— Один из моих шпионов в «Стальной розе» сообщил, что высшие жрецы готовят что-то странное. Но вот что, ему узнать не удалось. Затем он перестал выходить на связь. Подозреваю, его убрали, — будничным тоном сказал глава тайного отдела, для которого смерти были делом частым, почти привычным. А вот Даррел нахмурился.
— Если это так, то слова пророчицы Алтеи кажутся не таким уж безумными.
— Как и твоя женитьба на Изабелль Ардер. Признаюсь, я восхищен ее дедом — он умудрился спасти внучку от демона хаоса. Да и внучкой я восхищен, хоть лично мы и не знакомы. Все-таки мощь Черных драконов не оспорить, — потер подбородок Элиот, внимательно при этом глядя на Даррела.
— Она спасла мне жизнь, хотя казалась испуганной и хрупкой, — неожиданно сказал тот со странной улыбкой — Я нес ее на себе в Костяном лесу, потому что боялся — вдруг упадет и переломает ноги в сугробах? А она спасла меня от колдуна и волколаков.
— Ты восхищен ею? — с любопытством спросил Элиот.
— Что? Я?
— Или влюблен?
— Дядя Элиот, этот вопрос неуместен, — посерьезнел Даррел.
— Что же неуместного в том, что юноша влюблен в девушку? — рассмеялся глава тайного отдела. — Причем в такую красивую. Не разбираюсь в женской моде, но в своем сияющем платье Изабелль выглядела великолепно. Похожа на мать. Признаюсь честно, в свое время я испытывал к ней чувство влюбленности и был разочарован выбором. Что ж, такова жизнь. Те, кого мы любим, любят других. И не замечаем тех, кто любит нас.
— Мать Белль отвергла тебя? — почему-то развеселился Даррел.
— Нет, все было куда скучнее — она меня просто не замечала. Тебе повезло, что твоей невестой оказалась такая девушка.
— Может быть. Но характер у нее ужасный. Она такая милая с виду, но говорит все, что взбредет ей в голову, — поделился принц. — Однажды она назвала меня недостойным.
На его лице появилась странная улыбка.
— Но, глядя сейчас на тебя, думаю, что эта любовь искренняя, — зачем-то сказал Элиот. — В отличие от другой.
— О чем ты?
— Ева Шевер. Ты действительно ее любил? — Его голос был таким, будто он знал гораздо больше, чем говорил. Даррел хотел задать ему несколько вопросов, но их прервали. В покоях появился личный секретарь Элиота, который, поклонившись принцу, принялся что-то шептать на ухо главе тайному отделу. Выражение его лица оставалось невозмутимым, но по тому, что Элиот несколько раз повертел перстень на указательном пальце, Даррел понял — что-то случилось.
— Что? — только и сказал он, когда секретарь удалился.
— Пришло сообщение из Шарранской тюрьмы. Побег, — коротко ответил Элиот.
— Кто сбежал? — отрывисто спросил Даррел.
Шарранская тюрьма славилась тем, что в ее камерах содержались самые опасные преступники со всей империи. Она надлежащим образом охранялась, и побеги были крайне редки. Последний — лет десять назад, не меньше.
— Алтея. Пророчица. Та, которая по свидетельствам очевидцев, говорила от имени богини Шиану. Интересно складывается картина. Что ж, думаю, мне пора. Спасибо за беседу, Даррел. Всегда приятно встретить тебя.
Элиот встал и коротко склонил голову, выражая почтение наследному принцу. Тот тоже поднялся на ноги.
— Дядя Элиот, почему ты всегда рассказываешь мне все? — спросил он. — Отец молчит, а ты говоришь.
Темные глаза сверкнули в ярком свете огней, зависших под потолком.
— Потому что я не забочусь о тебе так, как заботится он, — ответил мужчина.
— В каком смысле?
— Твой отец бережет тебя, даже если тебе кажется, что это не так. А я — не берегу. Ты — будущий правитель, и я считаю, ты обязан быть в курсе всего.
Его ответ заставил Даррела нахмуриться. Он то ли не верил в слова Элиота, то ли не хотел верить.
— Что ж, мне действительно пора. Совсем забыл. Поздравляю тебя с будущей свадьбой. Я действительно за тебя рад.
