- Расскажите, вы играете с детства?
- Нет. Это недавно.
- в то же время, когда? - мужчина (почему-то мне и в голову не пришло назвать его парнем, мужи-ком или братком) кивком указал на мои ноги.
Догадливый. Я сидела в инвалидном кресле. Но ноги были прикрыты одеялом. Мне было неприятно, что кто-то на них смотрит.
- Да.
- Немногие бы справились с собой после такого кошмара, - тихо произнес он. - Вы выплескиваете боль в музыке? Да?
Я кивнула.
Незнакомец подошел ко мне и опустился на колени рядом с креслом. Взял мои руки в свои ладони. И мне показалось, что все поплыло перед глазами. Словно в детстве на карусели. Голова стала легкой, а внутри шевельнулось давно забытое шальное веселье. Рядом с ним мне не было больно.
- Меня зовут Сергей. А вас?
- Яна.
Я не узнала своего голоса.
- Расскажите мне все о себе, Яна.
Я хотела, было, сдержаться, но - напрасно. Слова полились потоком. Я рассказывала о родных, о своем детстве, рассказывала то, что позабыла сама и то, что никому не рассказывала. Сбивчиво, сум-бурно, перепрыгивая с одного на другое, не пытаясь представить себя в лучшем виде, я просто гово-рила, захлебываясь невыплаканными слезами и жалуясь на несправедливость мира...
И падая, падая, падая и растворяясь в его черных глазах.
Полностью открывая ему и разум - и душу.
***
Сергей.
Это оказалась девочка восемнадцати лет. Симпатичная. Ее нельзя было назвать красавицей. Прямые русые волосы. Серые глаза. Самые обыкновенные черты лица. Худенькая фигурка. Серая мышка. Та-ких в толпе миллионы. На них не оборачиваются второй раз.
Яна.
Девочка, искалеченная в результате несчастного случая.
Девочка, пожертвовавшая собой, чтобы спасти чужого ребенка. И не ждущая за это никакой благо-дарности.
Девочка, у которой хватило сил не показывать родным свою боль и тоску.
Я восхищался ей.
Ввести ее в транс оказалось очень легко. Я чуть подтолкнул - и она раскрылась передо мной, полно-стью обнажая душу.
Она говорила - а я слушал - и не видел выхода.
Я чувствовал ее боль ее отчаяние, ее безнадежность. Она боролась, но в душе ее были только боль и тоска. В другой раз я предложил бы ей - отпустить ее душу на свободу.
В другой раз.
Если бы Яна была другим человеком.
Если бы я был другим.
Она говорила и говорила. Я слушал. А потом, когда она замолчала и обессилено поникла в кресле, стал рассказывать сам.
Что такое жизнь вампира?
Рожденный воинственной Керой, которой был не нужен, от такого же вампира, ребенка другой Керы и Таната. Тысячелетний скиталец. Бродящий по земле, не зная покоя и отдыха. Не ведая привязанно-стей. Разве можно любить бабочку-однодневку? Разве можно привязываться к существу, которое уже завтра умрет? И ты останешься выть на его (ее?) могиле.
Можно.
Если ты хочешь прожить вечность с разбитым сердцем.
А если нет...
Века текут мимо тебя, но ты их не замечаешь. Люди так же проходят мимо - и низвергаются в мрак Аида. Тебе это безразлично. Ты охотишься, живешь, меняешь времена, страны, имена, отпускаешь кого-то, иногда воюешь для развлечения, иногда, так же, для развлечения, занимаешь высокое по-ложение среди людей. Иногда спишь с кем-нибудь из человеческих женщин. Иногда встречаешься с вампиршами. Кажется, у тебя даже есть дети. Или нет? Все равно они тебе не нужны. Что бы ты стал с ними делать, вампир?
Единственное, что как-то затрагивает - это мировые войны. В них участвовали все вампиры. Надо же сделать подарок родителям?
И мы убивали. Кто-то из нас умер, кто-то родился.
Века текут мимо.
Вечность. Спокойствие. Безразличие. Одиночество.
Яна плакала.
Ее рука гладила меня по волосам.
- Я думала мне хуже всех, - выдавила она. - А на самом деле... бедный... как ты можешь так жить!? Вы же даже не знаете, что такое - счастье.
Где-то в глубине квартиры загремел замок. Я вздрогнул.
- Яна, если твои родители застанут меня здесь - мне придется их гипнотизировать. А сейчас... мне будет тяжело. Я пойду?
- иди. И... приходи завтра, ладно?
Я кивнул - и вывалился с балкона. Помахал рукой - и растворился в тумане.
Зайти на темную сторону я даже и не пытался. Все равно не получилось бы. Не то у меня было со-стояние.
***
Яна.
Родители встревожились, застав меня в слезах. Странно, но я смогла солгать им. Сказала, что про-сто накатила истерика. С кем не бывает? Посуда же цела? Мебель тоже. Я что - железный дровосек, что мне уже и пореветь нельзя!?
Мне поверили.
А я ждала следующего вечера. День тянулся, как старая жвачка. Противно и липко. Я нервничала. Придет!? Не придет!? Зачем ему!? Ну, пожааалуйста!!!
И чуть было не вытолкала Тимку в шею. Лишь бы он побыстрее рванул в свою качалку!
Оставшись одна, я открыла балкон (плевать что зима, он всегда у меня открыт) - и привычно взяла в руки скрипку.
Но не успела я начать играть, как в окошко опять постучали.
- Можно?
- Входи!!!
***
Сергей.
Она ждала меня. Я видел это. По вспыхнувшим радостью глазам. По засветившейся на измученном лице улыбке. По непроизвольному движению навстречу мне.
А я... Я весь день думал - идти или не идти.
Идти?!
Каково это - привязаться к однодневке? Жить вечность с раной на сердце? Пусть не вечность. Пусть сто, двести лет - разве мало!? Глупцы говорят, что время лечит раны. Есть и те, над которыми время не властно.
И я чувствовал - я могу получить именно такую. Если я уйду сейчас, мне почти не будет больно. Ес-ли я возьму билет на самолет, поезд, пароход, да просто поймаю попутную машину - вечером я уже буду далеко отсюда. И останусь таким же спокойным одиноким скитальцем?
Или нет?
Или я буду всю жизнь гадать, что было бы, если бы я пришел!?
Не идти?
