— Ты это видела? — спрашиваю я, не отрывая глаз от экрана.
— Что?
— Знамя.
Рэйн оглядывает зал.
— Где?
— Да не здесь. — Я указываю на экран. — В фильме.
— Правда?
Я ставлю Рэйн на ноги и поднимаюсь с кресла.
— Нам пора идти.
— Но почему? Мы ведь только пришли.
— Потому что… — я жестом указываю на экран, где Джейсон Момоа выхватывает у бармена бутылку и начинает жадно пить с горла. Я внимательно присматриваюсь. На этикетке бутылки написано: «23 апреля». — Рэйн! Смотри!
Но к тому времени, как она поворачивает голову в сторону экрана, Джейсон уже разбил бутылку об пол.
— Уэс, я ничего не вижу.
— Думаю, в этом как раз-таки и дело!
Я хватаю ее за руку и бегу в сторону главного выхода из зала. В ту же секунду, как мы оказываемся в вестибюле, с потолка падают четыре черно-красных знамени, преграждая нам путь. Мы бежим слишком быстро, чтобы успеть остановиться, поэтому я вытягиваю руку, чтобы отодвинуть одно из них и наблюдаю, как изображение всадника растворяется в крошечных пикселях света вокруг моей руки. Я оборачиваюсь, и замечаю, что сзади оно выглядит таким же реальным, как и три остальных.
— Уэс, ну же!
Рэйн тянет меня за руку, но я почти этого не замечаю, рассматривая заднюю часть знамени от потолка до пола. Протянув руку, снова провожу пальцами по материалу, и ничего не ощущаю, когда ткань растворяется, оставляя за собой цифровой след из разноцветных пикселей.
— Смотри. — Я делаю это снова, на этот раз, просовывая всю руку целиком. — Оно не настоящее.
— А это настоящее? — Ужас в ее голосе привлекает мое внимание.
Я поворачиваю голову, когда двойные двери кинотеатра распахиваются, и в вестибюль врывается адский конь, извергающий дым. Безликий ублюдок в капюшоне, сидящий верхом, взмахивает огромным мечом над свой головой, готовясь нанести удар. Я успеваю оттолкнуть Рэйн, прежде чем он нападет, и закрываю глаза, принимая свою судьбу, но, когда клинок пронзает меня насквозь, я ничего не ощущаю, кроме звука рассекающего воздух меча.
Когда я открываю глаза, всадник, знамена — все это исчезает.
Есть только я, Рэйн и глубокое прозрение.
Все это не реально.
Проснувшись, мне требуется минута, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Снаружи темно, и я чертовски устал — и от того, что целый день копал могилы, и от того, что спал на деревянном полу.
И, вероятно, из-за парочки позиций, в которых я провел эту ночь с Рэйн, прежде чем вырубиться.
Я приподнимаюсь и вижу, что она сидит, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Она смотрит в окно, погруженная в свои мысли, пока я не потягиваюсь, и не раздается хруст сразу пяти моих разных суставов.
Она подскакивает и поворачивается в мою сторону, через мгновение ее плечи опускаются от облегчения.
— А я все думала, когда же ты проснешься?
— Я даже не заметил, что уснул, — ворчу я, потирая затылок. — Как долго я проспал?
— Не знаю. Час, может быть, два?
— Все еще никаких всадников, да?
Рэйн отрицательно качает головой.
— Я слышала выстрелы вдалеке, но стука копыт не было слышно. Это убивает меня, Уэс. Все было хорошо, пока ты не уснул и… — она опускает глаза, и хотя в домике темно, я почти что вижу, как она краснеет. — Но все то время, пока ты спал, я просто сидела здесь и ждала конца света. Почему же этого до сих пор не произошло? Какого хрена они там ждут? — В конце концов, ее голос срывается, и я знаю, что пройдет совсем немного времени, прежде чем она тоже сорвется.
Я подползаю к ней и целую морщинки, образовавшиеся от тревоги на ее лбу.
— Мне только что приснился сон, похожий на обычный кошмар, но… мне кажется, мое подсознание пыталось мне что-то сказать. Пойдем. — Я снова целую ее, прежде чем направиться к лестнице.
— Нет, Уэс! Куда ты собрался? — кричит она, глядя на меня сверху вниз. Белки ее широко раскрытых глаз светятся в темноте, когда ее взгляд мечется из стороны в сторону в поисках любых признаков опасности.
