Мелисса Круз - Волчий договор

Он отвернулся от дома и последовал за своей стаей в проход.

На сей раз, они приземлились в темноту, под землю, глубоко под землю.

— Мы, должно быть, находимся под Змеиным курганом, — сказал Малкольм.

— Пойдёмте, — сказал Рэйф.

Лоусон возглавил группу через узкие туннели, слегка прихрамывая. Наконец, они достигли конца туннеля; солнце осветило выход, и они вышли из под земли, один за другим, пока все не стояли рядом со Змеиным курганом. Лоусон сигнализировал команде, остаться позади него. Он посмотрел вниз на землю. Она была покрыта кровью, темно — красной, на грязи и траве.

— Маррок? — прошептал он.

Что произошло? В животе все скрутило от мысли, что он оставил волков на такое.

— Псы? — спросила Блисс.

Малкольм покачал головой:

— Я думаю, что они ушли, — сказал он. — Я чувствую себя прекрасно.

Дождь начал накрапывать, слегка, холодными каплями. Солнце все еще было на небе, но его свет исчез. Хотя и недостаточно, чтобы скрыть тело, в шаге от входа. Это был Ульрик, большой волк. Он был распотрошен от живота до горла. Он последний, кто мог бы пасть; Лоусон помнил из недр, он был жестоким воином. Казалось, что волки сдерживали псов, пока могли, но, в конечном счете, они проиграли. Область была усыпана трупами мертвых волков, некоторых в человеческой форме, некоторых в их шкуре волка. Также были мертвые псы; Лоусон отметил с удовлетворением, что волки убили многих из них, больше, чем он ожидал их.

— Ульф, — позвал голос.

Лоусон увидел Маррока, лежащего неподвижно на влажной земле. Черный меч был в его груди. Дождь начал смывать кровь с раны, но у Маррока не было сил вытащить его. Металл блестел в слабом солнечном свете.

Лоусон вытащил лезвие. Маррок начал подниматься с болью. Дождь стал ещё сильнее и лился по его лицу, заливаясь в его глаза и ноздри. Его кожа была бледной и тем не менее, почти безжизненной. Лоусон прижал руку к ране, и темная кровь потекла наружу через его пальцы. Он сказал слова, которым Артур научил его, и молил, чтобы Маррок исцелился.

— Это бесполезно, — сказал павший волк. — Меч псов хранит Черный огонь. Ничего не сможет помочь мне теперь.

— Маррок… брат… — сказал Лоусон, чувствуя, что слезы на его глазах.

— Мы удерживали их, пока могли, — сказал Маррок.

— Вы боролись смело, — сказал Лоусон, и все остальные кивнули. — Это не было напрасно. Мы добрались до Рима и предотвратили резню. Поток времени не поврежден. Ромул мертв. Великий зверь Ада замолчал.

Маррок улыбнулся и закашлял, темная кровь сочилась с его подбородка.

— Что я могу сделать для тебя, брат? — спросил Лоусон. — Как я могу облегчить твои страдания?

Маррок закрыл глаза, и Лоусон боялся, что уже потерял его. Затем, с некоторым усилием, он открыл их вновь.

— Обещай мне снова то, что мы обещали друг другу в Преисподнии. То, что ты освободишь всех наших людей, всех оставшихся, пока мы не вернёмся к нашей прежней славе как защитники проходов. Используй свою власть, чтобы возглавить всех, и храни время недоступным. Теперь, когда проходы открыты, время уязвимо. Ты должен охранять их, защитить от чужих. Обязательно, чтобы они не попадали в неправильные руки. Ромул побежден, но есть другие. Они попытаются использовать проходы для их собственной выгоды. Темный принц…

— Даю слово, — сказал Лоусон, сжимая его руку.

Они сидели там вместе в течение долгого времени, достаточно долго, что Лоусон подумал, что Маррок был неправ. Возможно, был шанс, что он мог сделать это. Дождь продолжал лить, отмывая грязь с седых волос Маррока, смешиваясь со слезами, текущими из глаз Лоусона.

Эдон, Малкольм, Рэйф и Ахрамин встали на колени на грязной земле, окружая павшего волка. Блисс встала на колени с ними, рядом с Лоусоном, убирая его влажные волосы со лба, а затем положив руку на его спину. Почувствовав её ладонь, он немного успокоился, поскольку он наблюдал за Марроком, борющимся с болью. Действительно ли это было возможно? Была ли надежда?

Маррок поднял свою голову, чтобы посмотреть Лоусону прямо в глаза.

— Это была честь, Фенрир, — прошептал он. Затем он закрыл глаза. Его кожа стала серая, потом черной, поскольку огонь Ада поглотил его.

— Прощай, мой друг, — сказал Лоусон.

Лоусон посмотрел на свою стаю. Его братья: Малкольм, Рэйф, Эдон.

Ахрамин, которая вернулась к ним. Блисс, вампир в их стае. Он повернулся к ней:

— Мы нужны Падшим, так ты сказала. Помочь им на этой войне против нашего господина.

— Да.

Он кивнул:

— Мы пойдем с тобой. Мы поможем тебе, — сказал он. Он имел в виду то, что он сказал; он никогда не должен был сомневаться относительно нее ни на мгновение, независимо от ее происхождения. Блисс Ллевеллин была его подругой. Возможно, кем — то больше, если он позволит ей. Об этом думать слишком рано. Его чувства были слишком новыми, слишком болезненными после обнаружения того, что произошло с Талой. Он подумал о том, что Окулюс показал ему. Он попросил, чтобы он показало ему его подругу, и он увидел Блисс в свете. У них было будущее вместе?

— У тебя имя волка, как у нас, ты — существо Преисподнии. Если ты заключишь договор, то ты будешь одной из нас, — сказал он.

— Я поклянусь, если ты поможешь мне, — сказала она мягко.

Вместе они сформировали круг и начали произносить слова, которые связали их друг с другом.

Мы — волки — хранители, солдаты света. Охотившиеся и прячущиеся, животные ночи. Друзья для всех и враги никому. Любовь и лояльность связывают нас как одного. Время и поток должны излечить все раны, воспоминания, а безумие не подойдёт. До смерти и отчаяние мы никогда не сдадимся, договор, который никогда не будет предан или разорван.

Лоусон положил руку на щеку Блисс. Когда он убрал её, ее кожа пылала бледно — синим растущим знаком.

Он повернулся к другой девушке. Когда — то его конкурент, когда — то его альфа:

— Ахрамин, ты вернулась к нам, и мы принимаем тебя как нашу сестру еще раз.

— Это честь, бежать с вами вместе, — сказала Ахрамин. Она с удивлением ощутила жар на щеке. — Мой символ — он вернулся, — прошептала она.

Затем медленно, один за другим, все шесть волков пошли назад в лес.

Примерно 145 км/ч

Картина, написанная около 1637 года. Автор — известный французский художник XVII века. Оригинал картины находится в Лувре.