И получалось… Дашка почти сумела забыть. Её бабушка выбрала жизнь при монастыре, её мама пусть редко, но давала знать, что жива, и несколько лет прошли в дымке обыденности. Учёба, потом работа, простые радости и вера, что невозможного нет.
Какая нелепая ошибка! Все эти спокойные годы – просто везение, ничего больше.
В очередной раз набрав полную грудь воздуха, Дашка погрузилась в воду. Если что-то вспоминать, то лучше те времена, когда она вырвалась на волю. Когда она решила познакомиться с жизнью, так сказать, лично.
Ей было семнадцать. Ей очень нравилось в общежитии. Многие девчонки, привыкшие к дому, жаловались, что тут грязно и тесно, что нет еды, компьютера, телевизора и ванны, и вообще тут всё иначе, неудобно, никак, и скорее бы всё это закончилось.
Да, тут всё было иначе, однако Дашке нравилось. Нравилось быть одной из них, простой девчонкой, которую никто не изматывал требованиями тренироваться, усиливать ведьму, постоянно не напоминал, как ужасен весь мужской пол до последнего своего представителя. Что нет ничего дороже слады, но даже с ней от Дашки, похоже, никакого проку!
В общежитии ничего этого не было.
Тогда Дашка была счастлива.
Но конечно не так счастлива, как в тот день, когда встретила его.
Оттёки спали только под утро. Измотанная долгой ночью Дашка кое-как вылезла из ванной, завернулась в полотенце, упала на диван и закрыла глаза.
Столько слады ушло впустую! Только оттого, что она потеряла контроль. А потеряла, потому что забыла, как бывает приятно чувствовать эту свою сторону, как глохнешь от знания, что может использовать сладу, сделать с ней, что душе угодно. Когда почти перестаёшь быть человеком, задвигаешь человеческое на задний план, чтобы не мешало, ведь чувствовать силу – главное. Ведь в те минуты ты больше, чем никому не интересная серая мышь. В те минуты ты владычица мира, богиня, ты вселенная со всеми её безграничными тайнами, ты можешь такое, о чём остальным остаётся только мечтать.
Ни мать, ни бабушка никогда не рассказывали, случалось ли так, что ведьма забывалась и убивала случайно, неосознанно. Ведь, думала Дашка, вполне могло быть, что Орден возник не просто так. Может, были причины?
Она вдруг горько рассмеялась.
Да, давай, пробуй его оправдать! Ты просто влюблена как кошка, до сих пор без ума от него, вот и хватаешься за соломинку. Даже если случалось прежде, разве все ведьмы должны отвечать за одну? Ты ведь ничего не натворила, отказалась от слады, не пользовалась возможностью сделать свою жизнь лёгкой и приятной. Не пыталась с помощью слады понравится кому нужно, убрать кто мешает. Ни разу не пользовалась… С того дня, как переступила порог дома, оставив за спиной мать, которая кричала, что если Дашка не остановится, пусть забудет, кто её родил!
Но Дашке было всё равно, ведь бабушка днём раньше поддержала её и благословила. Иди, детка, сказала она, иди и живи, как решила. За меня не бойся, а мама… Ей, боюсь, уже ничего не поможет.
Разве мало она отдала? Но что толку?
Если её найдут Служители, им будет неважно, насколько злая она ведьма. Мама рассказывала, как пострадала её подруга, шестнадцатилетняя девчонка, которая и мухи не обидела. Говорила, что даже таких не щадят.
Мама часто её вспоминала. Дашке казалось, эту Василису мама всегда любила больше, хвалила и вспоминала больше, чем собственную дочь. Ей всегда было жаль юную ведьму, которая умерла после того, как с ней поработали Служители чистоты, она представляла себя на месте несчастной и на глаза неизменно наворачивались слёзы, но, когда о ней вспоминала мама, Дашку охватывала ревность.
И если в детстве она сдерживалась, то став старше, почувствовав силу, решила больше не молчать.
– Она мертва, а я ещё нет!
Дашка крикнула это, когда в очередной раз мама заставляла её хватать сладу, вмещая как можно больше, а потом избавляться от излишков в холодной воде. Это должно было помочь Дашке научиться концентрировать большее количество силы и лучше ею управлять. Изматывающая, утомительная обязанность, Дашка терпеть этого не могла!
Мама злилась, хватала её и трясла, как грушу.
