на грязь под ногтями и осторожно тронула рукав хозяйки.
— Чего тебе?
Я захлопала глазами, сделала вид, что нюхаю подмышку и зажала нос. Воняю же, ну! Где взять чистую одежду?
— Мыльня только для гостей. Вода в колодце, сама разберёшься. Малика, дай ей платье чистое. Все верно, в хорошем постоялом дворе должно быть все чистое и аккуратное, даже подавальшица.
Малика некрасиво поджала губы, поглядела на меня свысока и вышла. Я посеменила за ней.
Комната у них с Дариной была одна на двоих, большая, богато убранная. Тоже и ковры, и подушки, и шкаф, и картинки на стенах.
— Платье ей ещё… — ворчала Малика. — Не заработала она на платье-то.
Но все же мать ослушаться не посмела, открыла сундук и кинула мне что-то серое и мягкое. Я развернула: уж на Малику это точно не налезет. Платье как платье, поношенное, конечно, вон, рукав рваный, да и фасончик так себе, но чистое и приятное на ощупь. Из добротной мягкой шерсти… было когда-то. Не мне выбирать.
Молча забрала одежду, хотела уходить уже, но Малика сумела меня удивить:
— Куда, убогая? Сорочку чистую возьми и панталоны. Чай, мы не крестьяне, чтобы с голым задом ходить. И на вот ключ от мыльни. Потом вернёшь. Матушка, конечно, запрещает, но так быстрее будет.
Я кивнула, настороженно глядя на неё. Что-то ей было нужно, иначе с чего такая щедрость?
— Мила, а у тебя сил хватит? У меня цепочка порвалась серебряная.
Вот и ответ. Вспомнила, что я маг.
Я протянула руку, и Малика вложила мне в ладонь увесистую цепь. Серебро? Ну… серебра там было немало. Плетение сложное, чтобы восстановить, нужен свет и концентрация, это не ручку к кастрюле приделать.
— Завтра отдам.
Почему-то то, что я разговариваю, Малику ни капли не удивило. Видимо, не совсем Милка и немая была, просто молчаливая.
— Завтра так завтра. Не потеряй только.
Вот теперь можно было и уйти.
С мыльней все сложилось удачно. Я быстро ополоснулась и надела чистое. Влажные волосы заплела в косу. Очень хотелось увидеть лицо, а тело я разглядела как могла. Кожа да кости, ребра торчат. Ничего, отожраться гораздо проще, чем похудеть, это я в прошлой жизни прекрасно усвоила. Подумаешь, ребра… Разберёмся.
А что до лица… вспомнила я, как зеркала делают. Ничего ведь сложного, да? Олово, серебро, защитная краска. Серебро у меня было, вон, целая цепочка. Олова там, в цепочке, тоже имелось. А краска мне не нужна совершенно, я не собираюсь зеркалами торговать. Мне нужно только на себя взглянуть.
Вышла из мыльни, прижимая свёрток грязной одежды к груди, заперла дверь, обернулась, почуяв чей-то взгляд.
Он стоял в коридоре с чашкой в руке. Молчал. Сверкал темными глазами.
— Асур?
Целитель с любопытством меня разглядывал. Он был в одних коротких штанах, с голой грудью, босой. Невольно я облизнула губы. Ну хорош же, просто прекрасно сложен! Все на месте, и плечи, и пресс, и мышцы. Гладкий к тому же, без лишних волос. Я таких только на картинках раньше видела. Да и то — фотошоп.
— Мила?
— Милана.
Ну а что, пусть так. Красивое имя, и на коровью кличку не похоже.
— Милана, ты не малохольная.
— Неа.
— Я так и думал.
Он смотрел так странно, что я ощутила своё тело в полной мере: девочкой рядом с привлекательным мужчиной. Вспомнила, что ещё вчера я умирала в больничной палате, а сейчас — молода и полна жизни. Я ведь взрослая разумная женщина без комплексов… была. Никогда на мужиков не бросалась, мужу не изменяла, не шлялась, не кружила головы, не спала с первым встречным. О чем, кстати, не так давно жалела. Жизнь-то мимо пролетела стрелою. А ведь были всякие повороты, и мужчины были, только я всегда останавливалась. Потому что воспитание, угрызения совести и «что люди скажут». Идиотка целомудренная.
И сейчас не смогу, хотя очень хочется. Подойти бы к этому парню, прижаться всем телом… потрогать, погладить, попробовать на вкус. Но я опускаю глаза и прикусываю губу. Не смогу, от себя даже в другом мире не убежишь. Жалеть потом буду, локти кусать, да что там, уже жалею. А первый шаг сделать не в силах.
— Тебе как-то помочь? — парень не спешит уходить в свою комнату,а я бессмысленно топчусь на месте. Ну правильно, он вообще видит тупенькую девочку-служанку. Удивилась бы, если б такой мужчина чего-то захотел от меня.
— Да не нужно, — вздыхаю. — С мытьём я и сама справилась. И на конюшню как-нибудь дорогу найду.
— Почему на конюшню?
— Живу я там.
Он хмыкает, запускает пятерню в волосы. Только сейчас замечаю: распустил свой хвост. Густые чёрные волосы едва достают до плеч. А-а-а, держите меня семеро, как я хочу их потрогать!
— Все равно я бы проводил…
— Зачем? Тут меня никто не тронет. А попробует — я орать буду.
Он вздыхает и вертит в руках чашку. Я вдруг вспоминаю, что он тоже ещё очень молод, совсем мальчишка. Да я ему в бабушки гожусь!
— Асур, а я красивая? — неожиданно вырывается у меня. — Ну… я могу кому-то понравиться?
Зачем спросила, дура? А ещё говоришь, что с мозгами все в порядке.
Темные глаза вспыхивают радостью, он вдруг улыбается мягко и даже нежно:
— Красивая. Глаза как река. Утонуть можно.
Я хихикаю. Какой избитый комплимент — для Людмилы Евгеньевны. Сколько я таких за свою жизнь слышала? А для хозяйской девки Милены, должно быть, первый в ее убогой жизни. Хотя кто знает, кто знает.
Я делаю пару шагов по коридору. Он тоже. Встречаемся — так близко и так далеко. Разглядываю его уже не таясь. Черт, ну вот что у него в голове?
— А я красивый? — неожиданно спрашивает он — ещё больше щурясь и совсем без улыбки. — Я могу нравиться?
— Красивый, — шепотом отвечаю я. — Ты мужчина. Такой… настоящий.
— Обычный же, — зачем-то говорит он мне. Явно рисуется. Ни за что не поверю, что у него проблемы
