никому никогда не называл своего имени. Даже старшие по чину не знали, как его звать. Потому он был либо "эй ты", либо просто "солдат". Да и не только имя его было тайной. Когда солдата спрашивали, откуда он родом, он показывал на то место где стоял и говорил "оттудова". А если спрашивали о семье, то он отвечал, что батюшка его - земля сухая, ибо на нее всегда можно положиться, матушка - небо над головой, ибо только оно по нему и плачет, а женушка - пламя горячее, ведь лишь оно его по ночам и греет.В общем странный то был солдат, однако не смотря на выкрутасы и буйный нрав любили его сослуживцы, так как он играл на губной гармошке и знал кучу историй.Как-то раз в очередной раз перевели его - к северному морю, на самую дальнюю границу. Но он и там умудрился подраться, за что был сослан на самую высокую смотровую башню - дежурить. И вот, спустя час после начала ссылки, раздается с башни крик:- Ребята, враги идут!Влезли его товарищи на частокол пограничный, глядь - и правда идут, за щитами земли не видно. А их, пограничников-то, совсем мало было, всего с дюжину. Ну, выбрал командир самого шустрого, отправил за подкреплением а сам собрал своих и объявил, что, видно, смерть их пришла, но надо бы хотя бы сколько-то продержаться чтобы врага вглубь страны не пустить. Стоят все солдаты подавленные, слушают, родных вспоминают напоследок. А тот, что странный, улыбается. Разозлило это командира, они и спрашивает у него ядовито так:- Что ж ты. тварь такая, лыбишься? Не видишь - все мы покойники.- Не серчай на меня, командир, - отвечает тот, и еще шире улыбнулся. - Я батьку своего о помощи попросил - он нам немного времени выиграет.Решили все, что совсем с ума солдат сбрендил, да и разбрелись. С ними и сам солдат ушел на свою смотровую дылду. Сел на табуретку, щитом прикрылся... и заиграл на своей губной гармошке.И тут вдруг земля задрожала... да и обвалилась под ногами врагов. Те в крики, в панику ударились, не понимают толком что происходит и как так вышло, что сама земля против них обернулась. Да и те, кто были на посту удивились, но виду не подали.Отступил враг подальше, начал совещаться. Добрая половина как в огромный ров провалилась, так и не выбралась, под завалом погибла. Осталась еще половина, да, увы, с пушками. А командир не нарадуется - вот солдат колдун, оказывается, и не сказал! Так, авось, и до подмоги продержатся!И тут враг, чуть очухавшись, выкатил пушки и давай палить. Как первый снаряд разорвался - сразу пограничный частокол загорелся. Ну, пограничники снова расстроились и тоже принялись свои пушки к стрельбе готовить. Да только вдруг кричит им с башни странный солдат.- Стойте, не стреляйте! И вообще накройте чем-нибудь пушки да порох!- Ты что же, в предатели заделался?! - взвыл командир. - Я сейчас тебя самого в пушку суну да к врагам запульну!- Да не кипятись ты, командир, - отмахнулся он. - Прислушайся к моему совету. Мамка моя тоже хочет помочь любимому сыну. Прячь пушки, коль хочешь в живых остаться.Подумал командир - да и плюнул. Один-то раз солдат уже вон какое чудо сотворил, может, и второй сотворит. Потому скомандовал он закатить пушки под навес. И только последнее орудие они спрятали, как набежали тучи да как хлынул дождь стеной! Такого дождя в жизни командир не видывал! Весь порох дождь промочил неприятелю, да тут же сразу и кончился.Враги, поняв что стили легкой добычей, принялись отступать.- А теперь жгите их, - снова закричал со своего места солдат. - Женушка моя тоже меня в обиду не даст, да и вас со мной в придачу! Жгите, кому говорю.Тут уж командир спорить не стал - велел обратно пушки выкатить, порохом набить да и стрелять. И правда - стоило первому снаряду разорваться в рядах противников, как громыхнул вслед за ним обоз с последним сухим порохом. Осталась врагов лишь четверть от того, что было сначала. А тут и подмога подоспела как раз. Погнали они позорно неприятеля и гнали с хохотом пока совсем из сил не выбились.Хотел командир наградить странного солдата за помощь - еще бы, ни единого раненого даже не было среди его пограничников благодаря этому чудаку. Да колдуна и след простыл. Искали его потом везде, по всей границе, по всем гарнизонам, чтобы к медали приставить, да так и не нашли. А кто он такой был - так никто и не понял.
(Орнская легенда)
Жил на высокой скале пастух. Был он молод, голоден и беден, однако это его вовсе не расстраивало. Лицом он не вышел, был худ и слаб, потому аристократы не него не покушались. За мелкий медный гор пас он коз тех простолюдинов, что жили под скалой, играл на дудке и жил, в общем-то счастливо.Однажды пошел он пасти коз на каменистое плато, сел на самый край обрыва, разложил на холщевом мешочке свой обед и заиграл на дудочке. И тут, будто из ниоткуда появившись, подошел к нему бродяга - весь в лохмотьях, и лица под капюшоном не видно. Подошел, сел рядышком в некотором отдалении и принялся смотреть на скудный паек. Отложил тогда пастух свою дудочку, разломил булку хлеба напополам и одну отдал бродяге. Тот, благодарно кивнув, съел, и так же с интересом уставился на флягу с водой. Выпил половину добрый пастух, вторую - снова отдал бродяге. Тот выпил, снова благодарно кивнул и уставился уже не дудочку. Улыбнулся пастух и заиграл. И играл бродяге, радуясь внимательному слушателю, до самого вечера.Стоило начать смеркаться, как бродяга, глядя на небо, сказал:- Скажи, пастух, не тяготит ли тебя твоя бедность?- Бедность не тянет, нечему тянуть когда нет ничего, - ответил пастух. - Однако порой хотелось бы мне, мил человек, съесть что-то помимо хлеба и воды.- Что ж, вижу в своем пастушьем деле ты разбираешься, - глянув на мирно пасущихся коз, сказал бродяга. - Давай-ка я тебе работу подкину. Коль выполнишь - придешь на следующий раз сюда коз пасти с сыром и молоком.- И что же я должен буду сделать?- Ничего страшного. Просто приходи завтрашней ночью на это плато и выпаси моих лунных овец. Коль