Похлопав Даррела по плечу, глава тайного отдела ушел, оставив его в задумчивости. Он стоял неподвижно почти минуту, после чего резко направился в спальню. Расстегнул белоснежную рубашку, кинул в кресло, а сам, обнаженный по пояс, лег на кровать. Раскинул руки в стороны, прикрыл глаза и вдруг подумал — хорошо бы, рядом была Белль. Лежала бы с ним на прохладных простынях, согревая теплом своего тела, говорила бы глупости, а он бы слушал ее и гладил по мягким волнистым волосам.
Он все еще не мог забыть их поцелуя, от которого по телу волнами расползалось желание обладать той, которую он так ненавидел.
Ему нужно было думать совсем о другом, о политике, о том, что происходило на севере, о побеге из Шарранской тюрьмы, в конце концов, а он думал о Белль. И заснул с мыслями о ней.
Раньше ему часто снились кошмары — будто что-то темное овладело его сущностью, и каждый раз Даррел просыпался в поту. Однако теперь плохие сны оставили его. А почему, он и сам не знал.
Глава 3
На следующий день после бала я впервые прочитала статьи о себе. После обеда Фэйра с торжествующей улыбочкой принесла прессу — подозреваю, тщательно отобранную. Это были лучшие столичные газеты и посвященный мне спец впуск журнала «Золото», который считался законодателем моды. Мое платье действительно произвело фурор — его обсуждали с восторгом и трепетом, а фотокарточки, на которых мы с Даррелом танцевали в воздухе, действительно смотрелись потрясающе. Я смотрела на себя — на чужую себя — и не узнавала. Будто это была не я, а какая-то другая Белль, красивая и грациозная. А вот на фотокарточки, где мы с принцем целовались, я смотреть не могла. Меня тут же одолевало смущение и мысли: «Зачем я это сделала?!»
Я до сих пор помнила мелодию, которая заставила меня вспомнить эпизод с родителями, и понимала, что Даррел хотел успокоить меня. Я была благодарна ему за это — слезы ведь действительно высохли. Поцелуй-спасение с привкусом сухого вина на губах навсегда осталось в моем сердце. Стало особенным воспоминанием. Волнительным и нежным. Но я не хотела признавать притяжение к Даррелу. Это было сродни признать поражение. Чувства к принцу страшили. И я старалась гнать мысли о нем подальше.
Зато в газетах и журналах все наперебой писали, что мы чудесная пара. Красивая, эффектная и влюбленная. О том, что я — темная (Светлая Тэйла, никак не привыкну к этому!), упоминали лишь вскользь, рассказывая, что я — последняя представительница рода Черного дракона, которая пропала пятнадцать лет назад после нападения демона, и чудесным образом нашлась. Мою историю преподносили как современную сказку о Линь[1], и хотя я любила Линь за отвагу и доброту, меня это порядком раздражало. Ведь газетчики не знали, как все было на самом деле. Они писали, что до восемнадцати лет я жила в Северной провинции, как обычная девушка, небогатая, но усердная, имела невысокий магический потенциал и «вполне определенное, но серое будущее, лишенное возможностей проявить себя». Так написал какой-то умник из «Столичной жизни». А потом мне вдруг стало известно, что я высокородная, богатая и могущественная. К тому же еще и невеста принца! И мое будущее из серого стало радужным!
Я знала, что народ любил такие истории. Положа руку на сердце, я и сама любила. Но одно дело, когда ты читаешь об этом в газете, а другое — когда ты и есть главная героиня, которой приписывали того, чего не было.
Кроме того, все обсуждали и наказанных высокородных, которые говорили обо мне гадости. Тут героем выставляли Даррела, который заступился за свою невесту. Этой новостью дворец добился двойного эффекта — высокородные поняли, что императорская семья настроена решительно, а народ остался доволен тем, что наглецов наказали. Многие недолюбливали высокомерных сынков из богатых семей, которые считали, что вправе творить все, что хотят.
Фэйра заметила вскользь, что эти новости перекрыли все нежеланные последствия. О ненормальном, который ворвался в Мраморный зал и кричал о приходе тьмы, не было ни слова.
Однако я понимала, что все не может быть так гладко, поэтому тем же вечером попросила Лею тайно добыть мне других газет, и она согласилась, хоть и не сразу. Прессу она принесла разную — и сегодняшнюю, и старую, и я с замиранием сердца принялась читать ее. Я понимала — та информация, которую найду, будет не самой приятной, ведь не зря в «Доме у озера» меня так старательно ограждали от прессы, а во дворце принесли лишь определенную. Но я хотела знать, что происходит на самом деле. Жить в иллюзии того, что все замечательно было страшно.
