— Скорее ментальные волны. Мы делаем так, чтобы привлекать высших женщин для продолжения рода. На людей они не действуют. Я сам не понимаю, почему ты чувствуешь их.
— Выключи немедленно! Сейчас же!
— Не могу, — он тяжело дышал, зрачки почти полностью заполнили радужку, делая глаза совсем тёмными. — Но если мы займёмся сексом, ничего страшного не случится. Зато сразу станет легче.
Я уже успела сползти с него, но он схватил за талию и усадил обратно, проводя ладонями по бокам и опуская их на ягодицы. В глазах потемнело. Потому что прикосновений Иму хотелось не меньше, чем трогать самой. Дурацкое тело выгнулось и потёрлось о его бёдра. Иму со свистом выдохнул, подаваясь навстречу. Похоже, сейчас всё и случится. Не могу себя контролировать. Совсем. Но я не собираюсь бросаться на него, как животное в течку. Мне нужно, чтобы ОН меня хотел, а не его инстинкты. Мысль немного отрезвила, и я смогла наконец хотя бы частично взять себя в руки.
— Ни за что!
— Да брось, ты сама хочешь.
— Нет! — выкрикнула я, чувствуя, что на глаза наворачиваются слёзы. — Я не хочу! Не так! Не под твоей чёртовой наркотой! Не хочу!
— Тише, тише, — Иму взял моё лицо в ладони и серьёзно посмотрел в глаза. — Я никогда не буду принуждать тебя к сексу против воли. Клянусь кровью.
Его глаза полыхнули светом и погасли. Мне показалось, что туман в голове немного рассеялся.
— Вот и всё. Я дал клятву. Нарушу её — умру на месте. Так что, если захочешь меня, придётся попросить.
— Обойдёшься, — я не стала сопротивляться, когда он снова потянул к себе и осторожно обнял.
— Посмотрим, — хмыкнул он. — А теперь постарайся глубоко дышать и ни о чём не думать. Скоро всё пройдёт.
— Ты уверен, что обниматься сейчас хорошая идея?
— Уверен. Не бойся, ничего больше не случится.
Я послушно прижалась к нему. Некоторое время мы лежали молча, постепенно успокаивая дыхание.
— Что сейчас вообще было, блин? Зачем использовал свои дурацкие волны на мне? Охренел совсем?
— Я же говорил, случайность. Ты прикасалась ко мне, и тело среагировало само.
— Чёрт. Я ничего такого не хотела. Просто ты пахнешь очень здорово. Не только когда используешь эти волны. Всегда. У меня сразу мозги отключаются, прости.
— Пахну? — изумился Иму и принюхался. — Разве я чем-то пахну?
— А ты не замечал? Пахнешь летом. Душистыми травами, нагретыми солнцем, свежей малиной… Разве для вас это не нормально?
— Никогда не слышал о подобном.
— Тот лис ничем не пах. А ты пахнешь.
— Может быть, только для тебя?
— В каком смысле?
— Понятия не имею. Но мы совершенно точно связаны крепче, чем хотелось бы. Ты слышишь запах, которого нет и поддаёшься влиянию ментальных волн. А я…
— Что?
— Наверное, мне придётся рассказать кое-что. Ты ещё не хочешь спать?
— После такого? Нет уж.
Он еле слышно хмыкнул.
— В моём мире выпивать человеческие эмоции учат с детства. У нас есть наставники, которые рассказывают о физиологии людей, их страхах и слабых местах. Потом начинается практика.
Я поёжилась.
— Практика — значит…
— Да. Наставник выбирает подходящего человеческого ребёнка и проводит экзамен. Ребёнка — потому что дети гораздо более восприимчивы к страхам и их легче выпить до дна.
Иму поморщился и зарылся носом в мои волосы. Я легонько погладила его по руке. Возможно, мне показалось, но, похоже, ему тяжело говорить. Странно, ведь для них такое в порядке вещей. Неужели эта история как-то связана с тем, что он оказался здесь?
— Для моей практики выбрали девочку немного младше меня. Некоторое время мы лишь наблюдали за ней из зазеркального пространства. Каждый вечер перед тем, как мать укладывала её спать. Я видел, что она именно такой ребёнок, которых у нас называют «стандартный». Боится темноты, не задёрнутых на ночь штор; того, кто живёт под кроватью. Не понимаю, зачем люди выдумывают себе монстров, если вокруг достаточно реальных? Вам так необходимо чего-то бояться?
