не вижу особенных препятствий. А морская болезнь ей, как и любой… одаренной женщине, не грозит. — Мартина очень красиво обошла тему нашей с ней колдовской сущности.
— Отлично, — задумчиво пророкотал генерал. — Тогда завтра, как и планировалось, отправляемся в путь. — Пойду займусь последними приготовлениями. — Встал, подошел ко мне, поцеловал пальчики, глянув в глаза так, что сердце в груди забилось, как сумасшедшее, и вышел из комнаты.
— Ты бы слышала, что о вас шепчут… — хмыкнула, глядя на закрывшуюся дверь, Мартина.
— Боюсь даже представить. — Я удобнее устроилась на подушках и отпила отвар, восстанавливающий силы. — Я ведь из спальни все три дня празднований не выходила.
— Если бы только ты. Генерал тоже редко жаловал общество своим присутствием, — многозначительно посмотрела на меня знахарка и хохотнула: — Гости уверены, что он тебя заездил до невменяемого состояния. Дамы шипят и завидуют, господа тоже завидуют, но менее агрессивно, скорее одобрительно. Но сегодня, когда ты снова не спустилась к обеду, тебя уже начали жалеть и даже шептаться, что генералу не мешало бы немного притушить свою страсть…
— У-у-у, — протянула я и вздохнула, осознавая, что не прочь ощутить наконец страсть моего генерала.
Но все эти дни я и в самом деле была очень слаба. Лишь сегодня почувствовала, что силы возвращаются. Серж, поддерживая легенду о нашей страсти, выходил из покоев нечасто — в основном, работал в примыкавшем к спальне кабинете с какими-то бумагами. Слуг к нам не пускали — всем занималась Мартина. Отец, как и генерал, не хотел слухов о странной немощи своей дочери. Умалчивание одной истории породило целый ряд неудобств, которые приходилось терпеть. Не мне — я отдыхала, а моему семейству. Каких только намеков они за это время ни наслушались, но стоически молчали и только улыбались.
Мачеха была бы и рада развеять слухи, но отец еще в самом начале, сразу после моего отравления, строго-настрого запретил ей выдавать правду.
— Да при чем тут я?! — возмутилась мачеха. — Слуги и так всем разнесут, что Эмме стало плохо.
— Слугам мы расскажем, что это обычный предсвадебный мандраж, — но, видя, что жена непрошибаема, привел убойный аргумент: — Слабость Эммы без обнародования факта отравления внятно объяснить невозможно. Как следствие, это может вызвать нехорошие домыслы, что подобные приступы происходят на постоянной основе, ведь сразу после свадьбы ей может стать хуже.
— И что? — мачеха хлопнула глазами и посмотрела на меня, отдыхавшую без сил на кровати. — Подумаешь. Эмма вообще скоро уедет из Эверета.
— Эльна, — отец сжал зубы, чтобы сдержаться и не наговорить лишнего. — Подобное состояние ненормально для молодой девушки. Могут пойти нехорошие слухи, что у всего нашего семейства дурная кровь. А у нас подрастает сын, мой наследник! Я не хочу, чтобы на него легла такая тень! Как ему потом искать достойную партию?!
Признаюсь, я о таком даже не подумала. Я бы руководствовалась другими соображениями, сохраняя эту тайну, но отец надавил на то единственное, что могло сдержать язык жены — ее любовь к своему ребенку. И кто бы что ни говорил, а Эльна не была плохой матерью и искренне любила своего сына.
— На ужин тебе все же придется выйти и попрощаться с гостями. Хотя, по-моему, из них уже не все внятно могут объяснить, где и для чего находятся, — сделала большие глаза Мартина и рассмеялась.
Я усмехнулась:
— Представляю. Слушай, все забываю спросить: твой Матео все-таки согласился пойти на службу к Сержу?
Женщина внезапно перестала смеяться и заметно посмурнела:
— Он не мой. И вообще, мне неважно, поедет он с нами или нет!
— Так уж и неважно?
Глава 6
Я не хотела лезть в душу к Мартине, но знала, что они встречались. Еще я знала, что в последнее время женщина его избегает. При чем по своей инициативе, хотя и видно, что переживает из-за этого.
Знахарка вздохнула:
— Эмма, помнишь, почему ты не хотела выходить замуж за генерала? — Я тоже помрачнела и нахмурилась. Мартина посмотрела на меня и кивнула. — Но в твоем случае это была блажь. Поверь мне, ты выздоровеешь. А вот в моем… В общем, ты знаешь все, что я могу тебе по этому поводу сказать.
Я взяла руку Мартины и сжала ее, стараясь хоть так поддержать.
— А он уже звал тебя замуж?
— Звал, — глухо ответила она. — Потому я с ним и порвала.
— А что он?
— А он не хочет меня понимать.
Сейчас, глядя на Мартину, я, словно в зеркале, видела себя, сознавала, как ей сложно, искренне желала ей счастья и понимала, что так, как поступает она, делать нельзя.
— Знаешь, один мужчина не так давно мне сказал: «Я хочу на тебе жениться не потому, что мне приспичило стать отцом. Я хочу, чтобы со мной рядом была женщина, которую я выбрал».
— Эмма, пожалуйста, давай хотя бы не ты! — взмолилась Мартина, пряча навернувшиеся на глаза слезы.
— Прости! — Я обняла женщину.
Несколько долгих минут мы так и сидели, а потом Мартина заговорила:
— Знаешь, почему я так быстро поняла, что с тобой случилось и как тебя нужно лечить? — И, не дожидаясь моего ответа, продолжила: — Я сама когда-то точно так же потеряла возможность иметь детей. Только обстоятельства были иными, более гадкими. Моя история некрасивая, и я бы предпочла и дальше ее никому не рассказать, но ты другая, ты поймешь. А если не поймешь и осудишь… так тому и быть. Но держать в себе больше нет сил…
Мартина судорожно вздохнула и подняла лицо к потолку, чтобы остановить катившиеся из глаз слезы.
— …Наши с тобой истории чем-то похожи. Когда-то я тоже была аристократкой. Моя семья была небогатой, но вполне зажиточной. У меня были счастливые детство и юность. Родители уже начинали подбирать мне подходящего жениха из нашего круга. Ничего необычного. Но тут в наши края приехала семья опальных аристократов. И на одном из вечеров, организованном моей подругой, я познакомилась с ним — наследником