— Я собираюсь доказать тебе, что нам больше нечего бояться. Пойдем.
Рэйн доверчиво спускается по лестнице на своих дрожащих ногах, и пока мы идем через двор, крепко сжимает мою руку, как в тиски. Звуки далеких выстрелов, вой собак и звон бьющегося стекла говорят о том, что, возможно, я поторопился с выводами. То, что всадники ненастоящие, не меняет того факта, что весь мир потерял свой проклятый рассудок.
Нам все еще есть чего бояться.
Мы заходим в дом через заднюю дверь. Я достаю из кармана фонарик и освещаю путь, стараясь не попадать в пространство рядом с креслом. Затем веду Рэйн наверх и чувствую, как ее потная ладонь начинает дрожать в моей руке.
Господи, надеюсь, что я прав.
Мы заходим в ее комнату, и она тут же запирает за нами дверь. Ее руки прикрывают нижнюю часть лица, и, кажется, что она на грани нервного срыва.
— Уэс, скажи мне, что, черт возьми, происходит! Ну, пожалуйста!
Я как можно быстрее хватаю ее телефон с прикроватной тумбочки.
— Я тебе сейчас все покажу.
— Вышки сотовой связи давно не работают, помнишь? Сети нигде нет.
— Ты раньше слушала музыку, — замечаю я, ища приложение.
— Только ту, что была сохранена в телефоне.
Вот он. Я нажимаю на значок синей музыкальной ноты и нахожу то, что искал. Поворачивая экран в сторону Рэйн, я указываю на маленькую черную точку, которую заметил вчера вечером, когда выключал ту без конца повторяющуюся чертову песню.
Она подходит ко мне и смотрит на экран своего телефона в полном замешательстве.
— Это всего лишь пиксель. — Экран подсвечивает разочарование на ее лице.
— Возможно.
Я снова поворачиваю телефон к себе и делаю снимок экрана. Затем максимально увеличиваю изображение и сохраняю его, после повторяю то же самое до тех пор, пока изображение не становится достаточно большим, и маленькая черная точка не приобретает безошибочный силуэт, который преследует наши сны уже почти год.
Рот Рэйн приоткрывается, когда она видит, какую форму обретает снимок.
— Что это значит?
— Это значит, что кто-то над нами издевается. — Я начинаю открывать и закрывать каждое приложение на ее телефоне, выискивая другие аномалии, и чтобы отыскать еще одну — не занимает много времени. — Дерьмо.
— Что там?
Я поворачиваю телефон.
— Открой Инстаграм и обрати внимание на то, что увидишь, прежде чем появится лента. — Я наблюдаю за ее лицом, когда оно освещается красным светом. — Видела?
Когда ее взгляд встречается с моим, ее глаза — два идеальных блюдца.
— Это было то самое знамя?
— Картинка слишком быстро пропала, чтобы утверждать наверняка, но я уверен, что она была красно-черной.
Рэйн садится на кровать рядом со мной и опускает взгляд в пол, осмысливая увиденное.
— Итак, ты хочешь сказать, что кто-то специально наполнял наши головы этими образами?
Я киваю, ощущая тошноту.
— Подсознательные послания. Как раз то, что мы нашли в твоем телефоне. Уверен, что мы подвергались гораздо большему воздействию через телевизоры, планшеты и…
— Рекламные баннеры.
Мы смотрим друг другу в глаза, пытаясь осмыслить нашу новую реальность.
— Кто же мог сделать это? — спрашивает она.
— Не знаю. Это может быть кто угодно, начиная от кучки хакеров, стремящихся к власти, и заканчивая диктатором из страны третьего мира, который пытается разрушить современное общество.
— Значит, апокалипсис не наступит? Это была просто дебильная шутка, чтобы свести нас с ума?
Я снова поворачиваю к ней телефон, чтобы она сама могла посмотреть на время.
— Учитывая, что сейчас уже за полночь, думаю, можно с уверенностью сказать, что апокалипсис не наступит.
— Двадцать четвертое апреля, — замечает она, ее голос едва слышен.
Я наблюдаю, как на ее лице, освещенном экраном мобильного телефона, отражается весь спектр человеческих эмоций. Облегчение. Радость. Горе. Сожаление. Затем, когда в отдалении слышится усиливающийся грохот, на ее лице отражается чистый, ничем не прикрытый ужас.
