жуткого незнакомца.
Каждую секунду ожидая, что меня схватят, я неслась напролом, врезаясь в людей, столы и стулья. При этом я не чувствовала боли от ударов, как и не слышала недовольных криков людей и звуков падающих предметов. Кровь с такой силой била в виски, что заглушала собой абсолютно все звуки.
Не помню как я оказалась на улице, но в какой-то момент я осознала, что все препятствия исчезли и больше ни что не мешает мне бежать. Тяжело дыша, нервно крутя головой из стороны в сторону, я заметила отъезжающую от заведения машину, с белой шашечкой на крыше. Такси!
– Стойте! Стойте! – не узнавая собственный голос, я бросилась к машине и стоило той остановиться, тут же запрыгнула в салон, с силой захлопнув за собой дверцу.
– Девушка, вы что вытво…
– Едем! Пожалуйста, едем! – я чуть ли не плакала, нервно вцепившись в сидение водителя, боясь даже посмотреть в окно. Ведь «он» может быть уже рядом, может сейчас распахнуть дверь и вытащить меня из машины.
– Успокойтесь и…
– Пожалуйста, просто едем! Пожалуйста!
Зло выругавшись, водитель все же нажал на газ и машина сорвалась с места, увозя меня из этого странного места. Но только когда мы съехали с крутого спуска и завернули на соседнюю улицу, ко мне вернулось ощущение реальности и я почувствовала себя в безопасности, как и почувствовала, чего мне стоила подобная пробежка.
Легкие разрывало от боли и я жадно хватала воздух, словно все это время, что я бежала, я не дышала. Ноги, в особенности левое колено, болели так сильно, что шевелить ими было для меня чем-то нереальным. В памяти сразу же мелькнули воспоминания, как я наткнулась на стол, потом меня занесло влево и я сбила какой-то черный предмет. А еще не стоит забывать о входной двери, в которую я врезалась… А вообще, что это было? Что только что произошло?
Откинувшись назад, я перематывала случившееся снова и снова, но так и не смогла понять, что на меня нашло. Сейчас мне кажется, что мужчина просто вышел из кабинки и быстро шел вдоль коридора, может направляясь к бару, может даже и не замечая меня, смотря исключительно перед собой. А когда я упала, он ведь мог с легкостью меня поймать, но не сделал этого. А зачем ему ловить меня? Вот зачем чем я ему? Что он мог мне сделать в заведении где было столько народу?
А то, что он сказал «моя»… так он произнес это слово так невнятно и как-то рычаще, что мне, возможно, просто показалось. Ну шел себе взбешенный мужчина по коридору и, чтобы выйти, ему надо было пройти мимо меня, а я… А может и нет. Может все не так. Не знаю.
Голова раскалывается от боли и мне хотелось сжать ее руками сильно-сильно. Не знаю, как это могло помочь, но это желание настолько меня поглотило, что руки начали невольно вздрагивать.
Страх отступал, но его место занял стыд и осознание своего больного поведения. Как же глупо я выглядела. Меня, наверное, все приняли за ненормальную. Особенно тот мужчина. Идешь себе по коридору, а тут какая-то женщина начинает визжать… А я кричала? Не помню.
Телефон зазвонил, заставив сердце пропустить удар от вновь всколыхнувшегося ужаса. Нервно сглотнув слюну, я посмотрела на экран.
Ксюша.
Спрятав телефон в сумку, я больше не брала его в руки в этот вечер.
Антон
Оказавшись в коридоре, он замер. Сладкий, волнительный, дурманящий все его естество запах моментально вскружил голову, окончательно ломая его контроль. Дрожа от нетерпения, он жадно вдохнул аромат девушки, навечно высекая его в своей памяти, после чего посмотрел на ту, которая уже полностью принадлежала ему.
Его глаза сразу нашли малышку. Хотя искать даже не пришлось. Вот она, стоит всего в каких-то паре десятков метров, совсем одна в узком, плохо освещенном коридоре, в этом месте… Вспышка гнева как марево затуманила разум. Ей нельзя здесь быть, быть в таком жалком, грязном месте. Даже ему не по статусу появляться в таких заведениях, а его девочке тем более. Ярость рвалась наружу, но никак не находила выхода, он просто не мог выбрать объект на который ее направить. Кто виноват в том, что она здесь? В притоне для «их» развлечений! Винить ее он не смел, только не ту, от которой у него на душе стало легче, только не ту, которую хочется обнять, почувствовать тепло ее тела, вдохнуть запах волос, коснуться этих милых, приоткрытых губок.
Желание смешалось со злостью и с трудом подавив голос волка, он жадно произнес:
– Моя! – Голос все же мало напоминал человеческий, но разве волчицу это напугает?
Дрожа от нетерпения, от жажды как можно быстрее коснуться своей женщины, он поспешил к ней. Но что-то его смутило, что-то неправильное и пока до конца не понятное. Ненасытно вглядываясь в нежные черты лица своей волчицы, он прислушивался к себе, пытаясь найти причину его беспокойства, чувствуя, что она ощутимо его задевает, но из-за бурлившей в крови страсти и все еще клокотавшей злости, это что-то очевидное нагло от него ускользало.
Антон полной грудью вдохнул манящий запах, не в состоянии им надышаться, и вопросительно посмотрел на девушку, не понимая, почему она ведет себя так странно. Разве она сейчас не должна подойти к нему или хоть как-то дать понять, что чувствует то же, что и он? И почему она так сильно напугана? Неужели все дело в нем? В ее больших, медово-карих глазах застыло столько страха и непонимания, что ему захотелось взвыть от злости на самого себя.
Волчица совершенно никак на него не реагировала, если, конечно, не считать сковавший ее ужас, настолько сильный, что она дрожала как тростинка на ветру, грозя вот-вот упасть. Антон впервые в жизни так сильно растерялся, столкнувшись с тем, что при виде него волчица не улыбается соблазнительно и податливо, а сморит на него так, будто он ее оживший кошмар. И это даже было немного обидно. А еще он никак не мог взять под контроль вспыхнувшие в нем противоречивые чувства и сказать девушке хоть что-то ласковое и ободряющее, чтобы она наконец-то перестала так сильно дрожать и успокоилась.
Смотря на него испуганными, блестящими от слез глазами, девушка сделала неуверенный шаг назад, потом еще один и еще, двигаясь на автомате, словно и не замечая этого. Резко развернувшись, она побежала к ширме, так быстро и стремительно, что стало непонятно откуда у
