грудь – такую чувствительную и нежную. В своем теле меня никогда это так не возбуждало… но теперь мне хотелось еще и еще. Хотелось, чтобы он провел языком, обхватил губами, даже укусил. И Хоук, будто читая мои мысли, играл с моими возбужденно затвердевшими сосками до тех пор, пока они не начали приятно ныть.
Оставив, наконец, в покое мою грудь, горячие губы проложили по шее дорожку от ключицы к уху, прикусили нежно ухо, судорожно в него засопев. Я не заметила, как платье было окончательно спущено на пол, вслед за ним полетел и лифчик, и я осталась лишь в кружевных трусиках - надевать под такую красоту повседневное мне казалось кощунством. Пытаясь оставить без одежды и его, я сорвала неплотно пришитую пуговицу на его воротнике, но все же раздела, обнажив сильную, широкую грудь и живот с четко очерченным прессом. Жадно прошлась пальцами, облизнулась.
Мое.
И толкнула его сама на постель, залезла сверху. Села на самый пах, прямо на твердый бугорок, от которого так топорщились его брюки. Хоук не застонал, о нет, только по его лицу быстро пронеслась и пропала тень удовольствия. Хочешь держать все в своих руках, дорогой, контролировать процесс? А вот хрен тебе.
Я спустилась чуть пониже, расстегнула его ремень, стянула брюки. К моему удивлению, под ними оказались не какие-нибудь нелепые средневековые подштанники, а вполне себе приличные мужские трусы, явно купленные на Земле. Однако трусы тут же были сняты и забыты, а вот возбужденно вставшим членом я откровенно полюбовалась. Полюбовалась, а потом наклонилась и обхватила его губами. Достоинство моего женишка оказалось не слишком длинным, зато довольно толстым, а кожа – мягкой.
Хоук выругался - то ли от удовольствия, то ли от удивления - когда я языком прошлась по мостику. Однако минет делать ему я не хотела - не заслужил. К тому же Максу всегда это так нравилось – запихивать член мне в рот, а то и в горло... а вспоминать о неприятном сейчас не хотелось. Мне просто было нужно немного смазки.
Выпустив член изо рта, я встала над Хоуком на кровати, хитро всматриваясь в его чуть ошарашенное лицо. Изящным движением, словно какая-нибудь стрептизерша обвела руками свое тело, смяла грудь, стянула трусики, позволяя ему любоваться этим прекрасным телом. Таким чужим и таким, одновременно с этим, привычным.
А потом я просто на него села. Насадилась сама на член, не тратя времени на долгие нежные прелюдии. Насадилась и чуть не вскрикнула, поняв, что второй раз в своей жизни лишилась девственности. Правда, в своем теле не было такой ужасной боли, от которой у меня слезы на глазах выступили. Я прижалась к Хоуку и вцепилась зубами ему в ключицу.
Нет. Только не это. Почему все против того, чтобы я уже занялась сексом. Даже это тело и то против. Ну ничего. Я – сильнее. Я все равно получу то, чего так хочется. А боль… да к черту эту боль. И больнее было.
Потому я, как мазохистка, начала насаживаться на член Хоука, закусив губу и чувствуя, как по щекам катятся слезы. От боли мутилось перед глазами – это хрупкое тельце отчаянно пыталось уплыть в обморок. Но прошли долгие секунды, я наконец нашла нужное положение. Нашла, и застонала – громко, уже не сдерживаясь, одновременно и от боли, и от удовольствия. Еще пара движений, и мне стало жарко. Чувство было такое, будто мне сделали горячий укол, будто кровь нагрелась и потекла по венам быстрее. Меня затрясло, все внутри сжалось, и я поняла, что кончила. Совсем иначе, чем в своем привычном теле. И гораздо сильнее.
Развязка оглушила меня, и я обессиленно рухнула на грудь Хоука. Слезы текли уже не от боли, а от осознания того, что я наделала.
Ну зачем? Что и кому я пытаюсь этим доказать? Я забыться, наплевать на придуманные запреты и получить удовольствие – в принципе, получила, да только стало все еще хуже. Я ведь хотела с Эби помирится, а это уж точно не поможет, только еще больше усложнит...
Я вся дрожала. Хоук только обнял меня осторожно, погладил по волосам, явно понимая, что истерика у меня не от боли. Нежно уткнулся носом в мою макушку и через кулон на груди я ощутила его настоящие чувства, которые он так долго прятал. Желание защитить, позаботиться. Возможно даже любовь. Нет, действительно любовь. Такую, какой ко мне наверное еще никто никогда не испытывал.
- Ну... ну... успокойся, Яна... все хорошо... все будет хорошо...
Имя - родное, настоящее. Хоук знал. Хоть кто-то знал о том, кто я такая. И от этого стало одновременно и так легко, и так тяжело.
Мужчина тем временем снял меня с себя, перевернул, уложил на спину и буквально навалился сверху. Осторожно поцеловал - губы у него распухли от моих укусов. Потом осушил поцелуями слезы, слизнул соленые дорожки со щек. Посмотрел - нежно, успокаивающе. Я все еще с трудом сдерживала всхлипы, но смогла выдавить из себя.
- Пожалуйста... мне так нужно...
- Хорошо, Яна, - не стал спорить он, взяв мою руку и поцеловав тыльную сторону ладони. - Как скажешь… только секунду… одну секунду...
И он, покрывая мое лицо, шею и плечи мимолетными касаниями губ, приложил руку к моему животу. Я узнала обезболивающее заклинание... и что-то еще, о чем я только читала, удивляясь насколько удобно быть магом. Противозачаточное. Как хорошо, что Хоук такой предусмотрительный, сама-то я совсем сглупила, и не подумала...
Хоук вошел в меня – и я уже ни о чем не думала. Медленно-медленно, и на этот раз все было совершенно безболезненно.
Какие-то пару секунд Хоук все медлил, видно давая мне привыкнуть или опасаясь, что обезболивающее не до конца подействовало. Я поерзала, насколько мне это позволяло мое положение, предлагая ему продолжать. И Хоук, наконец, решил, что можно начать двигаться.
От первого толчка я зашипела, второй же заставил меня застонать от удовольствия. Хоук, будто издеваясь, запомнил то положение, в котором мне было приятнее всего, и пытался входить под нужным углом. От такой заботы мне стало приятно. Боли больше не было, а монотонные, медленные движения сводили с ума.
Не выдержав, я обхватила Хоука ногами, заставляя проникать глубже. И от этого зашипел-застонал уже он, закрыв глаза и став таким уязвимым.
- Яна... о небо...
Еще. Скажи еще мое имя. Мне так приятно его слышать от тебя.
И Хоук будто понял. Движения начали становиться все
