— Мадемуазель Морель, — декан сложил пальцы пирамидкой, и продолжил. — Студенты привыкли к тому, что администрация академии смотрит на подобные случаи сквозь пальцы. Но это в прошлом. Больше никаких подлогов со студенческими работами в нашем учебном заведении не будет. И я обязательно выясню, кто на самом деле автор этого исследования. Это не так уж сложно, если ни вы, ни Шарпантье не признаетесь, я просто найму человека, который проведет сравнительный анализ всех ваших работ за годы обучения. И специалист найдет почерк, я уверен. Но, видите ли, в чем нюанс… У гросс Теккера это будет первый случай нарушения устава академии. Он отделается замечанием. А у вас ведь уже имеется одно замечание? И тоже, насколько я помню, за выполнение работы для кого-то другого. Тогда вам только погрозили пальцем. Но если окажется, что вы не вняли…
Наверное, я побледнела.
По крайней мере, декан смотрел на меня с удовлетворением во взгляде.
Шельма! Шельма, шельма, шельма! Два замечания в личном деле — это отчисление!
Надо признаваться!
— Что ж, — выдохнул декан. — Если вы утверждаете, что никогда не видели этой работы, то можете идти.
Он легонько махнул рукой, отпуская меня, но я уперлась каблуками в пол, не спеша покидать кабинет:
— Я этого не говорила.
— Что?
— Я не говорила, что я не видела этой работы. Я лишь сказала, что она не моя.
Декан молча смотрел на меня в упор, ожидая продолжения.
— Вивьен гросс Теккер обращался ко мне за помощью с этим исследованием. Но, поскольку я действительно вняла предупреждению деканата, речь шла не о написании работы, а о репетиторских услугах. Репетиторство, я надеюсь, у нас в академии всё еще разрешено?..
Молчание висело в кабинете, казалось, целую вечность.
— То есть, — задумчиво изрек терр Мулья, — вы хотите сказать, что вы, мадемуазель Морель, сумели натаскать месье гросс Теккера на тему до такого уровня?
Я молчала.
Только смотрела декану в глаза — открыто, прямо. Как человек, которому нечего скрывать.
— Впечатляет, — декан притянул к себе злосчастную папку.
Перелистнул лист, другой… Открыл разворот с таблицей, которой я втайне отдельно гордилась…
— Нет, действительно, впечатляет. Что ж. Если это правда — то, полагаю, месье гросс Теккеру не составит труда прийти в деканат, допустим, завтра… нет, завтра не получится, лучше послезавтра… и доказать, что он действительно достойно разбирается в предмете. Идите, мадемуазель Морель. И если месье Шарпантье пришел, передайте ему, что он свободен.
Из кабинета я выходила, как сестра-близнец Луизы Бернар: деревянная, стеклянная, красно-белая.
Но при этом с четким осознанием, что декан терр Мулья ко мне откровенно благоволит.
Потому что ему ничего не мешало устроить проверку гросс Теккеру прямо сейчас, не давая нам этих двух дней на подготовку.
Что ж. Не так давно в нашем учебном заведении сменился ректор: старик Дюпон отправился на заслуженный отдых, а его место занял молодой (ну… относительно молодой, хотя говорят, что сорок пять лет — это не возраст) и амбициозный месье Эрбер
Кажется, новая метла наконец-то полностью вошла в дела, освоилась и теперь начинает мести по-новому.
-
Справедливость в холле на первом этаже главного корпуса ничуть не изменилась — тетка на постаменте выглядела все такой же стервозной и циничной, но теперь к этому же добавилось ощущение едкой насмешки.
“Что, умница, допрыгалась?”
Я засопела, борясь одновременно с игрой собственного воображения и с желанием оправдаться перед статуей.
Проиграла.
“И вовсе я не считаю себя самой умной, понятно?” — огрызнулась я мысленно, остановившись и независимо взглянув в каменное и одновременно такое живое лицо покровительницы. — “И вообще… я же не спорю, что прилетело мне справедливо!”
Просто раз тебе не отрывают голову за проступок сразу, а дают возможность его исправить — грех ведь не воспользоваться шансом, верно?
