«Что ж они, суки, не позвонили?», бормотал Туринов, как заведенный. «Сгорим заживо».
— Давайте, быстрее, быстрее! — торопил Ниршан, шатаясь от слабости, ведя слепых, словно пьяный. Закрыл наконец кабину, дополз до салона. Руки он обжег о нагревшуюся, до раскаленного состояния решетку. Только сейчас осознав, что пахнет дымящейся краской, чернеющей на защитном экране кузова. А они, люди, под ударом радара ничего, живые ходят. Он дал по газам, едва удерживая руль. Давил сколько мог, не обращая внимания на то, как машину мотыляет по дороге чуть ли не из кювета в кювет. Через метров двести стало легче. Только тело слабое и тошнит невыносимо. Проскочив триста метров, он осознал, что они вышли из опасной зоны и можно снять решетки со стекол. Но останавливаться нельзя. Нужно было дотянуть до КПП. Иначе привезет он не мужиков, а трупы. А это четыре километра.
Кто же устроил им такую веселую жизнь? В конце концов он не выдержал и через пару километров остановился. Мочевик обжигало изнутри невыносимо. Ниршан вывалился на улицу, но ноги не выдержали. Он завалился на бок. Его стошнило. Вроде легче стало. Поднялся, огляделся. Кругом лес, тишина, птички поют, кузнечики стрекочут. Благодать. Только ссать хочется. Он добрел до ближайшего дерева, кое-как справил нужду. Больно. Все дымилось. Но справился, матерясь на чем свет стоит. Затем побрел назад, открыл кузов.
Там было тихо.
Два тела лежали в неестественных позах. Оба в рвотных лужах. Проверил пульс. Вроде бы живые. Ниршан сдержал сдавленный вздох, развернул несчастных, тормоша.
— Держитесь. Довезу вас, мужики, до дома! Не спать!
Подложил обоим под голову, что нашлось. Какие-то тряпки в масле, москитку, оставленную кем-то по случайности.
— Солдаты, не спать! Держать строй.
Наконец ему удалось их растолкать. Да и себя Ниршан чувствовал уже значительно лучше. Боль в голове утихла, хотя все вокруг кружилось, не прекращая. Возня с прапорщиком и рядовым отняли последние силы. Он сполз на землю и отключился на минуту, когда пришел в себя, закрыл кузов. Сел за руль и двинулся дальше. На КПП был телефон, там можно вызвать врача.
На КПП дежурили двое. Обычное дежурство на «телефоне». Вдоль колючей проволоки давно были установлены датчики слежения и камеры. Все регистрировалось автоматически на основном компьютере искусственным интеллектом. Время у этих служивых текло размеренно, скучно, так что появление машины было чрезвычайной ситуацией.
Один из солдат вышел из будки к шлагбауму с автоматом наперевес, другой наблюдал, как система регистрирует факт пересечения машиной периметра. Но Ниршана при подъезде так швыряло из стороны в сторону, что служивый и сам понял — произошло нечто чрезвычайное. А когда облеванный Ниршан показал корочку, у рядового глаза полезли на лоб. Но тому было все равно. Он дебело вывалился из машины, чуть ли не сползая на землю. Рядовой вытянулся в струну, отдал честь.
— Телефон, срочно. Капитан Иванова погиб. Остальные в отключке. Да и мне… телефон, срочно.
У рядового челюсть отвисла. В глазах вполне человеческий вопрос — «Что случилось»?
— Радар всех пожег, — ответил тому Ниршан, наблюдая, как второй рядовой вышел из будки, вытаращив глаза. Затем они вдвоем подхватили арктика на руки. Один из них схватил трубку.
— А кому звонить? — озадачился. — Дежурному?
— Главнокомандующему Янчжуну. Дай.
Ниршан набрал нужный номер, и когда на том конце ответил Велигор Янчжун, сообщил, без соблюдения субординации.
— Если врача сейчас не будет, нам тут конец. Сейчас двое сдохнут. Мне их самому из кузова не достать. Меня тоже радаром задело.
Он что-то еще говорил рассеяно, пытаясь собраться, объяснить ситуацию.
Дальше все завертелось быстрее. Дежурный позвонил в полевой медпункт, затем в штаб. На ушах стояла вся дивизия. Через десять минут на КПП прибыл доктор, техническая группа. Доктор осмотрел людей, пытаясь на ходу определить ущерб, но не смог. Велел положить на носилки и грузить в машину.