— Это называется «воображение», — я слегка обиделась за человечество. — Люди с сильным воображением настолько верят в то, что сами придумали, что начинают видеть его на самом деле. У себя в голове.
— Какое бесполезное качество, — фыркнул Иму.
Захотелось его укусить, но я сдержалась. Если он разозлится, никогда не узнаю, чем всё закончилось.
— В зазеркалье смертельно опасно находиться даже взрослому, не говоря о ребёнке или подростке. Поэтому у нас оставался лишь час в день, чтобы изучить её и подготовиться. Выпивать человека до дна сразу — бесполезная трата ресурса. Эмоции нестабильны и почти безвкусны. Жертву необходимо «подготавливать» — сначала лёгкие шорохи, потом неясные тени по углам, отражение в зеркале…
— То же, что ты проделывал со мной! — вскрикнула я, мгновенно начиная злиться. — Ты меня «подготавливал»! Значит, хотел сожрать?!
— Нет. Но этот способ отлично подходил для создания необходимой тебе атмосферы. Твои эмоции лишь приятный бонус.
— Ну ты и…
— Я делал всё безукоризненно, — как ни в чём ни бывало продолжал Иму. — Через несколько дней девочка уже боялась собственной тени. Наставник не уставал хвалить меня. Естественно, существо с серебряной кровью должно быть идеальным.
Он усмехнулся. А я в отчаянии прикрыла глаза. Охотиться на людей, как на диких животных, просто для удовольствия, не ради выживания — от одной мысли злость поднималась. Люди зачастую ничем не лучше, но никто не заслуживает такой участи.
— Когда подготовка завершилась, и наставник уверил, что пора приступать к практике…
Иму замолчал.
— Всё пошло по пизде? — догадалась я.
— Кхм… можно и так сказать. Девочка сама подошла к зеркалу. Смотрела мне прямо в глаза и не испытывала страха, только желание умереть. Я вдруг почувствовал что-то… чего не должен был.
— Что?
— Не знаю. Но её эмоции вызвали во мне такой отклик, что стало больно. Я прервал наш контакт и отступил, наставник не успел остановить. Некоторое время после я не понимал, где нахожусь и что делаю. Только потом осознал, какую ошибку совершил. Жертва видела меня и осталась жива. У нас такое не прощают, казнь — единственное наказание.
Наставник выступил перед Советом, изложил факты и заявил, что меня нужно немедленно уничтожить. Родители не скрывали разочарования и легко согласились бы с его вердиктом, если бы не моя первозданная кровь. Убивать Серебряного — непростительное расточительство, ведь нас очень мало. Даже несмотря на непоправимую ошибку, моя сила очень отличалась от способностей сверстников более низкого ранга. Мне вынесли самый жестокий приговор, какой смогли придумать — неделю в зазеркалье. Это верная смерть, но тем самым мне давали мизерный шанс. Если я выживу, стану непобедимым.
— Так и вышло, да?
— Я не бессмертен. Но за то время, что провёл там, многому научился.
Мне показалось, что он слегка дрожит, и, сама не осознавая, прижалась к нему крепче, делясь теплом.
— Родители позволили запереть тебя там?
— Конечно. Отец исполнил приговор сразу же, на глазах у Советников. Чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в их твёрдости.
— Как же ты выжил?
— Я пробыл там около четырёх часов, когда начала ощущаться сила тёмной энергии. Сначала тело сдавливало, как на большой глубине. Я не чувствовал ни боли, ни страха. Но потом начало казаться, что череп сейчас лопнет, перед глазами появлялись тревожные картины, слышались шепчущие голоса, сводили с ума. К вечеру первого дня я почти не воспринимал реальность. Видел лишь то, что показывало зазеркалье. Неизвестно, сколько так продолжалось — иногда я приходил в себя, тогда становилось ещё страшнее. И вместе с тем, понимал, что не должен испытывать столь сильное отчаяние, мои эмоции неестественны. Но я не успевал подумать об этом, снова и снова погружался в забытье.
Иму опять замолчал. Я хотела бы сказать что-нибудь утешительное, но что тут скажешь? Что это всё пиздец как страшно? Что я в ужасе от пережитого им кошмара? Что я понимаю его чувства? Ощущая лишь отголоски его эмоций, даже представить не могу, кем нужно быть, чтобы выдержать такое и не загнуться!