Хотя, конечно, богиня права: пыжусь служить справедливости, а сама — нарушаю правила. И пускай жизнь (и дорогой дядюшка) уже давно и наглядно доказали мне, что “законно” не равно “справедливо”, все равно…
Я осознала вдруг, что сейчас, несмотря на никуда не девшуюся угрозу отчисления, мне стало легче на душе. Не скажу, что меня грызла совесть за написание работ состоятельным бездельником, но принятое решение больше этим не заниматься принесло неожиданную легкость.
А заработок… другой источник дохода найду.
Буду, в конце концов, действительно репетиторские услуги оказывать!
…ну, или в официантки пойду, потому что нервов моих на идиотов не хватит…
Глава 2
Где искать гросс Теккера после занятий вопрос особо не стоял.
Я знала, что он жил в кампусе, как и почти все студенты, несмотря на то, что у его семейства в городе наверняка был какой-нибудь шикарный особняк. Однако кому хочется каждый вечер возвращаться к чинным семейным ужинам, когда можно не возвращаться?
Ну а в кампусе не так много мест, где собираются студенты. Три официальных: библиотека, кофейня, спортзал. И неофициальный — бар через улицу. Потому что на территории академии алкоголь не продавался, но кроме студентов в этом баре вы все равно никого больше не найдете. Не влезут, даже если очень захотят!
Библиотеку из списков можно сразу вычеркнуть, а остальные места в принципе примерно равновероятны, но я поставила на бар и не прогадала.
Компания гросс Теккера обнаружилась там полным составом. Вернее, по правде говоря, это была совершенно не компания гросс Теккера, не то, чтобы он был лидером. Лидером я бы назвала скорее Дамьена Моранжа — статного красавчика с пронзительно-голубыми глазами, сына нынешнего министра внутренних дел и в принципе известного политика Фредерика Моранжа. Дамьена обожали и ненавидели примерно поровну, потому что могло показаться со стороны что парень страдает раздвоением личности. То он обаятельный милаш, который поражает одной улыбкой в самое сердечко, то обольет грязью так, что век не отмоешься.
Я подозревала, что парень просто избалованный и привыкший, что ему все сходит с рук, но в то же время достаточно выдрессированный, чтобы определенную черту не переступать и не создавать проблемы влиятельному папочке.
Рядом с Моранжем потягивал пиво Люка ле Ру. Они с гросс Теккером были даже чем-то неуловимо похожи, со стороны могло даже показаться, что братья. Оба широкоплечие, кареглазые, с похожими стрижками. Но на фоне Люки Вивьен был просто молчуном-отшельником. Ле Ру фонтанировал энергией и речами, мог до смерти заболтать кого угодно, а я периодически уставала просто даже смотреть на него, постоянно находящегося в движении. Его родители крутились там, где крутятся большие деньги, и, видимо, считали, что где большие деньги, там и знания о праве не повредят. Что на этот счет считал Люка, оставалось загадкой. Учился он ни шатко, ни валко, без очевидного раздолбайства, но и без особых усилий, несмотря на то, что башка на плечах явно имелась.
Напротив него устроился Жан-Шарль Тессье, симпатичный брюнет с умными глазами. Этот из всей компании был самым прилежным, по крайней мере, в том, что касается учебы. Что в общем-то не удивительно, влиятельных родственников, которые могут за ребенка заступиться или же хотя бы не дадут пропасть, если с учебой в Высшей Академии Права не сложится, у парня не было. Зато были мозги и умение устраиваться в жизни, раз уж он умудрился ввинтиться в самую мажорную компашку потока и те приняли его как равного, несмотря на отсутствие нужных связей.
Рядом с ле Ру расположился Тома Фонтэн — ухоженный, одетый с иголочки блондин, весь худощавый и изысканный настолько, что будь в нашем мире эльфы, они бы однозначно выглядели так. От блестящих носков модных туфель до высокородного взгляда сверху вниз. И тот, кто судит только по одежке, в жизни бы не догадался, что этот как будто только что сошедший с обложки журнала тип — на самом деле один из главных бедокуров Академии. С Ле Ру они ставили на уши то общежитие, то столовую, а, бывало, и аудитории… однако, важно отдать должное, с рук им все сходило не из-за влиятельных родителей, а потому что не попадались. А родители у Фонтэна имелись еще какие, отец — самый продаваемый художник страны, а мать одна из первых бизнес-леди.
