и покосилась на колыбельку, где лежала Айрин. – Скажите, а я могу взять с собой на допрос дочку? Няня сегодня в отъезде, а я не доверяю Альдору ребенка.
Феб благосклонно кивнул, позволяя взять малышку с собой. И я, облегченно вздохнув, полезла в шкаф в поисках одеяльца для Айрин. Я выдохнула и расслабилась. Но рано, конечно! Феб продолжил нашу милую светскую беседу, все больше напоминавшую допрос, только без тюремной камеры. Он явно не планировал отступать. И это меня бесило! Слишком умен оказался господин дознаватель. Слишком хитер и коварен.
Все время рядом с Фебом мне казалось, что этот белокурый херувим никакой не дознаватель по праву. А просто его поставили на этот пост папенька с маменькой, подключив свои связи в верхах. Но после следующего вопроса Феба я перестала считать его хреновым дознавателем. И даже слегка умолкла, не зная, что отвечать:
– А насчет того, что вы не доверяете Альдору… Это мне понятно после того, что я увидел. Ваш муж жестоко обращается с вами? Расскажите, леди Мэри. Это очень важный момент для расследования и… лично для меня?
Я дернулась, как от удара. Но ничего не ответила. Лишь уставилась огромными перепуганными глазищами на Феба, который и впрямь посерьезнел. Он снова сократил расстояние между нами тем, что подошел ближе. И взял меня за руки. Очень учтиво. Я попыталась попятиться, но мой трюк не прошел. Я уперлась лопатками в стену. Феб скользнул по мне пристальным взглядом. Странным, изучающим. Ни капли сексуального интереса в этом взгляде я не почувствовала.
«Что все это значит?!» – захотелось заорать мне и вырваться из его рук.
Но нет, не вышло. Феб крепко держал мои запястья, до синяков, словно наручниками прижимая к себе.
– Молчишь? – выдохнул он мне горячо в шею, шепча это на ухо. – Я сам все вижу, милая Мэри. Можешь молчать, выгораживать своего муженька, но твое тело говорит само за себя.
– Отпусти меня! – дернулась я резко, но пальцы Феба прошлись по моей коже.
О боже, какой стыд! Я даже на Земле себе такого не позволяла с незнакомыми парнями, а тем более не собираюсь разрешать так своевольничать в другом мире! Но тело предало. Даже от невинного прикосновения к моему плечу, когда пальцы скользнули по коже, в моем животе запорхали бабочки. Я попыталась убить этот инсектарий на корню, вытравить все желание внезапно проснувшегося тела к Фебу, как он снова заговорил...
– Вот синяк. И дальше, на спине. И на шее. Эти уже почти сошли. Этот свежий.
Я скрипнула зубами. Значит, Фею и вправду не клеился ко мне. А таким хитрым способом выбивал из меня информацию?! Черта с два я ему рассказала бы все, тут слуги ходили рядом, подслушивали!
– Это я упала. И ударилась спиной.
Мне захотелось самой закатить глаза от себя. На Земле я презирала замужних дам, которые говорили подобные вещи. Но им не грозило тюремное заключение, если они брякнут лишнее слово! Вот нажалуюсь я Фебу и что? Потом он приплетет еще и Альдора к своему расследованию. А слуги прискачут, доложат, что это моих рук дело, потому что я наябедничала дознавателю. Тогда Альдор точно прикончит меня, запрет на веки вечные, отберет малышку, не даст с ней видеться… Лучше молчать и не высовываться!
– Об эти места не падают. Ты мне лжешь, Мэри, – с разочарованием выдохнул Феб и вдруг прильнул ближе.
Наши тела почти соприкоснулись. Я затаила дыхание, замерла, уже не пытаясь вырваться. Надеясь только, что этому странному молодому дознавателю надоест меня… допрашивать таким вот нестандартным образом. И Феб отпустит меня. Но не тут-то было. Его наглые пальцы переместились с плеча на тонкую ткань платья, прямо на мою грудь, обтянутую корсетом. И накрыли ее.
– У тебя так сильно бьется сердце, – промурлыкал Феб, выглядевший хозяином положения, ему явно понравилось загнать меня в угол. – Ты боишься меня? Почему же боишься меня, милая Мэри, если тебе нечего скрывать? Наверное, потому что я раскусил твою ложь насчет Альдора?
По коридору послышались шаги. Я рванулась из рук Феба так, что едва не порвала платье. И подскочила к зеркалу, поправляя разметавшиеся по плечам волосы. Феб нахмурился и обернулся на приоткрытую дверь спальни. И негромко выругался, наверное, поняв свое упущение. Разжал руки, покачав головой.
– Феб, пожалуйста, давай поедем в отделение, – взмолилась уже я, цепляясь за него.
В любом случае, как бы ни повернул разговор, Феб не имел права сажать меня в тюрьму вот так сразу. А допрос – это повод вырваться из дома, из заточения Альдора. Сбежать от мужа и больше не вернуться.
– Да. Берите с собой малышку. И личные вещи. Все самое необходимое. Возможно деньги, украшения? – помедлив, Феб проговорил это тихо, склонившись к самому моему уху.
Я вопросительно посмотрела на дознавателя.
– В тюрьме мне понадобятся украшения и деньги? – чуть насмешливо, но также тихо ответила ему я вопросом на вопрос.
– А кто сказал, что Вы окажетесь в тюрьме? – покачал головой Феб, подхватывая малышку на руки, причем, без разрешения! – Поторопитесь. Я помогу Вам. А взамен Вы поможете мне.
– Чем же? – прищурилась подозрительно я. – Возьмете меня в помощницы дознавателя? Буду помогать брать отпечатки пальцев у подозреваемых и заниматься опознанием жертв?
Феб откинул голову и рассмеялся. Он казался совсем мальчишкой в этот момент. Отросшая белокурая челка упала на глаза, голубой взгляд искрился весельем. Айрин понравилось на руках у Феба. Она сразу же схватила за его шейный платок и потянула, грозя придушить несчастного.
– Нет, Мэри. Вы просто расскажете мне все, что знаете. Без свидетелей. Этим вы поможете расследованию.
– Я готова. Поехали, пока Альдор не вернулся.
Я схватила сумочку, сгребла в нее немного украшений. Денег у меня, то есть у Мэри, отродясь не было. Всеми финансами заведовал Альдор. Я потянулась к шкатулке, где Мэри держала любимые сережки, и вдруг оцепенела. Рядом с жемчужинками, оправленными в золото, лежало письмо. Вернее, обрывок письма, с рваным краем, обагренным кровью.
«Помог…» – на этом письмо, написанное неровным быстрым подчерком, обрывалось.
Я оцепенела от ужаса. Но механически потянулась к шкатулке дрожащей рукой. Сильные пальцы помрачневшего Феба стальным захватом сжали мое запястье.
– Не трогайте, Мэри. Я сам.
***
Я застыла, как вкопанная, не в силах ни поднять, ни опустить руку.
