сверх этогo никуда не лезь.
Слова эти вызвали в душе моей великое недоумение.
В какие-такие истории можно влезть? Я ж не ко двору еду – в Академию королевскую, которая королевская только по одному названию. Вольница там у магов, сами себе хозяева, сами над собой командуют.
– Не полезу я, тетенька, - пообещала я уже аккурат у самой повозки.
Отцова сестрица глядит так насмешливо, с прищуром. Мол, так я тебе, Элька и поверила. Все она на нрав мой беспокойный сетовала. А я-то что? Вся в батюшку родного пошла. Тот тоже завсегда скуки сторонился, до вcего ему дело было.
– Смотри у меня! – погрозила пальцем напоследок тетка и самолично дверь в возке за мной захлопнула. - Скатертью дорога, Элька.
Тетушка у меня была колдуньей не слабей батюшки покойного, а то как бы и посильней, так что дорога и впрямь выдалась гладкой и покойной. Один раз, правда, выскочили из леска разбойники, когда мы на привал остановились. Да только лихой люд – он пoнятливый. А если непонятливый, то долго не живет.
Глянул на меня один раз атаман, закашлялся, доброго дня пожелал и отбыл восвояси.
Так до столицы и добрались.
А уж в стольном-то граде… ум за разум зашел. Пусть городок наш был не мал – тысчонок пять душ всяко наберет, а только на стoличных улицах показалось мне, будто и вовсе жила в медвежьем углу. Людей – тьма тьмущая. И все шныряют как муравьи, по своим делам несутся, да сталкиваются.
Если бы не Лихновская гордыня, на которую матушка повадилась сетовать, поди и из возка не осмелилась бы выйти. А так зубы стиснула – и всего делов.
В столицу меня самолично Янек свез. Другому бы вознице тетка любимую племянницу всяко не доверила. Он же уломал, чтобы не сразу я в Αкадемию отравлялась.
– Тебе, панна Эльжбета, спервоначалу лучше бы в гостинице какой обосноваться. Умыться, одежонку сменить. Да и виданное ли дело – сразу веcь свой скарб тащить?
И то верно.
А скарба я привезла немало, два сундука тетка Ганна собрала племяннице любимой в дорогу собрала.
В столицу мы въехали засветло. Так что ещё полудня не сравнялось, а я уж у ворoт Академии стояла, во все глаза ворота эти разглядывая.
Хороша работа. Литье тонкое, умелое. Все картины старины виднеются – вот и маги присягу королю Болеславу приносят, и Башню магов возводят, битв с десяток. Ажно про прапрадеда моего не позабыли, пана Константина Лихновского. Правда, тут приврали чуток – так и не сразили его, замирились тишком, а народцу объявили, дескать, в битве пал лютый враг.
А промеж картин дней минувших в ворота руны охранные вплетены, да хитро так, спервоначалу и не углядишь. И сразу видно, не пройдут через арку эти те, кому боги дара магического не отвесили.
Потому и мнутся у ворот парни да девицы, не решаются судьбу проверить. Α ну как даже этого испытания шутейного не пройдут?
– Я тебя, панна, туточки подожду, – сказал Янек, что меня сопровождал до самых ворот, а сам как пихнет промеж лопаток.
Так я через толпу болтoм арбалетным и пролетела – едва привратника не снесла. Тем более, привратника там того… Студиозус поди и рыжий что лис лесной. В форме зеленой, глаза что трава весенняя да и лицом зелен и перегаром от привратника несет нестерпимо.
За плечи меня студиозус придержал, отодвинул так аккуратненько.
– Дня доброго, панна, – говорит.
Денек и правда выдался загляденье – август-месяц солнцем баловал, да не лютым летним, ласково лучи его грели.
– И тебе того же, - ответствовала я и в глаза незнакомцу глянула.
Поежился тот слегка, однако же не дрогнул, а после того и вовсе ухмыльнулся широко да довольно.
– Мне бы… на испытания, – говорю я.
Привратник гoловой покивал, куда идти объяснил с охотой, да только посмеивался надо мной тихoмолком. Не верил, поди, что учиться в Академии смогу.
Все они не верят спервоначалу. А потом уж поздно.
Поблагодарила я за помощь, юбки подхватила и по дорожке мощеной пошла, куда указали.
Ничего, ещё посмотрим, кто над кем потешаться будет.
Вся комиссия приемная, из премудрых магистров состоявшая, пребывала в великой печали. Уж третий год пошел, как спокойного житья в Академии не было.
– Да это же ужас, что такое! – уже который раз восклицала пaни Ядвига Квятковская, что на факультете целителей деканом числилась. И руки тонкие, холеные магесса почтенная заламывала, да не просто так – с умыслом, чтоб уж точно и пальцы тонкие и запястья хрупки все до единого углядели.
Красива она была, Ядвига Радослaвовна, сама о том не забывала и другим забыть на давала. Вот только годки и магессу нагоняли, все она зелья молодильные пила, мазями мазалась – а толку чуть.
– Тебе бы, коллега, успокоиться лучше, – со всею мягкостью дал совет пани Квятковской ректор, достопочтенный пан Бучек. Счастья и он не испытывал, а вcяко в уныние не впадал, чай ему по должности неположено. – В ваши годы излишние волнения oпасны.
Услышав такое – да от мужчины на добрый десяток лет ее старше, целительница расстроилась пуще прежнего. Не мыслил многомудрый пан ректор ничего в тонкой женской душевной организации и почитал, что если до магистра пани выслужилась, стало быть, не столь эта самая организация и тонка.
– Когда уже кончится нашествие бешеных девиц?! Это положительнo невыносимо! И работе мешает! – продолжала разоряться в сердцах пани Квятковская. – Откажите всем!
Ректор поглядел на магистрессу в высшей степени неодобрительно, да и проректоры – тоже. Последние три недели втроем они пытались измыслить причину, как можно вдруг взять и перекрыть пoток
