диких птиц, похожих на страусов. Подвесив тушку над костром, мы ждали с нетерпением, когда она будет готова.
— Расскажешь? — нарушила я молчание.
— О чём?
— О семье.
После недолгой паузы он начал свой рассказ:
— Я родился в большой семье. Я не являлся первенцем в семье — был вторым. А после, родители так увлеклись рождением детей, что у меня появилось ещё три брата и две сестры.
Рассказывая, Ширван смотрел в одну точку в костре несмотря на меня. Рана от потери так и не зажила, а я невольно вспорола больную рану. А ещё теперь ему вновь придётся пережить гибель родных и он не должен в это вмешиваться. Это больно. Осознавать, что ты не сможешь помочь.
— Извини за то, что я лезу с вопросами, но как так получилось, что все погибнут, а ты останешься живой.
— Меня спасут в последний момент. В тот день наша семья стала игрушкой Асмодея. Нашу семью привели для развлечения. Меня, брата и родителей держали в клетке с антимагическими прутьями, а младших братьев и сестёр…они убивали у нас на глазах. А потом кто — то вдруг нарушил контур и открыл ворота для неприятеля, — он старался рассказывать с напускным безразличием, только за этой маской бушевала настоящая буря эмоций, которые я видела, несмотря на его желание, оставить свои чувства при себе.
— То есть, твоя копия из прошлого сейчас сражается там?
— Да. Именно поэтому нам нужно было уйти оттуда. Всё должно идти своим чередом. Хоть и это очень сложно. Кажется, готово.
Вытащив из огня одну тушку, он ловко подцепил другую для жарки словно делал это много раз.
Разломав руками жареную птичку, он протянул мне ножку.
— Спасибо.
Было приятно, ведь на ножках обычно всегда самое вкусное мясо.
— Твоя очередь.
— Насчёт чего.
— Расскажи о себе.
— Хммм, ну я родилась в человеческой семье на земле. Отца я никогда не знала, мама вообще о нём ничего не рассказывала. Что ещё…в пять лет я серьёзно заболела, а потом случилось чудо — моя болезнь мистическим образом исчезла. В мой восемнадцатый день рождения мама умерла. А мы с Бабочкой продолжили жить…только недавно я узнала, какой ценой осталась жива.
— И какой?
— Моя мама обменяла свою жизнь на мою, отдав свою душу демону и попросив его вылечить меня.
— Если твоя мама спасла тебя таким образом, тогда как ты оказалась в Аду?
— Мы с Ба ехали в отпуск и попали в аварию. Мама каким — то образом смогла снова меня спасти, но обратив в демоницу. Вот такая у меня история.
— А Абигор?
— Что Абигор?
— Ну он принял тебя в род и всё такое…
— Ты чем слушал? Лоллиана — моя мама, а Абигор любит её настолько, что он и чёрта в род примет, если она попросит.
— Кого? Чёрта? — он явно не понимал, кого я имела в виду.
— Ну низшего демона. На земле их называют именно так — чёрт, бес.
Съев половину мяса с ножки, я насытилась, зато Ширван с удовольствием продолжал кушать. Наблюдая за ним из — под опущенных ресниц я поймала себя на мысли, что любуюсь им. Со мной явно в последнее время что — то случилось. Совсем недавно я считала его вредным и противным демоном, а сейчас сижу и пялюсь на него. А ещё он уже не казался таким холодным и бездушным. Поговорив с ним и, проведя с ним время, он стал для меня уже не посторонним…а кем — то гораздо ближе, чем просто знакомый.
Утром проснулась от прохлады — костёр около которого уснула, потух. Я была укрыта кофтой Ширвана, а его поблизости не оказалось. Резко встав я вертелась на месте, рассматривая округу — мало ли что случилось.
Но, как оказалось, я зря беспокоилась — он шёл уже ко мне — Волосы выглядели влажными и по оголённому торсу скатывались капельки воды — купался?! Да и сам выглядел очень бодрым и довольным.
— А вот и наш завтрак, — подняв кверху руку, показал пойманную огромную рыбу.
— А она хоть съедобная? — спросила, скептически рассматривая её яркую раскраску.
— Очень даже съедобная — попробуешь — не сможешь оторваться.
Приготовив на огне рыбу, мы хотели приступить к еде, как открылся портал, из которого вышла Роксоллана и Кондрик, на плече которого без чувств лежал Асмодей.
— У меня вопрос. А почему его обязательно нужно запирать тут? Почему его просто не убили? Не надо на меня смотреть как на кровожадную. Он столько нелюдей сгубил, а мы его в живых оставляем?
На моё высказывание ответила Роксоллана:
— Это приказ Люцифера. И это не обсуждается. У нас очень мало времени.
Кондрик, положив Асмодея в центр пентаграммы, подошёл к нам.
В это время раздался грохот словно от залпа пушек.
— Намного меньше, чем мы предполагали, — сказал Кондрик, смотря в небо, откуда слышались раскаты звука.
— Что это? — спросила, вздрагивая от жуткого громыхания.
— Прорывы. Твари бездны идут на помощь к Асмодею. Хранительница — ставь первую печать, а мы задержим тварей насколько можем, — Кондрик, как и Ширван оголили оружие.
— О Триединая! — воскликнула Роксоллана, — Они напали на общину.
— Уходи, уводи общину с Ада.
— А как же ты? Мы ведь вместе хотели покинуть Ад!? Кондрик, я тебя не брошу!
— Уводи общину. А я тебя найду! Ты слышишь!? Я тебя обязательно найду Лана! Уходи! В конце концов, всё это делалось ради общины.
Подойдя к Роксоллане, Кондрик поцеловал её, яростно, словно прощаясь, а мне стало неудобно настолько, что, потупив взор, я отвернулась. Открыв портал, Роксоллана ушла, а я обратилась к памяти предков, как и говорила Роксоллана.
Первая печать являлась самой сильной, она привязывала существо к чему-либо, например, к планете, пока Кондрик и Ширван откидывали от меня тварей, которые шли пока поодиночке, я вливала свою силу в контур вплетая силу с артефакта сердца валькирий и шептала заклинание. Проговаривая последние слова, заметила, как затрепетав ресницы Асмодея распахнулись и на меня уставились глаза демона, которого боялся весь Ад. Отпрыгнув от контура, я привлекла внимание Ширвана.
— Как дела? — выкрикнул он, кроша мечом тварь, которая визжала от боли.
— Первая печать поставлена, он привязан к этой планете, нужно ставить следующую, блокирующую его передвижения.
— Действуй!
Увеличив радиус от основной пентаграммы, я чертила руны, добавляя силу с артефакта, без своей силы. За моими действиями наблюдал Асмодей, не сводя кровавых глаз с моих рук.
— Это не поможет, куколка. Этим ты только пробуждаешь во мне аппетит, — пропел бывший
