— Воробьева опять кому-то войну объявляет? — вышедший из-за спины Дениска участливо поглядел на меня, улыбнувшись снисходительно, будто шаловливой обезъянке в вольере.
Прервав на полувздохе мое праведное возмущение, он уселся к нам за столик.
— Кого на этот раз обсуждаете?
— Твои удачно подгоревшие котлеты, — показала ему язык.
Повар шутливо погрозил кулаком.
— Смотри, дошутишься, в следующий раз добавлю туда слабительного. Будешь знать, как обижать мой честный труд!
— Честный труд? Не смеши мои колготки! — фыркнула, не забыв угоститься предметом спора. Вкусного, между прочим, предмета спора. Котлетки в столовой были именно такими, как нужно вечно худеющим, стремящимся влезть в размер меньше, девушкам: без лишнего грамма масла и жировой прослойки, начиненные хлебом с запахом мяса. Такими дома не покормят. Дома кормят во всех лучших традициях голодающих Поволжья, выживших в блокаду Ленинграда: котлета сочится горячим жиром, который брызнет во все стороны, стоит ее разрубить, и размер не в пример больше, как минимум, в десять раз.
— Воробьева, хватит придираться! Тебе ли не знать, что меню разрабатывают технологи, и тебе, офисному работнику, грех жаловаться, если даже мастера с завода уходят отсюда сытые и довольные.
Ульянка обвела глазами территорию столовой, немо призывая в свидетели едоков.
Но едокам не было дела до гастрономической баталии, начинающей разгораться между лысым и блондинкой. Дениска, почувствовав, что пахнет жареным (конечно, это же профессиональное!) поспешил свернуть тему разговора в более спокойное для него русло.
— Ну так о чем вы тут спорили?
— Алена встретила сегодня своего бывшего одноклассника и поняла, что сделать из гадкого утенка настоящего лебедя ей не под силу, — словно отличница на уроке, доложила Ульяна.
— Гадкого утенка? — Дениска посмотрел в сторону Видинеева, вставшего из-за стола и мигом оценил его нафталиновый налет одежды. — Ну, может быть, тут нет красоты, но, как говорил дедушка Гейне: «единственная красота, которую я знаю, — это здоровье».
— Давай, давай, вспомни еще тему сочинения в одиннадцатом классе: «что такое красота и почему ее обожествляют люди»?
— «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?», — смеясь хором закончили мы с подругой.
— Не вижу здесь вообще никакой проблемы. В ваш офис, нашпигованный метросексуальными и не очень поездо-не-сексуальными парнями и девчонками пришел обычный человек с улицы, видимо, обладающий недюжинным интелектом, раз его так просто взяли на должность, которая, «о боже, двадцать три дня!» была свободной, — бездарно спародировал меня никчемный коллега. — И тут же начались обсуждения. А может быть, он вообще, «человек дождя»?
Мы недоуменно переглянулись.
— Я имею в виду, может быть, ему вообще все это чуждо. И главное для него не внешний вид, а результат, цифры, может быть, он и с людьми особо хорошо не умеет общаться?
— Нет! Максим совсем не «человек дождя»! Просто он своеобразный ботан!
— Из которого ты никогда не сможешь сделать современного парня, — подколола меня девушка, по странному стечению обстоятельств именующая себя моей подругой.
— А вот и нет! Очень даже смогу! Я сама лично! Вот этими вот руками, — я протянула вперед руки, оценив по ходу дела идеальный французский маникюр с горошиной страз на мизинце, — сделаю из него мечту всего офиса! Вот увидите — совсем скоро за ним будет стоять очередь в «стекляшку», в которой будут стоять все! Абсолютно все девушки офиса. Даже беременные.
Я проводила глазами Пелевину, которая, словно баржа, разрезала пространство столовой своим огромным животом, в котором подрастал Пелевин-младший.
— Может быть, ты и женишь его на красавице нашей фирмы? — хитро подмигнул Ульянке Денис.
— Мозет бить, ты и зенись ево на крафавитсе фирмы? — очень по-взрослому ответила на вопрос я и подняла стакан с компотом над столом.
— Говорю вам здесь и сейчас: я сделаю из Видинеева настоящего мачо!
— И женишь его тут же! — чокнулась со мной компотом подруга.
— И сделаешь это в этом году! — легонько ударил кулачком по нашим стаканчикам Денис.
