Ознакомительная версия.
Так вот, кроткую пышечку Мей оставили и вовсе без еды. Утром ей выдавали стакан несладкого чая, в обед суп, на ужин сваренное вкрутую яйцо. Она проглатывала еду за минуту, а потом беззвучно плакала, глотая соленые слезы.
У Вертраны и Эйлин тоже сосало под ложечкой от постоянного недоедания, но все же они нашли в себе силы сохранять по половине ломтика хлеба для своей несчастной подруги. Спустя месяц щеки Мей ввалились, и тогда бесстрастная Богомолиха разрешила ей питаться так же, как остальным. Однако Мей с тех пор никак не могла наесться.
— Сама справлюсь! — откликнулась Эйлин на предложение Мей. — Я просто больше люблю ячменную, она сытнее.
Как бы ни хотелось растянуть завтрак подольше, смаковать каждую ложечку, откусывать от хлеба небольшие кусочки и запивать маленькими глотками ароматного чая, время приема пищи было ограничено: не успела, значит, останешься голодной до обеда.
— Строимся, строимся! — то и дело раздавались голоса классных дам.
Выпускному классу давали дополнительно десять минут, поэтому «розочки» гордо, но в то же время сочувственно поглядывали на других воспитанниц, особенно на «чаинок». Некоторые малышки рыдали от голода, их, как раньше Мей, посадили на жесткую диету.
— Хорошо быть выпускницей, — прощебетала Лора.
Она аккуратно сложила салфетку и чуть откинулась назад, продолжая держать спину прямо. Хорошенькая Лора всегда вела себя так, будто уже сейчас находится на смотринах и на нее направлены десятки изучающих и пристальных взглядов. Все знали, что Лора мечтает стать магиссой дома Таурус — одного из могущественных, древних, знатных родов. Его наследник, Финер, собирался в этом году выбрать себе помощницу.
Верта не осуждала наивную Лору. Многие из воспитанниц Института к последнему году обучения смирялись со своей судьбой. Если уж все равно придется сделаться чьей-то собственностью, так не лучше ли самой выбрать себе золотую клетку?
Иногда Верта думала, что и она смирилась. А иногда они с Эйлин и Мей позволяли себе невозможные, глупые мечты о том, что однажды их жизни чудесным образом изменятся. Их полюбят вопреки всем законам и догмам. Возьмут замуж. Позволят иметь детей…
Верта вздохнула, прогоняя мысли, от которых становилось муторно на душе.
*** 4 ***
Первым предметом сегодня стояла артефакторика, вел ее господин Вир. Когда Верта была младше, учитель казался ей совсем древним столетним стариком. К тому же он был сгорбленным и седым, иногда, устав стоять, он тяжело опускался на скрипучий стул. Взгляд голубоватых, почти прозрачных глаз, однако, оставался пронзительным и живым.
Господин Вир не был магом, как некоторые другие учителя, скорее историком, но иногда Вертрана думала, что кое-какими магическими способностями он точно обладает, как иначе объяснить, что он всегда уличал Верту, едва та пыталась немножко пошалить или отвлечься от занятия. Только ее, кстати. Не помог даже «купол тишины», который Верта научилась ставить, обнаружив в библиотечной книге старое заклинание.
Мало того, что купол не помог, так учитель еще и нажаловался Богомолихе на то, что воспитанница незаконно использует магию в Институте. Это было на третий год обучения, девочки только приступили к изучению артефакторики.
Тем же вечером классная дама вызвала Верту для беседы. Комната Богомолихи находилась рядом со спальней девочек, но госпожа Гран никогда не приглашала воспитанниц для того, чтобы поговорить по душам, узнать, что волнует ее подопечных. Наоборот, очень скоро девочки поняли: если Богомолиха пригласила к себе, то хорошего не жди!
— Детка, ты использовала магию на уроке? — доброжелательно спросила она у испуганной Вертраны. — Ты ведь помнишь правила. Магия применяется только на практических занятиях и только под присмотром учителя. Это ведь делается для вашей безопасности. А то недалеко и до беды.
Та, хоть и знала уже нрав воспитательницы, снова обманулась ласковым тоном.
— Извините, — прошептала она, опустив голову. — Я больше не буду. Честно. Это была шутка…
— Значит, признаешь?
Верта кивнула.