– Слушай меня! Ты растёшь и всё глупеешь! Сколько же можно говорить, что, только обретя невиданную силу ты сможешь жить среди этих шакалов! Выжить, не сгинуть, как Василиса!
– Но я не хочу жить среди шакалов! Мне этого вообще ничего не нужно, – кричала Дашка. – Я не просила меня рожать! Не просила делать меня ведьмой! Отстань!
– Ты такая же наивная… Думаешь, кому-то из них интересно, просила ты или нет? Ты есть, и уже за это должна отвечать. Я виновата, нельзя было… но чего уж теперь. Теперь только и остаётся, что сделать так, чтобы ты могла сопротивляться. Чтобы никому не верила. Василиса, помню, тоже думала, что может жить, как ей охота. Что если она добрая, все вокруг тоже добрые. Тоже говорила – вот зачем мы появились тут, а не, к примеру, в Африке? Представь только – бежим мы с тобой босиком в одних набедренных повязках из банановых листьев. Кожа загорелая, над головой кудряшки вьются. Об уроках думать не нужно. Эх, может и хорошо было бы. Смешная…
Мама горько усмехнулась, с такой тоской, что Дашка не выдержала. Сколько, ну сколько можно было терпеть это всё? Воспевание Василисы, от которой давно одни кости остались!
– Она мертва, а я ещё нет!
Мама долго молчала, а потом зло выплюнула:
– Ещё. Но кто знает…
После этого дня и до самого Дашкиного отъезда они почти не разговаривали.
Поспала Дашка недолго, только чтобы в себя прийти.
Выпила пустой чай, потому что после такой ночной вахты тошнить будет от любой еды. Выползла на площадку подъезда, а то ещё чего доброго решат, что-то случилось, дверь выломают, а ей сейчас лишнее внимание ни к чему.
Соседок дома не оказалось, ни одной, ни другой. Дашка даже опешила слегка – вот вам и здрасьте, куда же они подевались? Обе сидели дома с детьми, в любое время дня и ночи можно было услышать их голос, а тут вдруг испарились! Хотя, может в поликлинику пошли вдвоём, или на собрание какое-нибудь.
Было время что-нибудь приготовить, к обеду желудок проснётся.
Чего готовить, вопроса не поднималось. Овощи. Здесь они мало того, что стоили копейки и были вкусными, так ещё и соседки делились тем, что приносили со своих огородов да погребов. У всех местных были свои огороды, так что у Дашки уже полкухни было завалено овощами.
С мясом все было куда печальней, но разве это беда?
В общем, когда соседки вернулись, обед был готов и Дашка пригласила обеих к себе посидеть. Вместе с ними пришли дети общим количеством три человека и этот неугомонный вихрь наполнил её крошечную квартирку жизнью.
Дашка скучала по людям. На работе в косметическом салоне было много общения, а теперь от него ничего не осталось. Хотя и люди здесь были другие, более простые и добродушные.
– Если надоест шум, только скажи, отправлю своих домой. – Волновалась соседка. – А вы не орите! Ну? Кому сказала!
– Сейчас им скучно станет и на двор побегут. Но конфеты лучше спрятать, а то не уймутся, пока все не растащат. – Сказала вторая.
Конфеты, которые стояли на столе в вазочке и правда таяли словно лёд на солнце. Жалко не было, но детям не стоило есть столько сладкого. Дашка со вздохом убрала вазочку.
– Сыпью ещё покроются.
Оставшись без конфет, дети вскоре заскучали и побежали на двор.
– Где вы были с утра? Я вас не нашла.
Дашка наконец, смогла сесть за стол.
– Да вот ходили… Гадать ходили. Есть тут у нас женщина одна, так она гадает, словно насквозь будущее твоё видит! Мы к ней часто ходим, проверить, не заболеет ли кто, не случится ли чего. Мужу на заработки ехать на той неделе, вот и спрашивала совета.
Дашка вначале чуть не испугалась, но вовремя вспомнила, что ведьмы в поселке она не чувствовала. Даже жалко… Дашка скучала по своим. Только вот встретить их было непросто, да и многие сами сторонились себе подобных. Бабушка говорила, раньше было иначе, ведьмы жили вместе, но Служителей расплодилось столько, что безопасней держаться по одиночке. Теперь своих можно было встретить разве что случайно, а ведьме, которая изо всех сил старается не быть ведьмой этого и вовсе не надобно.
