на полуслове.
— Она скоро очнется… — низкий голос, что недавно искрил раздражением, на несколько тонов понизился.
— Ну и что! — визгливая женщина и не собиралась затихать. — Она же связана! Наемные вулфсы отвезут ее в Ливахайм, когда найдут!
Сознание и ориентация в пространстве медленно, но верно возвращались. Боль теперь пульсировала где-то в затылке. Онемение проходило. И судя по ощущениям на коже — мелкие камешки больно впились в ушибленный бок и оголенные руки, в тех местах, где блузка их не закрывала. Сделав усилие над собой и затолкав подальше хватающий за горло страх, я разлепила веки. Сильной рези в глазах не последовало — масляной фонарь в кованой оправе служил единственным источником света. Картинка была смазанная, но я различила две фигуры, стоящие поодаль. Женщина в пышном платье сливочного цвета ярким пятном выделялась на фоне погруженного в ночь осеннего леса. Мужчина сделал шаг вперед, когда понял, что я за ними наблюдаю. Наклонившись, он направил мне в лицо фонарь — свеча в лампадке ослепила, и я зажмурилась.
— На мой взгляд, вполне себе достойная жертва… — протянул он, наклоняясь ко мне еще ближе, брезгливо повернув к себе мой подбородок носком ботинка.
Жертва?! Какого черта…?!
От такой информации даже тупая боль в голове ушла на второй план. Резко вскинула голову, и в глазах потемнело, сильнее размыв грубое лицо в дрожащем свете.
— Надеюсь, они не придерутся. Все-таки не похожа она на дочь герцога. Альви… Будет лучше, если мы уйдем сейчас… — худощавая брюнетка с крупным носом подошла ближе, теперь перед моим лицом, лежащем на траве, маячил лишь подол ее платья, измазанный грязью с налипшими оранжево-коричневыми листьями. Платье снова зашуршало — она нервно обернулась в сторону тропы, что вилась между тонкими соснами.
— А она не сбежит? — сомнение проскользнуло в голосе ее спутника. Я замерла, перестав крутить руки, в надежде освободить хотя бы палец. И вовремя — мужчина опустился на колени и перегнулся через меня, чтобы проверить путы. Затянув узел покрепче, он встал.
— Вы в курсе, что за похищение вам светит срок…? — в голове гудело, а ночь с белевшими в ней стволами деревьев не добавляла реальности происходящему. Во рту было сухо, язык еле ворочался, и вопрос, который должен был напугать их, или хотя бы заставить задуматься прозвучал нечетко и надломлено.
Женщина поймала мой взгляд. Ее глаза растерянно забегали. Она думала, что я буду молчать, покорным бревном лежа на траве? Вот бы еще в голове не стучали молотками маленькие гномы. В сознании вспыхнул образ уродливой женщины из кабинета «117», фиолетовые вспышки и подпрыгивающее нутро от стремительного падения в пустоту. Чем они меня опоили? И зачем привезли в лес?
— О чем это она? — тонкий голос стал тише.
Мне показалось, что она вздрогнула. Или, может, во всем виноват порыв ветра, гуляющий среди верхушек деревьев и перебирающий листья?
— Вы… — хотелось выплюнуть в них что-нибудь ядовитое, но язык, будто увеличившийся в два раза не хотел слушаться. Попытаться пнуть что ли? Но ноги то же были связаны.
— Нергал [Бог войны, мора, истребления и смерти. Владыка преисподней у шумеров] ее знает… Полли, пошли. Ночью после полуночи в Хультском лесу не безопасно. И даже если девчонка освободится, бежать ей особо некуда…
Сердце в груди съежилось, словно ледяная рука сжала его в тиски. Преступники стремительно растворялись в ночи. Деревья, обступившие меня, погрузись в темноту. Шорохи леса стали громче, снова заухала сова, в унисон со стремительно набирающем обороты стуком сердца. Лоб покрылся испариной.
Надо осмотреться и понять, где я нахожусь, или хотя бы в какую сторону ползти. Перекатилась на спину — от резкого движения к горлу подкатила тошнота, и я сцепила зубы, дыша через нос и гипнотизируя бархатистое темно-синее беззвездное небо, тонкая пелена облаков прятала луну, отчего все вокруг казалось одинаково жутким. Изогнутые стволы деревьев, словно тощие монстры с когтистыми лапами, наблюдали за мной, дорожки меж ними терялись за лиственным покровом, греющем землю. Я понятия не имела, куда меня приволокли. Одно могла сказать точно — это не парк. Никак шумов цивилизации не пробивалось через эту хрустяще-свистящую тишину, время от времени нарушаемую возней ночных обитателей леса и зловещим пением полуночных птиц. Тошнота отступила, и я, обдирая колени в капроне, подползла к ближайшей от меня осине. От всех этих передвижений шпилька выскользнула из заколки и со звяком упала в траву. Прислонилась к дереву и принялась выискивать глазами посеребренный зубчик. Веревки им при всем желании не перережешь, но можно воткнуть в ногу одному из тех, кто должен был прийти за мной, по словам той аморальной парочки.
Спина еще ныла, туго завязанные руки и заброшенная еще в третьем классе гимнастика вызывали сомнения, что я смогу, ползать на обтянутой в юбку пятой точке, в поисках потерянного имущества. Да я завалюсь на бок при любом сильном порыве ветра. Про то, чтобы завести связанные руки под колени и переместить их вперед — и речи быть не могло. Узкая юбка мешала, и я не была настолько гибкой. Скинула туфли — попыталась вытянуть из пут ноги. Да куда там. Выдохнув, сдула упавшую прядь на лицо и облизала соленые губы. Почти решила остаться на месте, в ожидании уготованной участи. Но тут облака расступились, и шпилька призывно сверкнула в метре от меня, теряясь в зарослях желтой травы. Оттолкнулась от ствола, но, как и ожидала, потеряла равновесие и рухнула обратно. Но сдаваться я не собиралась. Когда представится случай, я поборюсь за себя. Рывок, еще рывок. Перевернувшись на живот, поползла по-пластунски, достигнув цели, перекатилась на бок, кончиками пальцев потянувшись к половинке заколки. Когда холодный металл лег в руку, я едва не взвизгнула от приступа радости — маленькая, но все же победа.
Вдруг пронзительный вой заполнил пространство, вспугнув ежика, прятавшегося в кустах. Страх высосал остатки воздуха из легких — часто задышала, пытаясь справиться с нарастающей паникой. Завязанные руки задрожали, и я чуть не выронила шпильку из рук, когда два силуэта показались в просвете между соснами, выходившем на небольшую поляну. Одни из них опустил задранную вверх голову, и завывание прекратилось. И тут я с ужасом осознала, что этот животный волчий вой принадлежал ему.
Осталось надеяться, что хлипкая заколка даст мне немного форы.
4
— Ты идиот? Хочешь всю округу перебудить? — донесся до меня голос второго, пихнувшего мужчину, возомнившего себя волком.
— В этой части леса байры [(гот.) — медведь] не обитают. Так чего боятся? Глянь. Вся скукожилась. Спорим на 50 фуглисов [(гот.) — птица; местная