— Два удара розгами, голубка моя. Думаю, вполне достаточно для того, чтобы твоя хорошенькая, но глупая головка окончательно усвоила правила.
Вертрана вздрогнула, но промолчала. Она давно поняла: любые просьбы, уговоры могут только усугубить наказание.
Прислужница, вызванная звоном колокольчика, проводила Верту в специальную комнату. Комната была почти пуста, если не считать скамьи и ведра с водой, где отмокали розги.
Девочка поскорее стянула с плеч платье и легла, уткнувшись носом в гладкие доски. Порку провинившимся устраивала дежурная классная дама. Если везло, и дежурная оказывалась в хорошем настроении, воспитанницы получали едва ощутимые удары. Хуже всего было тогда, когда в комнату для наказаний наведывалась сама директриса.
В тот раз Вертране не повезло. Сухарь не дрогнувшей рукой влепила вместо двух ударов целых пять, а потом еще долго поучала перетрухнувшую, едва сдерживающую слезы воспитанницу.
— Вы, несомненно, знаете главные достоинства наших выпускниц? Смирение. Послушание. Прилежание. Вот три столпа, на которых покоится Институт…
Она еще долго что-то говорила, но у Верты так сильно кружилась голова, что она едва слышала нотации.
— Если желаете, чтобы в будущем вас принял к себе достойный и благородный дом, то должны заслужить это…
«Чтоб ты провалилась, старая карга! — думала Верта. — Больше всего я желаю сбежать отсюда и никогда не видеть ни тебя, ни Богомолиху, ни мерзкого учителя Вира…»
Она еле дотащилась до розовой спальни, не раздеваясь рухнула на кровать. Мей и Эйлин тут же присели рядом, выспрашивая, как все прошло.
— Пять ударов! — ахнула Мей, узнав, что Вертрана попалась госпоже Амафрее, и добавила шепотом: — Вот злодейка… Бедная ты…
— Ой, ладно! — фыркнула Эйлин, подтолкнув Верту локтем. — Тоже мне горе! Если будешь такой нежной-прилежной, то тебя лорды скушают и не подавятся. Надо только не попадаться, вот и все! А лордов мы потом сами приручим, да, девочки?
Вертрана даже приободрилась после этих слов. Они действительно стали осторожнее и почти не попадались больше на шалостях и проказах. А с господином Виром у Верты теперь была тихая война. Если чьих-то проделок он не замечал, то за темноволосой воспитанницей с нахальными глазами следил, как коршун.
Правда, на этот раз все прошло на удивление мирно. Доклад, который она писала ночью при свете крошечного шара-светлячка, остался без замечаний. Верта даже решила, что учителю нездоровится.
Вторым предметом в расписании стояло «Изготовление зелий, снадобий и отваров», но учитель, который вел занятия в прошлом году, уволился, а нового пока не нашли, поэтому во время урока девушки тихо сидели в классной комнате, повторяли пройденное.
— А что я слышала! — По дороге к классу их догнала Дейзи и добавила, сбавив тон: — У нас новый учитель на зельях! Говорят, симпатичный!
Эйлин хмыкнула, и Верта тоже отнеслась скептически. Симпатичный! Ну да, ну да! Впрочем, если ему еще нет ста лет, руки-ноги на месте и лицо не обезображено ужасными шрамами, то, пожалуй, можно считать его симпатичным.
Дело в том, что учителя проходили тщательный отбор. Хотя все они были мужчинами — ведь свободными магами в королевстве всегда были только мужчины, — госпожа Амафрея принимала в Институт либо дряхлых старцев, либо людей с отталкивающей внешностью. Все понимали почему: будь учителя чуть моложе и чуть симпатичнее, не обошлось бы без влюбленностей и трагедий.
— Ерунда! — Мей не поверила новостям. — Пусть даже симпатичный… Да будь он хоть первым красавцем, что с того? Нас-то наверняка выберет себе какой-нибудь мерзкий, жуткий старик…
То, что она достанется старику, было главным страхом Мей. Смотрины в Институте длились весь год. Лордов начинали приглашать, когда наступал второй месяц осени, Листопад. Совместные трапезы, прогулки, выходы в свет, балы. Представители благородных семейств приглядывались к будущим магиссам, решали, какую сумму готовы выплатить Институту.
Ознакомительная версия.
