Раим, однако, захохотал, услышав о его сомнениях.
— Да разве ж это классные воры?! Это неудачники. Классный вор никогда не попадется. Глянь туда, — Раим махнул рукой в сторону аляповато разукрашенных частных домов, нелепо смотрящихся рядом с окружающими их трущобами. — Там живут настоящие классные воры. Когда-нибудь и у нас такой будет.
При этих словах и Раим, и Тимо, прижимавшийся всё это время к нему, почти в унисон мечтательно вздохнули. Но Яромира это не убедило. Быть преступником плохо, их все презирают — так всегда говорили родители, так все считали в его прежней жизни. А в этом странном мире все иначе, все с ног на голову перевернуто. Что было плохим, вдруг стало хорошим… Яромир помнил постоянную присказку матери: «Надо приспосабливаться», он понимал, что это значит — жить так, как живут здесь. Но ведь они скоро вернутся обратно, разве нет? А если он станет «классным вором»…
— Во, бля, насмешил! — заливался Раим, тиская Тимо. — Вернуться он собирается. Вы там че, все такие придурки? Хрена ты вернешься! Отсюда никто не возвращается, отсюда можно только за город, на мусорные кучи… Короче, ты про мою банду подумай, я дважды не предлагаю.
«Отсюда никто не возвращается». Во взгляде Яромира смешались растерянность и злость, он сердито сжимал кулаки. Хотелось крикнуть: «Неправда! Мама говорит…», ведь не мог же он, в самом деле, верить этому… больше, чем маме…
Но чудовище внутри нашептывало: «Не вернешься… Никогда не вернешься…». У чудовища из мрака была своя правда. «Никому нельзя верить — только мне… Ни на кого нельзя надеяться — только на меня… Никто не защитит тебя — только я…»
Яромиру хотелось заплакать. Мир, к которому он привык, и в котором хотел бы жить, мир, где есть любимые игрушки и надежные сильные руки отца, где мама всегда рядом и беззаботно смеется, где уют и защита… Этот мир будто сон, который оборвался внезапно, и осталось горькое сожаление, что не дали досмотреть. А в реальности пробуждения — грязные дворы, сломленный вечно пьяный отец и те, кто может причинить зло просто так.
Он бы заплакал, но крутым парням плакать не положено.
* * *
Подумать Яромир толком не успел. А мама не успела заметить, как изменился её веселый и добрый малыш. А отец… Отцу успевать уже было некуда и незачем…
Как знать, может, Яромир и согласился бы на предложение Раима. Скорее всего, согласился бы. И тогда… Он мог бы умереть молодым во время полицейской операции или многочисленных криминальных битв, мог бы попасться и превратиться до конца дней в бесправного узника с клеймом на лице, мог бы стать богатым и могущественным воротилой преступного бизнеса. Мог бы… Но жизнь в очередной раз раскинула карты, и выпал Яромиру новый излом судьбы.
… Они пришли утром.
Яромир собирался в школу, мама только что вернулась с работы, а отец забылся пьяным сном.
Яромир сам открыл им дверь. Он уже знал, как выглядят судебные исполнители. Но с ними ещё были люди в униформе медицинской корпорации, при виде которых мама сразу побледнела.
— Разбудите своего супруга, шаида. Он должен подписать… — голос пристава был холодным, серым и монотонным, как дождь, моросивший на улице.
«Белые мантии», между тем, разглядывали Яромира.
— Выглядит здоровым… Конечно, нужно всё тщательно проверить, он ведь уже год не обследовался…
Мама схватила Яромира за руку, подтянула к себе. Мальчик посмотрел на неё растерянно — чего хочет пристав? Неужели у них ещё не всё забрали? И зачем здесь «белые мантии», почему они смотрят на него? Почему все смотрят на него?..
— Я не понимаю… — испуганно прошептала мама, глядя на чиновника.
Тот вздохнул, раздосадованный тем, что приходится объяснять.
— Ваш сын, шаида Шоно, получил медицинское обслуживание по программе «ф-про». Ваш супруг подписал договор с медицинской корпорацией об оплате услуг в рассрочку. Это обычная практика…
— Да, да, да, — быстро кивала мама, — Мы всё соблюдаем… мы платим вовремя…
— Боюсь, что это не так, — снова казенно вздохнул пристав. — Вы задолжали за полгода. Представители корпорации обратились в суд. По условиям договора…
— НЕТ! — мама крепко, до боли, стиснула руку Яромира. Она посмотрела на мужа… Она поняла, всё поняла… только слишком поздно.
— Так вот, по условиям договора, — продолжал пристав. — Поскольку медицинская корпорация является государственной структурой, мальчик поступает под опеку государства.
Яромир смотрел на маму. Лицо её сейчас казалось окаменевшим. Совсем как у отца, когда… В тот день… когда для отца всё закончилось…
Один из медиков подошел к маме, тронул за плечо, заговорил вежливо, проникновенно. Как могут только «белые мантии».
— Вы любите сына и желаете ему добра, не так ли? Но какое будущее ждет мальчика в этом районе? Поверьте, государство даст ребенку всё необходимое, то, чего Вы дать не сможете. Он получит должное воспитание и сможет приносить пользу обществу. А у Вас будет возможность подумать о себе. Когда Вы освободитесь от обузы… — медик выразительно посмотрел в сторону спящего отца.
— Обуза, — с каким-то странным удивлением проговорила мама. И выпустила руку Яромира. А в следующее мгновение с пронзительным криком бросилась на «утешителя», вцепилась ногтями в бледное холеное лицо.
… Всё произошло быстро. Пять минут, не больше. Но считанные эти минуты клеймом отпечатались в памяти Яромира, как горящая метка на лице каторжанина…
Один из приставов схватил Яромира за руку, ту, что ещё хранила тепло маминой ладони, и потащил к выходу. Второй медик воспользовался парализатором со снотворным, и обмякшее тело мамы упало на пол. В это время от криков проснулся отец. Наверное, он понял всё в один момент… Он схватил за ноги оказавшегося рядом с ним пристава — руки у отца всегда были сильные — повалил, стал душить… С отцом не стали обращаться так бережно, как с матерью, его били ногами по голове…
Чудовище снова зашевелилось внутри Яромира, он вцепился зубами в руку пристава и не отпускал, пока не почувствовал, как в шею впилось жало парализатора.
* * *
Он лежал, вслушиваясь в тихое жужжание сканирующих приборов. Он не открывал глаз. Нет, он не боялся и не уговаривал себя, что всё произошедшее было только страшным сном, что вот сейчас он проснется, и всё будет хорошо… Это не сон, и всё плохо, а если бояться — будет ещё хуже. От страха никакого толку… Яромир прислушивался, стараясь определить, где он, что увидит, когда откроет глаза. И эти незнакомые голоса — они точно говорили о нем, можно послушать, пока на него никто не обращает внимания, попытаться понять, что его ждет…
