом позволить ей выбрать и — вперёд.
Мэнни поднялся на ноги и схватил окрашенные железные перила перед ним, присоединяясь к толпе, когда та подскочила с кресел, доставая бесчисленное количество биноклей. Его сердце начало гулко биться, чему он несказанно обрадовался: вне тренажёрного зала его биение держалось чересчур низкого уровня. Он жил в ужасающем оцепенении на протяжении последнего года, и может, поэтому чёрная кобыла была так важна для него.
Может, она — всё, что у него осталось.
Но он не станет об этом думать.
У ворот возникла суета в духе «давай же, двигай»: когда пытаешься затолкать нервных лошадей с ногами тонкими, словно зубочистки, и надпочечными железами, сигналящими будто гаубицы, в крошечные металлические стойла, не станешь тратить время впустую. Примерно через минуту ограничили доступ на поле, а работники ипподрома вовсю улепётывали к ограждениям.
Одно мгновение.
Звонок
Бах!
Врата открылись под рёв толпы, и лошади ринулись вперёд, будто вылетели из пушек. Условия были идеальными. Сухо. Прохладно. Скаковой круг был лёгким.
