не позволил.
– Та-ак… – протянул, тоже прищурившись, но совсем недобро. – То есть я сейчас правильно понимаю, что вы с Рязановым изначально были обо всём в курсе и молчали? Поэтому он не стал помогать искать Мириам в той тюрьме, а остался с Амином у входа, – покивал своим мыслям. – И зачем вам нас с ним стравливать? – задал уже полноценный вопрос.
– А мы разве стравливаем? – искренне удивилась Аврора. – У нас есть дела поважнее ваших стычек, – проворчала совсем расстроенно. – Мои чёрные пряди, – поддела один из обозначенных локонов, – скоро окончательно побелеют, вот точно. Сперва одна дочь вытворяет такое, от чего волосы дыбом торчат, теперь – другая. Радуйтесь, что ваша, по крайней мере, не с наёмным убийцей и психопатом связалась, или что ей не семнадцать и она не устраивает бунт гормонов на фоне своей недопарности. Ладно, пойду я. Позже загляну, как освободитесь, – поцеловала мать в щёку, обняла деда и ушла.
– Вот же шельма! – выругался папа. – Не стравливают они, как же, – принялся ворчать. – А я такой наивный идиот, что взял и поверил в это, – замолчал ненадолго, а потом: – А ведь, и правда, идиот, – кажется, и сам удивился собственным словам. – И да, теперь мы точно летим в Россию! – закрыл крышку ноутбука, прерывая таким образом видеосвязь с остальными участниками нашей беседы, поднялся со своего места и направился в кабину пилотов.
Я же всё смотрела и смотрела на крышку ноута, задумавшись над произошедшим.
– Она же эмпат, – протянула я. – Ощутила всё ещё тогда, в Лондоне? – взглянула на маму.
– Выходит, что так, – вздохнула та.
“Могла бы и мне тогда сразу сказать…” – мелькнула сумрачная мысль. Но я этого, конечно же, не озвучила. Как и не произнесла вслух вообще больше ничего вплоть до самого прилёта в Абердин. И без разговоров “по душам” было о чём поразмыслить ещё.
А в аэропорту, как всегда, толпилась куча народа, в основном, туристов, благо для частных рейсов здесь был обустроен отдельный выход. Вернее, и выхода никакого не нужно: четыре машины, готовые отвезти прямиком в замок Верховного, ждали у самого трапа. Однако ни в один из них я не села. Как и родители. Наш самолёт ожидала дозаправка и новый план полёта. В Москву. Оставалось лишь дожидаться завершения всех приготовлений.
Хотя для всех остальных Мириам О'Двайер вроде как села в этот кортеж. А вот настоящая-я отправилась шляться по территории аэропорта. Нужно было развеяться и отвлечься. Неважно чем, лишь бы перестала столь неумолимо бурлить злосчастная концентрация мыслей и воспоминаний о песчаном альфе в моей голове.
Снова начало подташнивать…
Смогла влить в себя лишь парочку глоточков кофе. К заказанной еде вовсе не притронулась. Банально не смогла. К тошноте прибавилось головокружение. Позабыв о намеченной трапезе, направилась в уборную, чтобы умыться холодной водой.
Глядишь, полегчает…
Не полегчало.
А если и так, этого я уже не помнила.
Вырубилась…
Мириам О'Двайер
Темнота. Вязкая. Обжигающая. Знакомая. Как гибельное дежавю. Нет ничего, кроме неё вокруг. И лёгкие горят. Всё также заведомо сложно дышать. Задыхаюсь. Жадно хватаю ртом кислород. И задыхаюсь опять. Тело буквально пылает. Во рту пересохло. Я не вижу ничего перед собой, хотя мои глаза давно открыты. Плотная повязка мешает видеть дальше окружающей тьмы. Дёргаю ладонью. Уже знаю, не поможет избавиться. Обе руки заведены вверх, привязаны к изголовью.
– Раз однажды сработало, почему бы не повторить снова, да, господин аль-Хайят? – озвучила вслух навряд ли достаточно громко.
Как ещё одно моё личное дежавю, ответом мне стал скудно различимый скрип дверных петель. Мужские шаги я опять скорее представляю, нежели слышу. И гораздо отчётливее, чем прежде, чувствую, как прогибается матрас подо мной, когда песчаный альфа устраивается поблизости.
– Ну, ты же хотела вернуться в эту камеру? Вот. Вернулась, – едва осязаемо скользнул кончиками пальцев по моей обнажённой ноге вверх к бедру.
По коже пронеслись предательские мурашки. Они же сконцентрировались внизу живота вполне однозначной тяжестью, вынуждая свести ноги вместе.
– Звучит, как оправдание, – очень постаралась, чтобы голос звучал ровно и не выдавал охватывающую дрожь предвкушения.
– Возможно, – не стал спорить Амин, а его ладонь накрыла мой живот.
Вздрогнула. Хотя, скорее дёрнулась. Навстречу прикосновению. Отчаянно необходимо гораздо больше. Чувствовать. Его. Всего. То, что есть – слишком ничтожно. Промедление сводило с ума. Как и всегда. Кажется, я почти смирилась с этим своим состоянием. Но ровно до момента, пока не услышала:
– Выходи за меня замуж, хаяти…
Даже сердце вместе со мной отказалось оставаться в реальности. Пропустило удар. Я – так и вовсе не верила. Сплю? Брежу? До такой степени обезумела, что вижу и слышу то, что столь рьяно желала, путая настоящее с вымышленным? А может, банально ослышалась? Или же что-то ещё. Что именно? Да что угодно. Но не это. Впрочем, никогда не узнаю, если буду просто гадать.
– Ещё раз скажи, – тихо попросила. – И развяжи.
Повязку с моих глазах убрали. Сам Амин склонился надо мной вплотную лицом к лицу.
– Выходи за меня замуж, хаяти, – повторил вполне себе серьёзно, вглядываясь в мои глаза.
– Это вопрос? Или утверждение?
– Это просьба и приказ, – улыбнулся он.
Тоже улыбнулась.
– В таком случае, мой ответ и не нужен, правда же? Разве приказы моего господина хоть раз не были исполнены? – протянула задумчиво.
Улыбка на мужских губах стала почти запредельной.
– То есть это "да"? – уточнил, слегка прищурившись.
Тоже заново улыбнулась.
Ласково. Тепло. Нежно.
Набрала в лёгкие побольше воздуха.
– То есть это то, что мои слова не имеют для тебя совершенно никакого значения! – рявкнула ему в лицо. – Ты, Лунная тебя подери, даже один день не продержался! А я ведь просила тебя! Хотя бы попытаться! – обвинила, ещё бы и пальцем в него обвиняюще ткнула, да только сумела лишь бессильно дёрнуть привязанной рукой. – Сомневаюсь, что хотя бы час! И опять мне в кофе снотворное подсыпал! Опять сюда привёз! – обвела беглым взглядом тюремную камеру. – И после этого ты будешь утверждать, что ты в своём уме?! Серьёзно?!
Он рыкнул. И кажется, выругался. Ведь арабский я так пока и не освоила. После вовсе отстранился. Тряхнул головой.
– Да какая разница, сколько я продержался или нет? Что ты зациклилась на этих феромонах своих? – тоже повысил голос на волне своего возмущения, глядя на меня сверху-вниз сурово и мрачно. – Даже если это так, вряд ли они действовать начинают с одного секундного столкновения! Ты же даже не остановилась, сразу сбежала! И правда считаешь, что успела тогда повлиять на мой интерес в твой