— Иначе век воли не видать! — хихикнула я, но тут же исправилась под упреждающим взглядом повара. — Иначе сменю работу и пойду веники вязать!
— Кстати о вениках. Перерыв закончен, вам работать не пора?
— Ой!
***
Для претворения своего плана по перевоплощению гадкого, вернее, не очень красивого утенка в настоящего белоснежного лебедя мне пришлось ждать чуть ли не до восьми вечера, пока этот трудоголик, что по паспорту звался Максимом Леонидовичем, не закончит с делами и не проверит все выполненное его подчиненными за день.
В это время обычно я уже давно находилась в своей уютной комнате под пледом и просматривая очередную серию веселого сериала, но данное в столовой слово нужно было сдержать во что бы то ни стало.
Наконец, стеклянные двери открылись, выпуская почему-то не торопящихся уходить сотрудников домой.
Даже в лифте коллеги обсуждали какие-то схемы доставки товаров, в случае, если мы выйдем на рынок Китая. Я прислушивалась к разговору, но не принимала в нем участие. Китай? Какой еще Китай? Мы в Китай, или Китай к нам? Не понятно, но и не очень интересно. Куда важнее цель впереди!
Запахнула на груди легкое кашемировое коричневое пальто и волной выпустила волосы из-под него. Как ни крути, а красоткой быть очень выгодно — наши мальчишки пропустили меня первой из проходной, благодаря чему я быстро нагнала Максимку.
— Видинеев, стой! Поговорить надо!
Тот повернулся ко мне.
— Подвезти?
— Конечно подвезти! Ох, как здорово, не придется тащиться полчаса в холодном автобусе! Спасибо! А еще лучше, если мы сейчас заедем в кафе, что в торговом центре на Ленина, наверняка, ты ужасно голоден после первого рабочего дня в нашей фирме! Поехали, поехали!
Видинеев вздохнул, но спорить почему-то не стал.
В заведении я растянулась на диванчике, и заказала себе чай. Уже восемь вечера, есть после шести уже давно не принято, и я держалась. Не то, чтобы я постоянно придерживалась этого жуткого правила, но старалась держаться в своей размерной сетке, чему не способствовали постоянные перекусы на ночь.
Максимка этого правила не придерживался и набросился на пасту.
Я умильно наблюдала, как однокашник ест. Видимо, мой материнский взгляд тому не пришелся по душе, потому что Видинеев закашлялся.
— Запей водичкой, — заботливо я протянула ему стакан сока.
Чтобы не мешать приходить человку в норму после тяжелого и первого, между прочим, трудового дня на рабочем месте, за ужином, принялась разглядывать посетителей кафе, периодически ловя заинтересованные взгляды молодых людей. Но сегодня не вечер для флирта, сегодня я — фея-крестная для своего однокашника!
Когда расслабленный после ужина Видинеев приступил к чаю, я наконец перешла к активным действиям.
— Видинеев, это правда, что мы переходим к работе с китайцами?
— Еще какая! Ваши, вернее, уже наши, молодцы! За такой короткий срок смогли договориться с ними, это большой успех для фирмы. Знаешь, китайцы очень осторожная нация, они двести раз все проверят и перепроверят, прежде чем зайти на рынок, но если войдут в какой-то регион, начнут работать с конкретной фирмой, как тараканы перейдут сюда и заполонят все. Это вопрос буквально пары месяцев.
— Если это случится, тебе же придется много работать с зарубежными партнерами напрямую?
— Конечно, в этом, вообще-то, и состоят мои обязанности, — добро улыбнулся Видинеев.
— Ну и собой тебе придется олицетворять нашу фирму.
— Конечно, — Макс сузил глаза, ожидая моего следующего шага.
— Ну и выглядеть тебе нужно будет соответствующе! — наконец выдохнула я и вперилась в однокашника взглядом.
Видинеев будто провалился в себя. Глаза потухли, а сам он закрылся и съежился от моих слов.
— Максимка, послушай, я не хочу делать тебе больно, обидель тебя, но ты сам подумай. Ты пришел в крупную фирму, перед тобой будут открыты все двери, тебе нужно будет производить впечатление, заключать контракты. И знаешь, тебе пригодится уверенность в себе, ну сам посуди — ты такой молодец, такой умный и приятный парень, наши вон — сразу твоими идеями загорелись! Тебе нужно только немного помочь, позволь это сделать мне. И я от тебя много не прошу. Просто позволь мне заняться твоим внешним видом. Только и всего.
