В этой зоне я и зависла, хотя и не удержалась от алчного взгляда в сторону мебели. Именно одного взгляда мне и хватило, чтобы кое в чем убедиться. На зарплату школьного учителя там не разгуляешься.
Вкус хозяев, которые совсем скоро станут уже бывшими, отличался постоянством. Все картины, выставленные на мольбертах, объединялись одной темой — мифологией. Я бродила среди акварелей и полотен, выполненных акриловыми и масляными красками. Здесь было все: от рождения Венеры до огромной литографии, изображающей прощание Вотана с Брунгильдой.
— Боже мой, какая смешная!
Я не удержалась, ткнула локтем королеву гаражных распродаж, стоявшую рядом, и указала на чудесную цветную репродукцию с огромным сказочным драконом, извергающим пламя, и златокудрой воительницей верхом на ретивом белом коне. Она отражала огонь щитом, а в другой руке держала меч. Мне не удалось разобрать имя художника, но название оказалось читаемым: «Дайте отпор лесным пожарам».
— Я просто должна ее приобрести, — заявила я, продолжая посмеиваться.
— Какая-то она странная, — прогундосила королева гаражных распродаж, мгновенно стерев улыбку с моего лица.
— Угу. Но мне все-таки хочется считать ее нелепой, а не просто странной.
Собеседница бросила в мою сторону робкий непонимающий взгляд, после чего направилась к секции домашней утвари. Я вздохнула, открыла маленький блокнот и пометила: «Лот № 12 — репродукция с драконом». Однако, присмотревшись к раме получше, я засомневалась, по карману ли мне это приобретение. Оставалось надеяться, что остальные тоже могут счесть картину какой-то странной и я окажусь единственным претендентом.
Многие другие картины были интересными, но я уже решила сфокусировать свои финансовые ресурсы на одной-единственной репродукции, если повезет, прикупить еще какую-нибудь маленькую вазочку, скульптуру или такую же странную безделушку. На столах стояли не только коробки со всякой всячиной, но и отдельные предметы. Мне снова показалось, что вещицы объединены одной темой. Все скульптуры представляли собой миниатюрные копии с оригиналов, которые выглядели, на мой взгляд, очень по-гречески или по-римски и оказались, мягко говоря, очень уж обнаженными.
Да, будет весело.
На одном столике были выставлены три статуэтки, мужские фигуры. Каждая высотой примерно в два фута. Я остановилась и с должным пиететом уделила им внимание, которое они заслуживали, стараясь не таращиться масляным взглядом, а просто ознакомиться с бирками.
«Лот № 17. Статуэтка Зевса, держащего наготове молнию». Очень обнаженный — на самом деле голый. Он выглядел очень… наготове.
— Прости, сладенький. Не могу забрать тебя домой. Чересчур ты озабоченный. — Я ущипнула его за молнию.
«Лот № 18. Статуэтка древнегреческого правителя, возможно, Деметрия I Сирийского». Этот Деметрий был большим, мускулистым, голым мужчиной. Очень большим.
— Знаешь, детка, жаль, что ты не Галатея, а я не влюбленный в тебя скульптор.
Я похлопала его по щеке, захихикала и осмотрелась по сторонам. Не начались ли тут из-за меня волнения?
«Лот № 19. Статуэтка этрусского воина». Чересчур тощий, на мой вкус. В этой статуэтке всего две выдающиеся детали. Оружие воина в прямом смысле и… в переносном.
— Пока, мальчики. Мне так тяжело покидать вас.
Я прыснула от собственной шутки и перешла к следующему столику, заставленному полудюжиной больших ваз. Мой взгляд не спеша скользил по элегантным сосудам.
Тут земля перестала вращаться. Внезапно все замерло. Ветер стих. Исчезли звуки. Я больше не чувствовала жары, перестала дышать, видела перед собой только одно — вазу.
— Ой, простите. Я не нарочно.
Воздух ворвался в легкие, земля вновь начала вращаться, когда какой-то любезный господин подхватил меня под локоть и удержал на ногах.
— Все в порядке. — Я втянула воздух и попыталась улыбнуться.
— Наверное, это я не смотрел, куда иду. Чуть не сбил вас с ног.
— Со мной все нормально. Я не пострадала.
Он бросил на меня взгляд, словно сомневаясь, но потом кивнул и пошел по своим делам.
Я провела дрожащей рукой по волосам.
«Что происходит? Что это было? Я разглядывала вазы и…»
Я вновь переключилась на стол с керамикой, и мой взгляд тут же притянула к себе ваза, стоявшая последней в ряду. Ноги сами зашагали к ней, прежде чем я дала им команду. Дрожащая рука потянулась к бирке, гласившей: «Лот № 25. Копия кельтской вазы. Оригинал стоял на шотландском кладбище. Цветное изображение верховной жрицы Эпоны, кельтской богини лошадей, выслушивающей мольбы».
У меня словно раскалились глаза, все стало расплывчатым, когда я вновь взглянула на вазу. Поморгав для лучшей видимости, я принялась внимательно ее изучать, стараясь игнорировать странное чувство, охватившее меня.
Ваза высотой в пару футов имела форму основания лампы. Сбоку была приделана изогнутая ручка. Открытое горлышко изящно заострено. Но не форма и не размер привлекли меня, а круговая сцена, изображенная на керамическом изделии. На черном фоне, лишь подчеркивавшем яркость и живость золотых и кремовых красок, была нарисована женщина, возлежавшая на подушках, набросанных на некое подобие шезлонга. Она расположилась спиной к зрителю, поэтому можно было разглядеть лишь изгиб ее талии, вытянутую руку, которую она по-царски протянула к людям, молящимся на коленях перед ней, и пышные локоны.
— Волосы совсем как у меня.
Я даже не сознавала, что говорю вслух, пока не услышала свой голос. Но ее волосы действительно были похожи на мои, только длиннее. Тот же рыжевато-золотой оттенок, те же непокорные волнистые кудряшки. Рука невольно потянулась к вазе, чтобы потрогать ее, хотя я сама оставалась остолбеневшей.
— Ой! Горячо! — Я поспешно отдернула палец.
— А я не знал, что вы интересуетесь керамикой. — На меня косил глаза мистер Залысина. — Кстати, я довольно хорошо разбираюсь в некоторых категориях ранней американской керамики. — Он облизнул губы.
— На самом деле я не интересуюсь ранней американской керамикой.
Повторное появление Залысины в моем личном пространстве подействовало на меня как ушат холодной воды, избавив от всех странных чувств.
— Все-таки это юго-запад, а мне больше импонирует греко-романское направление.
— Понятно. Я видел, что вы любовались действительно потрясающим экземпляром.
Он протянул свои потные ручонки, по-тараканьи юрко подхватил вазу и перевернул ее вверх дном, чтобы прочитать надпись. Я следила, не проявит ли этот тип какую-то странность, но он продолжал быть самим собой, обыкновенным ботаником.
