Я улыбнулась прозвищу, которое мы дали призраку моего детства. Я не думала об этом уже много лет.
— Я его ещё не видела, но посмотрим, как пройдет первая ночь.
Я задумчиво постучала себя по подбородку. — Может быть, я установлю несколько тепловизионных камер и посмотрю, смогу ли я, наконец, заснять видение всего тела.
— Кстати, как там дела? Призрачный видеоблог?
Я хихикнула над метким описанием Инайей моего «призрачного видеоблога», хотя этот вопрос заставил меня внутренне поморщиться.
— О, ты знаешь. Канал развивается.
— Ты поймала что-нибудь крупное в последнее время? Привидения, или…
— Уловила несколько бестелесных голосов. Сферы.
— Оу. Круто.
Круто. Да, этот неутешительный ответ был именно тем, что вскоре должно произойти и с моими подписчиками. Интернет просто не был местом для настоящих паранормальных расследований; не тогда, когда все другие «паранормальные» каналы притворялись, что вызывают Полуночного Человека, и использовали спецэффекты и посредственную актерскую игру, чтобы привлечь аудиторию, ищущую мгновенного удовлетворения. По сравнению с этим мои длинные записи и расплывчатые записи электронных голосовых феноменов были скучными.
Мне нужно было что-то большое. Что-то шокирующее.
Мне нужно было что-то настоящее.
Но проведения приходили в своё время, а не в моё, и постоянно уходить от моих исследований призрачных мест, не имея ничего, что можно было бы показать, было неприятно. Время и усилия, которые я тратила на свою страсть, вскоре должны были пойти на то, чтобы найти себе «настоящую» работу. Доходов от рекламы на канале было недостаточно, чтобы я могла жить самостоятельно, особенно после того, как мои родители продали хижину, в которой они дали мне год пожить, пока я не закончу учёбу.
— Я уверена, что ты сможете найти здесь несколько хороших мест для записи, — сказала Инайя, вырывая меня из моей мысленной ямы отчаяния. — Все легенды этого города… Детка, для тебя это, должно быть, настоящая сокровищница.
Я кивнула. Расти в Абелауме было всё равно, что расти в окружении призраков; не обязательно настоящих, но призраков прошлого. Некогда один из самых прибыльных шахтерских городов Тихоокеанского Северо-запада, в окружающих Абелаум лесах до сих пор можно найти заколоченные шахты. Десятки его первоначальных зданий все еще стояли, тщательно отреставрированные и поддерживаемые страстно преданным делу местным историческим обществом.
Здесь можно было найти много истории, а вместе с историей пришла и трагедия.
— О черт, ты уже видела миссис Кэти? Она все еще живет чуть дальше по улице от твоего дома, — сказала Инайя. — Помнишь, как разозлился твой отец, когда она рассказала нам о трагедии 99-го года?
— Детка, эта история пристрастила меня к ужасам, конечно, я помню! Хотя, честно говоря, кто пойдет и расскажет подобную историю первоклассникам?
Я изобразила свою лучшую имитацию нашей бывшей учительницы, сделав свой голос высоким, когда я погрозила пальцем воображаемой комнате, полной детей.
— О, дети! Вы хотите услышать о шахтерах, которые оказались в ловушке в затопленной шахте и ели друг друга, чтобы выжить? Если каннибализм не вызывает у вас, сопляков, кошмаров, что, если я расскажу вам о монстре, который тоже живет там, внизу?
— Древний Бог.
Инайя помахала пальцами в воздухе, качая головой.
— Но она в это верила. Миссис Кэти была сумасшедшей.
— Она не…
— Э-э, да, она верила. Разве ты не помнишь все те рыбьи кости и серебряные ложки, которые она развесила по всему дому? Она сказала моей маме, что это защищает от сглаза или еще какой-то хрени, — Инайя пожала плечами, допивая остатки своего латте. — Я люблю этот город, но люди могут быть реально странными, когда слишком долго живут в лесу. Миссис Кэти была не единственной, кто верил в эти древние легенды.
— Кстати, о легендах…
Я постучала пальцами по своей чашке, пытаясь выглядеть невинной.
— Эта старая церковь все еще там? Рядом с шахтой, из которой они вытащили последних трёх шахтеров?
