Принц и принцесса — забавный титул, и где-то можно всю жизнь прожить, не зная, что твой сосед его носит. Если нет узнаваемого клейма «королевское» перед словом «высочество». Мужчина в старинной военной форме меня не удивил. Он мог иметь громкий, никому не известный титул и писать многостраничные коды или оперировать, или переводить книги, или преподавать, или строить дома, да в принципе что угодно. Я не видела его никогда, и он меня тоже. Все, что мы поняли — примерно мы ровня.
К счастью, ни мне, ни ему в голову не пришло продемонстрировать придворный этикет.
— Сбежали? — холодно поинтересовался он. В полутьме я не рассмотрела его лица.
— Жаль малышку, — пробормотала я. «Четыре года назад она мечтала войти в Олимпийскую сборную», — хотелось добавить мне, но это значило — сразу дать знать, кто я такая. Поэтому ни он, ни я не назвали друг другу своих имен.
Мне показалось, он хотел мне что-то сказать, но вместо этого поклонился коротко, развернулся и просто ушел. Я пожала плечами — было немало тех, кто любил повторять слова о высоком долге. И это человек, вероятно, был из таких, мне нечего было с ним обсуждать, его уходу я была только рада.
Сейчас он остановился напротив нас, и я постаралась не отводить взгляд. Неприятно, но все же, это мне стоит стоять, надменно вздернув подбородок.
— Меган Хорнстед — моя гостья, — пояснил Кристиан. — Извини, я должен был предупредить.
И по этикету представить сначала князя. Но я сама просила забыть про этикет.
Кроме того, узнать во мне ту девушку в бальном платье сейчас очень сложно, фамилия Хорнстед у нас так же распространена, как в Бриссаре — Смит, а мое придворное, официальное имя звучало иначе. Князь кивнул, я понадеялась, что он меня действительно не узнал.
— Если ты на машине…
— Врачи разрешили тебе покинуть больницу? — перебил его Кристиан. — Надо найти…
— Не надо, — бросил князь. — Я вызову доктора Мартинса. Нет ничего такого, с чем он бы не справился.
Он направился к выходу, Кристиан смотрел отцу в спину, и напряжение нарастало. Пронзительно зазвенела сирена, кто-то крикнул «код синий», и Кристиан буквально бросился вслед за отцом. Я лишь покачала головой — минус проклятые церемонии, я могу вернуться к нормальной жизни.
Я догнала их уже возле машины, и князь, обернувшись, заметил сыну:
— Невежливо было бросать гостью.
Меня подмывало сказать, что не менее глупо сбегать от врачей. С моей стороны было глупо упустить возможность узнать, что за травмы получил князь на этот раз, но я же действовала инкогнито. Законно и одновременно инкогнито.
— Все в порядке, сэр, — заверила я и воспользовалась тем, что могу сесть на переднее сидение.
Щелчок ремня безопасности прозвучал как взведенный курок. Я усмехнулась — я разошлась, выискиваю аллюзии, а надо просто еще раз прокрутить всю информацию, ту немногую, которую мне удалось узнать.
Князь не выглядит как человек, пострадавший серьезно. Вероятно, он подписал отказ от лечения — только этим можно объяснить то, что его беспрепятственно выпустили из больницы. С учетом госпитализации вывод один — он избежал осмотра ксеноврачом, который может определить повреждения, нанесенные сущностью. Любой невролог или кардиолог решит, что пациент в полном здравии и прибор разово дал досадный сбой, но это лишь до поры, поэтому грамотный специалист обязательно пригласит коллегу по ксенопрофилю.
Значит, на этом придется настаивать мне, и если князь будет сопротивляться, я буду вынуждена показать жетон. Это плохое решение, но пока оптимальное. Воздействие телесных сущностей, если Кристиан прав, среди прочего, может быть на нейронные связи.
— Как вы себя чувствуете, князь? — спросила я, чуть обернувшись назад. — Вы уверены, что доедете до дома нормально?
— Головокружение, — отозвался он, и я не видела его лица, даже в зеркалах. — Необязательно было для этого вызывать парамедиков и тащить меня в Кэр. Надеюсь, что вас не потревожит глупость работников этой паршивой конторки… Меган.
