корточки.
Она дышала. (Тут уж я сам вздохнул с огромным облегчением.) Правда, нос разбит, но это ерунда… Во всяком случае, сестрица всегда так говорит, когда это случается со мной… Но вот то, что красные ручейки, миновав ее рот и подбородок, добрались до блузки, пожалуй, грозит большими неприятностями: сестрица взбесится будь здоров. Визжать будет… А уж рассказов о том, как она любила именно эту блузку, хватит на два-три "занимательных" вечера (Я вздохнул еще раз, только явно не от облегчения.)
Однако пережить это удовольствие предстоит потом, а вот что делать сейчас – было абсолютно непонятно. В знаниях присутствовал серьезный такой пробел, никак незатронутый ничем читанным и виденным. Впрочем, если уж вспоминать книжки-фильмы, то там самому крутому герою всегда сразу ясно, что нужно делать… В крайнем случае, если он вдруг не в курсе, то сразу кто-то откуда-то приходит ему на помощь....
И тут раздался звонок в дверь.
Правда, такой коротенький, что я даже хотел отнести его в раздел "показалось". Вроде как, слегка в ушах звенит. После встречи головы со сковородкой, такое вполне реально…
Но звонок повторился. И у меня сразу будто крылья выросли. Так что через Лету я не переступил, а перелетел, когда бросился открывать дверь.
Назвать пришедшего подмогой язык не поворачивался. Хотя, чем черт не шутит. Ведь Макс далеко не дурак, но только если задачка-проблема ему интересна. А вот если нет, тогда пиши пропало. С места не сдвинешь, и уговорами не уговоришь, а лишь добьёшься мягкой снисходительной улыбки в сопровождении пары-тройки философско-идиотских замечаний. Кстати, с места его не сдвинешь и в прямом смысле тоже, росточку в детинушке сто девяносто сантиметров, весу – за сто давно перевалило, да силушки немеряно. Нет, он не качается. Это у него от природы такое. Спорт же ему не интересен. Никакой. Мы как-то раз, гоняя на физре футбольчик, его в ворота поставили, так он облокотился на штангу и стал смотреть игру. А когда рядом с ним неторопливо прокатился в ворота мяч, то единственное, что этот мальчик сподобился сделать, так это сказать: "Ух ты, гол!".
Поэтому, глядя на него снизу вверх, я находился, пожалуй, даже в еще большей растерянности, чем до его прихода. Тем временем Макс, отодвинув меня вместе с дверью, прошел в прихожую и стал снимать кроссовки. Все-таки если сила есть…
– Э-э… Макс… Ты в обмороках разбираешься?
Вопрос его явно заинтересовал. Он даже забыл про вторую кроссовку, и, повернувшись, посмотрел мне в глаза своим необыкновенным взглядом.
Взгляд у него действительно необыкновенный: в очках. Конечно, многие носят очки. В нашем классе еще у троих они есть, но ни у кого нет такого взгляда, как у Макса. Во-первых, у него зрение минус пять, а то и минус шесть. То есть линзы очень толстые, отчего глаза за ними кажутся довольно маленькими. Во-вторых, очки на его носу подстать циклопическим размерам этого малыша. Соответственно, все вместе производит на неподготовленного человека просто убийственный эффект. Правда, я человек подготовленный, да и мысли заняты сестрой.
– Так как, разбираешься или нет?
Макс пожал плечами:
– Надо дать понюхать нашатырь.
– А если его нет?
– Можно пару пощёчин влепить…
Я невольно посмотрел на его руки. Такой ладошкой, пожалуй, прибить можно, а не в чувства привести. К тому же оплеухи, возможно, не самая удачная идея, вдруг у Леты, не дай бог, какие повреждения, а тут мы ее еще дубасить начнем…
– Пожалуй, это тоже не совсем то, что нужно, – пробормотал я, наблюдая, как одноклассник, присев, стал раздирать гордиев узел на своих шнурках.
– Слушай, Эльф, – Макс, оторвавшись от развязывания, взглянул мне в лицо, – может, ты все же объяснишь, что к чему, а?
Я пожал плечами:
– А что тут объяснять… смотри сам… на кухне.
Оставшись на корточках, Макс развернулся и выглянул в коридор.
– Ух ты! Вот это да! – с каким-то радостным воодушевлением воскликнул он, и, встав, пошел посмотреть поближе, не заморачиваясь сниманием второго кроссовка. Я поплелся следом.
– А кто это? – неожиданно поинтересовалось это чудо.
– Как это кто? – опешил я, – ты что, мою сестрицу не знаешь?
– Это Лета?! – удивленно пробасил он, разглядывая лежащее у его ног тело.
– Конечно Лета, – почти возмутился я, – а кто еще?
– Ну, не знаю… – Макс нагнулся, всматриваясь в ее лицо, – может и действительно она. Я ее вблизи, наверное, больше полугода не видел, да и раньше мельком в основном… Да к тому же ты еще ее так лихо отделал!
– Я?!
– Ну, не я же, – логично заметил друг, – и это совсем не обморок. Это настоящий нокаут. Так сказать, потеря сознания вследствие удара. Возможно легкое сотрясение мозга.
– Легкое сотрясение? – повторил я, цепенея от испуга.
– Может, тяжелое, – добавил он "оптимизма", не прерывая разглядывания пациентки, – Сам понимаешь, я в этой области не спец. А за что ты ее так? Чего не поделили?
– Да ничего мы не делили! Она сама с табурета грохнулась! И нос себе разбила…
– …и шишку тебе на лоб поставила… – заметил Макс, после чего, отвлекшись от разглядывания, повернулся ко мне и подмигнул, – не боись, я полностью на твоей стороне. С табуретки, так с табуретки.
– Ладно, не важно, – отмахнулся я, – сейчас-то что делать?
– Сейчас… – он вновь вернулся к созерцанию жертвы табуретки, – двигать ее наверно не стоит. Можно, наверно, водой ее окатить.
– Сдурел?! – отреагировал я, мгновенно оценив размеры Летиного возмущения.
– А что? Способ как способ. Заодно кровь с лица смоет…
– Да она… – начал я и замолчал на полуслове, призадумавшись. В принципе, друг прав, способ, как способ. Надо же ее как-то в чувства привести. И потом, необязательно же ведро воды на нее лить… – мой взгляд прогулялся по могучей спине одноклассника, – …необязательно мне… Я еще раз прикинул все "за" и "против".
– Можно, наверное, ей просто лицо для начала умыть, – заметил тем временем Макс.
– А давай попробуем, – решился я.
Еще один переход через Лету. В шкафчике ожидает стопка мисок… Прикинув размер лапы Максика, беру самую большую. Воды тоже налил не на донышке. Подхватил кухонное полотенце и обратно …
– Вот, держи, – сказал я, легким шлепком навешивая полотенце на плечо Макса, – макай его в воду и начинай.
Отвлекшись, наконец, от разглядывания, Макс недоуменно покосился на орудие труда, заглянул в подставленную миску, после чего, посмотрев мне в лицо, поинтересовался:
– А почему я?
– Потому что у тебя руки длинней и тебе это легче сделать. А у меня руки заняты миской.