— Святой Таддеус? По-моему да, — Инайя нахмурилась. — Я сомневаюсь, что мистер Хэдли позволил бы им снести её. Он действительно защищает эти исторические места.
Заметив моё замешательство, она сказала:
— Кент Хэдли — глава Исторического общества. Очень милый, очень богатый. Я учусь в одной группе с его дочерью, Викторией. Я познакомлю вас в понедельник.
Я одними губами произнесла «о» в ответ на её объяснение, мой мозг всегда есть был сосредоточен на фантастическом потенциале столетней заброшенной церкви с трагической предысторией. Она не упустила этого из виду и прищурилась.
— Между прочим, — невозмутимо произнесла она. — Церковь запечатана. Типа, небезопасно заходить внутрь.
— О, конечно, конечно, — я быстро кивнула. — Старая, вероятно, заброшенная церковь с привидениями? Даже не подумала бы зайти в туда.
Инайя вздохнула.
— Ты сумасшедшая, детка. В один прекрасный день у тебя будут настоящие неприятности.
Я приложила руку к сердцу в притворной обиде.
— У меня? Неприятности? Никогда.
3 Рэй
Мои самые ранние воспоминания были связаны с этой старой хижиной. Дом с одной спальней был достаточно большим для двух молодоженов, когда мои родители впервые купили его. Но потом появилась я, и угловой кабинет моего отца стал спальней моего детства. В конце концов, мы просто переросли это место, и мой отец стремился сбежать из маленького городка, в котором он провел всю свою жизнь. Мы переехали в Южную Калифорнию, когда мне было семь, и с тех пор я жила там. Хижина стала нашим домом для отдыха, и папа сдавал ее другим отдыхающим до конца года.
Ностальгия веяла от деревянных стен, таких же ярких, как и их глянцевая отделка. Воспоминания детства вызывали совершенно иные чувства, чем мои воспоминания подросткового возраста — они казались мягче, насыщеннее, как полосы акриловой краски на холсте.
Лес был моим сказочным королевством, лестница, ведущая в главную спальню, была великой тропой, по которой я вела свою толпу воображаемых друзей. На одном из плинтусов, спрятанном под кухонными шкафчиками, был маленький набросок собаки, которую я нарисовала красной ручкой, когда мне было пять лет. Мама так и не нашла его, и мне все ещё было приятно видеть, что он там, мой внутренний ребенок был убежден, что он совершил гениальное преступление вандализма.
Угловой кабинет, превратившийся в спальню, хранил свои дикие воспоминания. Именно там я впервые увидела своего призрака.
«Ночной ковбой», как я его называла. Мама сказала, что мне было всего четыре, когда я впервые упомянула о нем. Он появлялся сквозь стену, проходил мимо изножья моей кровати, останавливался, а затем исчезал прямо у моего окна. Туманная фигура, словно сотканная из дыма, в сапогах, джинсовом комбинезоне и широкополой шляпе — вот почему я в детстве называла его ковбоем. Он не был страшным, просто интересным.
И он стал навязчивой идеей моей жизни.
Занятия начнутся только в понедельник, так что у меня были целые выходные, чтобы попытаться собрать свою жизнь из стопок картонных коробок. Серое небо потемнело после того, как я рассталась с Инайей в кафе, и дождь время от времени барабанил в окна. Я разожгла камин и отдернула все шторы, наслаждаясь бледным естественным светом, пробивающимся сквозь облака.
Я не могла оставаться здесь вечно. Рано или поздно мне пришлось бы начать поиски квартиры, но эта идея казалась пугающей.
Я расставила книги по пустым полкам, выставила свою коллекцию суккулентов в горшках на кухонное окно, а ноутбук и записывающее оборудование оставила разбросанными по столу в спальне на первом этаже. Организация была утомительной. Я подключила свой Bluetooth к портативной колонке на журнальном столике и поставила свой плейлист в случайном порядке, танцуя во время утомительной работы под музыку Monsters by All Time Low.
Наступила ночь, и из-за облачного покрова снаружи стало совсем темно. Последовала пауза, когда песня закончилась, оставив только стук дождя по стеклу, мягкий ветер и стрекотание сверчков. Оконные стекла превратились в односторонние зеркала: мое отражение смотрело на меня, очки сползли с носа, свитер большого размера накинут на руки. Снаружи, в темноте, я бы не узнала, если бы что-то смотрело на меня в ответ.
