Карина Демина - Наша Светлость

   Кто придумал, что в пятнадцать лет ужин не обязателен, и хватит хлеба с маслом... Урфину хватало ума не верить в эту чушь. Но молчание вновь становится напряженным, и Урфин просит:

   - Расскажи, пожалуйста, как вы жили.

   - Обыкновенно. Как все. Папа. Мама. Я и Долэг. И еще дедушка был... он мне корабли показывал. Рассказывал, откуда они и что везут.

   ...и что оставляют на берегу бухты. А потом старик, надо полагать, умер, и связь с контрабандистами разорвалась. Денег не стало...

   - Я еще думала, что однажды уплыву.

   - Куда?

   - Куда-нибудь. Глупо, да?

   Нет. Но если просто сказать, то решит, что Урфин опять издевается.

   - Мне тоже хотелось убраться на край мира. Там бы не нашли. У меня и план был. Пробраться на корабль. Спрятаться в трюме. Сбить ошейник. И затеряться в другом городе, где никто меня не знает. Я стал бы свободным человеком.

   Не отвернулась. И не отшатнулась. А в глазах не отвращение. Жалость? И проклятая метка вдруг вспыхивает. Болезненная алая точка за ухом, как напоминание о том, кто он есть.

   Как-то Урфин не привык, чтобы его жалели.

   - Почему вы не сбежали?

   - Потому что не хотел бежать один.

   А вдвоем не вышло.

   Но это не тот разговор, который следует продолжать.

   Подзорная труба слишком тяжела для девичьих рук, и Урфин долго ищет треножник, который совершенно точно где-то был, но где - он не помнит. Как-то выясняется, то давно пора было бы навести порядок. Вот зачем ему медвежий капкан? Хорошо, что не взведенный. Или свирель... свитки, кажется, что-то полезное. Звездный атлас. И мешок овса, изрядно облюбованный мышами.

   Но треножник все-таки находится.

   Окно расположено так, что смотреть в него сидя не выйдет, хотя Тисса и не верит. Она вертится, пытаясь найти подходящую, пристойную позу на лежаке, но в конце концов любопытство побеждает.

   - Вы это нарочно! - ворчит, прилипая к трубе. - Ух ты... и вправду как на ладони. Там строят что-то!

   Склады, пострадавшие при пожаре.

   - А люди совсем не маленькие даже... у дедушки была труба, но старая. И видно было не все...

   Из складок меха выглянула ножка. Узенькая ступня с поджатыми пальчиками, тонкая щиколотка и мягкая линия голени.

   - И что ты видишь?

   Тянуло пощекотать ступню. Или дернуть за косу... ну за ленту, которая из косы выглядывала. Лента бы выскользнула, волосы рассыпались.

   - М... йолы вижу. Рыбаки.

   - Почему?

   - Ну... йолы обычно рыбаки используют, особенно, когда паруса не ставят. Сейчас как раз сезон на сельдь. Наверное, улов привезли. Галера еще стоит... нет, две... северяне. Они обычно меха везут. А баркентина, наверное, с юга... ага... чай привезла. Или пряности. Еще не разгружалась, но по осадке груз легкий. Ткани еще могут быть...

   Надо же, какие знания. Дедушка научил?

   - Странно... - она перевернулась на бок, словно от перемены позы что-то менялось.

   - Что странно?

   - Ну... такое... там барк стоит. Древний совсем и... - подвинувшись, Тисса указала на трубу. - Видите? Не в самом порту. В заливе. Вон там...

   Барк был виден. И вправду древность. Даже издали корабль выглядел ненадежным, готовым рассыпаться от любого мало-мальски серьезного удара волны.

   - ...по флажкам если... они вывесили, что идут на Юг. И с грузом мехов.

   - И?

   - А вы смеяться не станете?

   Вот когда эти зеленые глазища были так близко, Урфину становилось совсем не до смеха.

   - Мех - ценный груз. А у этого в трюмах наверняка сыро... плесень... и меха пострадают, - Тисса облизнула губу. - Еще по осадке... меха легкие. А этот...

   Урфин пригляделся: точно. Едва ли воду бортами не черпает.

   - Не понимаю.

   Зато он понял прекрасно. Меха - золотая марка. Высокие пошлины. Склочные торговцы, с которыми никто не хочет лишний раз связываться. Груз не тронут.

   - Ребенок, ты чудо... но теперь мы очень и очень спешим.

Глава 11. Лоскутная

   - Я жду с минуты на минуту гонца. Взгляни на дорогу, кого ты там видишь?

   - Никого.

   - Мне бы такое зрение -- увидеть никого, да еще на таком расстоянии.

   Диалог дамы с дозорным.

   Тиссу обняли. Поцеловали в макушку. Обули. Обернув соболями - шаль волочилась по земле, как мантия - потащили прочь.

   И что это значит?

   Она опомнилась, лишь оказавшись в уже знакомой комнате.

   - Вы оба ждете меня здесь, - Их неугомонное Сиятельство переодевались быстро, и не думая о том, что леди не должна видеть... хотя успокаивает, что синяки почти сошли. А шрамы вот остались и тот, который за ухом, наверняка, тоже.

   - Запоминай, - Урфин протянул руку, и Тиссе пришлось завязывать манжеты старой рубашки. Он опять собрался в город? Мало было? - Если дядя потом спросит, то я неотлучно был при тебе. Ясно?

   Нет.

   - Да.

   Со вторым рукавом Тисса справилась быстрее.

   Пуговицы на жилете сам застегнул.

   - Я вернусь через час или два... скоро в общем. Гавин, присмотри. И развлеки. Еда есть. Вода тоже. Все, радость моя, скоро буду. Поцелуй на удачу.

   И этот невозможный человек наклонился, а Тисса, ошалев от происходящего, не нашла ничего лучше, кроме как поцеловать его в щеку.

   - И как это следует понимать? - спросила она, когда в двери с оглушительным скрежетом повернулся ключ. Гавин вздохнул:

   - Их Светлость запретили лорду выходить из Замка. Но наверное, что-то случилось...

   ...из-за Тиссы.

   Тот корабль что-то значил. И теперь ей придется врать не только тану, но и старому лорду.

   Обучение плохому проходило крайне интенсивно.

   - А запирать зачем?

   Тисса подошла к двери и подергала за ручку, убеждаясь, что ей не почудилось: дверь определенно заперта.

   - Если, - Гавин сглотнул и отступил. - Если кто-то вдруг будет вас искать, то он подумает... решит... что вы и мой лорд...

   И Тисса поняла. Она не завизжала сугубо потому, что от возмущения пропал голос. За что с ней так? В чем она провинилась?

   - Вы... вы не сердитесь, пожалуйста, - взмолился Гавин.

   Тисса не сердится. Она в ярости. Любому терпению есть предел. Но это... это же запредельно просто! Запереть ее здесь, чтобы все подумали... дверь она все-таки пнула.