— БЕРЕГИСЬ ЗМЕЙ, — предупредил с порога Джесси Диттли, когда она остановилась, чтобы перевести дыхание. Блу не поняла, что он имел в виду, пока он не указал на сорняки вокруг порога, зловеще тряся рукой.
— Я лажу со змеями, — сказала Блу. Большинство животных не опасны, если знаешь, как показать им границы безопасности. Она провела тыльной стороной ладони по потному лбу и приняла стакан воды, который протянул ей Джесси. — Знаете, вы не должны со мной нянчиться. Я справлюсь.
— ТЫ ЧУДАКОВАТОЕ МАЛЕНЬКОЕ СОЗДАНИЕ, — решил Джесси Диттли. — КАК ОДИН ИЗ МУРАВЬЕВ.
Она закинула голову назад, чтобы взглянуть на него.
— Почему вы так решили?
— ГИГАНТСКИЕ МУРАВЬИ[30], КОТОРЫЕ БЫЛИ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. В ЮЖНОЙ АМЕРИКЕ ИЛИ АФРИКЕ, ИЛИ ИНДИИ. ПЕРЕНОСЯТ ДЕСЯТЬ РАЗ СОБСТВЕННЫЙ ВЕС.
Блу была польщена, но серьезно поинтересовалась:
— А разве не все муравьи переносят десять раз собственный вес? Нормальные муравьи?
— А ЭТИ ПЕРЕНОСЯТ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НОРМАЛЬНЫЕ МУРАВЬИ. ЕСЛИ БЫ Я МОГ ВСПОМНИТЬ, ПОЧЕМУ ЛУЧШЕ, Я БЫ ТЕБЕ СКАЗАЛ.
— Хотите сказать, я лучший вид муравья?
Джесси Диттли разбушевался.
— ПЕЙ СВОЮ ВОДУ.
Он зашел в дом. С усмешкой Блу вернулась к работе. Ноа слонялся у багажника машины; она положила туда несколько мешков с лесным грунтом и кое-какие декоративные растения, и ещё немного на заднее сидение. Он вытаскивал мешок с грунтом, на полпути порвал его и раскинул щепки по всей дорожке.
— Упс.
— Ноа, — вздохнула Блу.
— Знаю.
Он начал кропотливо подбирать каждый кусочек грунта, и она продолжила убирать хлам.
Это была тяжёлая работа, но доставляющая радость, немного похоже на работу пылесосом. Было приятно видеть эффект сразу. Блу хорошо умела потеть и игнорировать ноющие мышцы.
Когда солнце село, двор потемнел, и редкие деревья, казалось, приблизились. Она не могла избавиться от чувства, будто за их присутствием наблюдали. По большей части, она знала, это из-за Энергетического пузыря. Она бы никогда не забыла звук говорящих деревьев или тот день, когда она обнаружила, что разумные инородные существа практически их окружили. Те деревья, возможно, были просто обыкновенными деревьями.
Только она больше не была уверена, что существует такая штука, как обыкновенное дерево. Возможно, в Энергетическом пузыре они были способны быть услышанными благодаря энергетической линии. Возможно, здесь деревья лишены их голосов.
«Но я же батарейка», — подумала она. Она обдумала, как закрыла доступ для Ноа ранее. И задалась вопросом, возможно ли сделать это другим способом.
— Звучит утомительно, — прокомментировал Ноа.
Он не ошибался. Блу исчерпала силы после церковного наблюдения в мае, когда десяток духов тянули из нее энергию. Может, тогда золотую середину.
Так тут деревья говорили, или это просто ветер?
Блу прекратила разглаживать грунт и качнулась на пятках. Она подняла подбородок, чтобы взглянуть на деревья, что огораживали собственность Диттли. Дубы, боярышник, несколько багряников, несколько кизилов.
— Вы говорите? — прошептала она.
Определенно было не больше и не меньше чем то, что она ощущала и слышала раньше: шелест листьев, движение в её ногах. Как будто трава сама перемещалась. Трудно было точно сказать, откуда это шло.
Она думала, что слышала, робко и слабо...
tua tir e elintes tir e elintes
...а может быть, это был просто ветер, сильный и угрожающий между веток.
Она старалась услышать снова, но безрезультатно.
Скоро они потеряют освещение, и Блу была не в восторге от мысли медленно вести машину назад по темноте. По крайней мере, они, наконец, сделали по-настоящему приятную часть — рассадив цветы, заставили двор выглядеть лучше. Ноа был достаточно сильным, чтобы помогать ей, и он опустился на колени рядом с ней по-дружески, роя ямки в грязи для корней.
Хотя один раз она окинула взглядом тускнеющий свет и поймала парня за укладыванием растения целиком в ямку и постукиванием по земле сверху, в том числе и по цветку.
— Ноа! — воскликнула она.
Он смотрел на неё, и было что-то совершенно пустое в его лице. Его правая рука сгребла ещё кучу грязи над лепестками. Это был автоматический жест, будто его рука отсоединилась от остального Ноа.
— Не так, — сказала Блу, неуверенная, что она говорила, только что она старалась произнести слова по-доброму, а не в ужасе. — Ноа, сосредоточься на том, что делаешь.
Его глаза стали бесконечно чёрными и сфокусировались на её лице таким образом, от которого поднялись волоски на её шее. Его рука снова двинулась, сминая ещё больше грязи поверх цветка.
Потом он оказался ближе, но она не видела его движения. Его чёрные глаза зафиксировались на её глазах, голова извернулась очень не мальчишеским способом. Было в нём что-то совершенно не Ноа.
Деревья дрожали над головой.
Солнце почти спряталось; лучше всего видно было мёртвую белизну его кожи. Мятое углубление на его лице, куда его первый раз ударили.
— Блу, - произнёс он.
К ней пришло такое облегчение.
Но затем он добавил:
— Лили.
— Ноа...
— Лили. Блу.
Она очень медленно поднялась. Но не отдалилась от него. Каким-то образом он встал в тот же момент, что и она, зеркально отражаясь, глаза всё ещё зафиксированы на ней. У неё замерзла кожа.
«Возведи свою защиту», — твердила Блу самой себе. И она возвела, представив шар вокруг себя, непроницаемую стену...
Но он как будто был внутри шара вместе с ней, ближе, чем раньше. Нос к носу.
Даже со злым умыслом было бы легче справиться, чем с его пустыми глазами, зеркально чёрными, отражающими только её.
Внезапно на крыльце включился свет, устремляясь сквозь тело Ноа. Он был затенённым, контрастным созданием.
Входная дверь распахнулась. Загрохотало крыльцо, и Джесси Диттли бросился по ступеням огромными шагами к ним. Он выбросил вперёд руку – Блу подумала, он ударит её или Ноа – и затем он просунул что-то плоское между её лицом и лицом Ноа.
Зеркало.
Она видела посыпанную мелкими камнями заднюю сторону; Ноа смотрел в отражающую поверхность.
Его глаза темнели, опустошались. Он вскинул руки к лицу.
— Нет! — закричал он. Как будто его ошпарило. — Нет.
Он отступил от Джесси, Блу и зеркала, руками всё ещё зажимая глаза. Он издал самый ужасный завывающий звук – более ужасный, потому что теперь он начинал звучать снова как Ноа.
Он споткнулся, отступая, об один из пустых горшков, тяжело приземляясь, и остался там, где упал, руками закрывая лицо, его плечи тряслись.