На КПП разрывался телефон. Это сам главнокомандующий, отвечающий за безопасность пяти континентов, требовал доклада. Столько отборного мата ни один из рядовых не слышал за всю свою прежнюю жизнь. А когда тот, наконец, выслушал доклад, приказал везти пострадавших прямиком на аэродром.
Там их погрузили в пустой военно-транспортный самолет, и уже через час они прибыли, после чего скорые, ожидавшие при посадке, приняли их и доставили в ближайший военно-полевой госпиталь.
Гости
Я как настоящая дама в длинной юбке и кружевной кофточке, с дурацкой соломенной шляпой на голове, с чемоданом в руках сначала долго ехала в машине, потом летела на самолете, затем снова тряслась в желтом такси.
Меня встретил большой город, и я, как завороженный кролик, бестолково вертела головой по сторонам, пытаясь все запомнить и впитать. Но главное — высмотреть хотя бы одного арктика. Они же ходят пешком? От впечатлений и образов кружилась голова. Глаза болели от разноцветных картинок, а уши от обилия звуков. И все же, едва не падая от усталости, я чувствовала себя на седьмом небе.
Я не была наивна. Отец Кирилл много рассказывал о жизни на континенте. Я смотрела телевизор. У меня был мобильный. Но вот чего у меня не было, так это самой жизни. С походами в школу, в магазины, в кино. С карманными деньгами, да хоть с какими-нибудь. И вещами, которые купила бы я, ну или хотя бы сама выбрала. У меня не было свободы передвижения. Никогда не было выбора. А теперь он появился.
Выйдя на своей остановке, я огляделась. Шофер приехал в кирпичный спальник со старыми домами, в которых ютились небогатые по моим представлениям люди. Но для меня, выросшей в стенах монастыря, все было в новинку.
Меня встретила госпожа Хайлюй. Я хранила присланные ею фотографии на телефоне. А еще фотографии всех более или менее публичных арктиков. Ближайшие месяцы мне предстояло прожить в шумной семье с ее мужем и двумя дочерьми под одной крышей. Что нужно семнадцатилетней девушке для полного счастья? Конечно, немного подруг. А также поддельные документы, деньги и время на адаптацию к большим городам.
— У нас все на самом деле по-простому, дорогая, — рассказывала госпожа Хайлюй, забирая из моих рук чемодан. — Зови меня мамой. Так будет проще.
Мы прошли в подъезд, поднялись на последний этаж и там, в дверях, нас встретили ее дочери, Соня и Юлия. Мне они сразу понравились. Две сестры и такие разные. Соня милая блондинка, моя одногодка, Юлия почти выпускница университета.
К сожалению, госпожа Хайлюй и ее муж могли помогать мне только два месяца. Остальное время предстояло провести в компании сестер. Их семья неожиданно выиграла «Редкарту» на переезд в Австралию. Для них это все равно, что выиграть у Бога. Так что пришлось разделиться. Сначала уедут взрослые, затем через месяц Юлия и я. Спустя пять лет, когда Соня закончит университет, то продаст жилье и присоединится к семье. Так что время до отъезда четы Хайлюй пролетело незаметно. Мне и в самом деле нравилось представлять, что она моя мама.
Город тоже нравился. Эта необычная социальная среда, как говорит отец Кирилл, нужна людям для того, чтобы не чувствовать себя живыми. Ведь это замкнутое пространство. А жизнь любит движение. Жизнь там, где есть циркуляция. В замкнутом пространстве циркуляции не бывает. Я же верила, что город дарит свободу. Быть свободным — значит иметь возможность заводить друзей, выполнять обещания, жить в сообществе равных. Иметь не только обязательства (например, до черта молиться), но и отношения, связи. Даже если я смотрю на мир под не совсем обычным углом, он такой же для меня, как и для всех остальных.
Два месяца мы изучали карты и города, смотрели ситуации съема гостиниц, решали головоломки с транспортом. И отвечали на вопросы, как добраться из пункта А в пункт Б. Гуляя по городу, я изучала его во всем разнообразии, а затем вечером за ужином задавала вопросы. Сестры таскали меня повсюду, знакомили с друзьями, местами, ситуациями и скоро я вполне уверенно ощутила себя полноценной горожанкой.
