Поскольку одной рукой Уильям по-прежнему обнимал дочь — возможно, немного вызывающе, — пришлось сначала убрать в карман телефон. Затем хозяин дома пожал протянутую руку.
— Его фамилия Хорнблауэр, — продолжала Санни, втайне наслаждаясь происходящим. — Джейкоб Хорнблауэр. Брат Кэла.
— Ты шутишь? — Рукопожатие стало более крепким, улыбка — более дружеской. — Что ж, рад познакомиться! А мы уж начали думать, что Кэл своих родственников выдумал. Входите, входите. Каро где-то здесь.
Уильям Стоун повернулся и, не выпуская Санни, направился в дом. В просторном холле Джейкоб едва успел оглядеться. Яркие цветовые мазки на фоне пастельных тонов… Все очень дорого и изысканно. Простой шик, неподвластный времени.
Кое-где хрустальные безделушки, переливающиеся всеми цветами радуги; по углам антикварные столики. И конечно, повсюду настоящие шедевры, произведения Каролины Стоун. На стенах множество гобеленов, вытканных вручную. Увидев же еще один шедевр небрежно брошенным на пол, Джейкоб буквально лишился дара речи.
— Садитесь, — пригласил Уильям, небрежно наступая на ковер, вытканный его женой. В XXIII веке за него отдавали целые состояния. — Выпить хотите?
— Нет, спасибо. — Джейкоб заметил за окном декоративное лимонное деревце. Его отец выращивал такие же.
— Без чая ты отсюда не уйдешь, — засмеялась Санни, хлопая Джейкоба по плечу и усаживаясь на диван рядом с ним. — Если откажешься, оскорбишь папу в лучших чувствах.
— Чаю выпью. — Джейкоб покосился на Уильяма и встретился с его прищуренным, оценивающим взглядом.
В кармане у хозяина дома зазвонил телефон. Он сделал вид, что не слышит. Распознав характерный блеск в отцовских глазах и желая отложить неизбежный допрос, Санни сунула отцу банановую кожуру.
— Папа, я бы тоже не отказалась от чая. Может, заваришь нам «Восточный экстаз»?
— Идет. Сейчас все сделаю.
Уильям Стоун скрылся за дверью. Телефон в его кармане продолжал звонить.
Санни хихикнула и снова положила руку на плечо Джейкобу.
— Я должна тебя предупредить… — Она замерла, заметив, с каким откровенным любопытством Джейкоб таращился — другого слова просто не подобрать — на гобелен работы ее матери. — Джей-Ти! Ты меня слышишь?
— Да. Что?
— Хочу тебя предупредить. Мой отец бывает чрезмерно любопытен. Приготовься к тому, что он засыплет тебя вопросами — в основном личными и неудобными. Уж он такой — ничего не может с собой поделать.
— Ладно. — Не спорить же…
Встав, Джейкоб подошел к прямоугольнику, висящему на стене, и погладил мягкую, пестро окрашенную шерсть.
— Красиво, правда?
— Да, очень красиво.
Санни подошла к нему и встала рядом.
— Она стала очень почитаемой художницей.
«Почитаемой»? В случае с Каролиной Стоун это еще мягко сказано! Ее творения висят в музеях за стеклом. Их изучают искусствоведы во всей обитаемой Вселенной. И он сейчас прикасается к настоящему шедевру.
— Бывало, она продавала одеяла и прочие поделки, чтобы добыть деньги на продукты.
— Это легенда.
— Что?
— Ничего.
Джейкоб поспешно сунул руку в карман. Впервые с тех пор, как он очутился в XX веке, он совершенно растерялся. Жизнь этих людей он изучал по специальным учебным дискам. Перед ним исторические фигуры. А он заявился к ним в гости. Он влюблен в их дочь. Как он может влюбиться в девушку, которая жила и умерла за несколько веков до его рождения?!
Ему стало страшно. Повернувшись к ней, он схватил ее за плечи. Почувствовал, что она настоящая — живая и теплая.
— Санни!
— Что с тобой? — Ее напугало, что Джейкоб смертельно побледнел, а глаза у него сделались почти черными… — Что случилось?
Он только головой покачал. Что ей ответить? Такое не объяснишь словами. Джейкоб прильнул к ней губами; страх немного отпустил.
— Я люблю тебя.
— Я знаю. — Уловив в его голосе нотки отчаяния, она погладила его по щеке. Захотелось его утешить, успокоить — совершенно новое для нее ощущение. — Мы оба постепенно привыкнем к этому.
— Здравствуйте!
Оба поспешно повернулись к Каролине Стоун. Она стояла в дверях. Темные прямые волосы до плеч она разделила на прямой пробор. В ушах покачивались самодельные бисерные серьги. Она доброжелательно улыбалась; спокойное, красивое лицо оживляли большие, немного удивленные глаза. Хозяйка дома вышла к ним одетая в широкую рубашку мужского покроя, свободные джинсы и мокасины, расшитые бисером. На руках она держала агукающего младенца.
— Мама! — Санни подбежала к женщине с ребенком и обняла обоих. Она была выше Каролины; ей пришлось нагнуться, чтобы чмокнуть мать так же шумно, как отца. Смеясь, она взяла у нее малыша и, подняв к потолку, закружила по комнате. — Привет, Сэм! Как дела? Как ты вырос!
— Аппетит у него как у старшей сестры, — заметила Каролина.
Малыш весело засмеялся; Санни села и посадила его на колени.
— Джей-Ти, это моя мама, Каролина, а это мой брат, Кинг Сэмюэл.
— Джей-Ти… — Каролина успела подметить сходство — недаром она была художницей — и сделала соответствующие выводы. — Должно быть, вы — брат Кэла!
— Да. — Джейкоб смотрел на идущую к нему Каролину Стоун, и ему снова показалось, будто он спит.
Каролина не протянула руки, а просто по-родственному поцеловала его.
— Очень рада, что наконец вижу брата Кэла. Он очень гордится вами.
— Правда? — От волнения у него сорвался голос.
Каролина сделала вид, будто ничего не замечает.
— Да. Родители тоже прилетели с вами?
— Нет. Они… не смогли приехать.
— Вот как… — В глазах Каролины Стоун на миг — всего на миг — мелькнуло искреннее разочарование. — Ладно… надеюсь, когда-нибудь мы все же сумеем собраться всей семьей. Где Уилл? — обратилась она к Санни.
— Заваривает чай.
— Ну конечно. Садитесь, пожалуйста. Значит, вы — астрофизик?
— Совершенно верно. — Джейкоб устроился на диване; Каролина Стоун села напротив, а Санни с малышом — на полу.
— Знаешь, мама, сейчас Джей-Ти занимается путешествиями во времени.
— Путешествиями во времени? — Каролина улыбнулась и скрестила стройные ноги. — Уилл просто с ума сойдет! Хотя, как мне кажется, сейчас его больше интересуют параллельные миры.
— А как же реинкарнация?
— Он по-прежнему непоколебимо верит в нее. Убежден, что в прошлой жизни, после Войны за независимость, был конгрессменом Континентального конгресса.
— Как всегда, революционер. — Санни пощекотала братишке животик и улыбнулась Джейкобу. — Папа обожает всякие сомнительные теории, насчет которых можно поспорить. Ой, смотрите! Сэм ползает!