Я покосилась на Кристиана. Он вел машину, и уже знакомая мне реакция — руки, сжатые на руле. Но говорить сейчас мы не могли.
С этой стороны я видела, как над океаном летают чайки. Одиночки, а кажется, что в стае, совсем как я. Пикируют и хватают добычу с тоскливыми криками.
Где-то там, за скалами, близкими, бьются волны, и соленые брызги разлетаются над камнями. Мне нужна была передышка, пусть такая, сложная, сложнее, чем обычное дело, но хотя бы уехать куда-нибудь на несколько дней. Что-то вроде перезагрузки системы, чтобы старое и ненужное сгинуло в небытие.
Мы свернули к замку. Я видела его впереди — вырастающая из громады скал башня, как на старинных гравюрах. Меня удручала тишина, она гоняла мысли по кругу, и теперь эти мысли касались уже предстоящего мне суда.
— Вы надолго к нам? — внезапно спросил князь.
— Нет, всего-то на пару дней, — сказала я с видимым облегчением. В его вопросе был подвох? Или обычный интерес хозяина, как скоро гость ему надоест?
— Жаль, — усмехнулся князь. — Обещают шторм, потрясающее зрелище. Обычно я хожу на маяк.
Кристиан с такой силой стиснул пальцы, что побелели костяшки. Я была с ним согласна — не самое разумное решение забираться на высоту, когда поблизости висит раздраженный призрак. Даже если кто-то окажется рядом, спасет не всегда, но, возможно, не в этом случае.
— С удовольствием составлю вам компанию, сэр.
Есть люди, с которыми легко с первого взгляда. Есть те, с которым чем дальше, тем только сложнее. И я прекрасно отдавала себе отчет, к какой категории следует отнести князя Ланарта.
Глава четвертая
Мы поднимались по узкому серпантину. Джип гудел на низкой передаче, я старалась не смотреть на крутой обрыв. Ненадежная оградка не послужит защитой, если машина вдруг потеряет управление.
— Хорнстед, — князь будто попробовал мою фамилию на вкус. — Вы родились в Стеденде?
— Мой отец оттуда, — кивнула я и не соврала. Я родилась в закрытой клинике Эльзингера, той самой страны, где на восемь с половиной миллионов жителей четыре официальных языка, самые надежные банки и нет официальной столицы.
— Эту фамилию получил кто-то из ваших предков за особые заслуги?
— Возможно, — сказала я небрежно. — Ее носит добрая половина страны.
В то время как другие короли награждали отличившихся подданных титулами и землями, у нас прижился другой обычай. Что-то вроде особой чести — породниться с королем. Никаких привилегий, кроме фамилии, экономично и почетно. Если бы не эта традиция, я вряд ли решилась бы на свой отчаянный шаг.
Машина остановилась на широкой площадке перед старинным замком, но чем больше я смотрела на него, тем отчетливей понимала — нет, это не настолько древняя постройка, ей не больше двух веков. Старый замок мог сгореть дотла, если он был изначально деревянным, а мог быть разрушен во время очередного мятежа. От старины здесь остался только фундамент — темно-серый, забитый комками мха, и от фундамента вверх по стенам тянулся высохший плющ.
А внизу безнадежно бился о скалы смирный пока океан.
Я часто слышала выражение — воздух свободы, но лишь сейчас поняла, каков он. Запах стихии, пока спящей, ворвался в мои легкие так, что голова пошла кругом, и на мгновение мне показалось, что я готова разбежаться и броситься со скалы, раскинуть руки как крылья и полететь, и у меня это даже получится. Но в самом деле я хмыкнула: мятежи здесь — явление закономерное. Океан отравляет душу, травит сердце, туманит разум.
И князь, и Кристиан наблюдали за мной, вероятно, не первый раз они видели растерянность гостя. Мне пришлось взять себя в руки. Я облизала губы, и мелкая взвесь с океана за пару минут успела налипнуть солью мне на лицо.
Или, сказала я себе, это не влияние океана. Если удастся, мне должно удастся, иначе все зря, я рассмотрю этот призрак и смогу его классифицировать. Может быть, это просто несчастное существо, заблудившееся, случайно вышвырнутое из незаметного разлома, но может быть, это явившаяся неспроста опасная тварь.
