был достаточно большим, — ответил ей Рэтар.
Хэла понимающе повела головой и продолжила:
— А эти, они не шевелились вообще. Дарлан был сонный. Но всё равно пёр… И я запаниковала, прости. Не знаю, насколько я правильно поступила. Просто первое, что в голову пришло, раз колдовать нельзя — кинжал был в ножнах, на тооре эла прикреплён и я его выдернула, и метнула. Вообще не думала, что попаду.
— Откуда ты умеешь это делать? — поинтересовался феран.
— Метать ножи? — уточнила она и тут же мягко и легко улыбнулась. — Папа научил, когда мне было пять, но со смерти папы ножи метательные в руки не брала. Больше двадцати лет. Чудо, что попала.
Рэтар в задумчивости повёл головой. Значит он всё правильно увидел на поляне.
— Это плохо, что он не умер, что я его спасла? — спросила Хэла, хмурясь. — Мне кажется они прям ждали этого. Эти его советники и даже стража. Пока этот мерзкий не дал приказ, они не зашевелились. А тот альбинос, бесцветный который, он вроде военный, не?
— Мерзкий? Альбинос? Бесцветный? — переспросил Рэтар и рассмеялся.
— Ну, чего? Альбинос — это белый. Тот вояка? Как цвета лишился, а этот, что возле этого вашего царя трётся прям буэ, какой, фу, — сморщила нос Хэла, улыбаясь.
— Да. Дэялг и Яндэ, — ответил феран, всё ещё смеясь.
— У них даже имена схожие, “рога и копыта”, — заметила ведьма, закатывая глаза. А Рэтар ухмыльнулся.
— Потому что давным давно Яндэ были побочным домом Дэялгов, как у нас Тааграны и Онары, — пояснил он. — А потом там произошёл раскол внутри дома, они разделились, вплоть до передела ферната. Их склоки удалось унять только вмешательством тогдашнего великого эла. Теперь уже это два отдельных дома, о родстве стараются не вспоминать.
— Но всё равно “одни клыки и жадность, и кровь одна”, — проговорила Хэла слова песни, которую спела как-то и вызвала много опасений со стороны ферана, потому что всем вокруг было понятно насколько эта песня применима к тому, что происходило в их элате.
— Да, родная, так и есть, — согласился с ней Рэтар. — И это хорошо, что ты его спасла, к сожалению такой ценой для себя, но если бы великий погиб, и ты, и Милена, лишились бы жизни, а я, и Роар с Элгором, лишились бы своих титулов, дома, да и голов тоже вполне реально.
— Нас бы казнили?
— Да. За сговор с целью убить правителя.
— Он сам захотел на охоту, — заметила ведьма, — не ты ему её предложил, разве нет?
— Так, — ответил феран.
— Я боялась за тебя, на самом деле, — нахмурилась Хэла.
— Правда?
— Да. Охота всегда хреновое мероприятие.
— Ну, есть у меня предположение, что моя жизнь или по крайней мере здоровье было всё-таки под угрозой, — она склонила голову в вопросе, чем вызвала у него невольную улыбку. Рэтар пояснил. — Фобос. Не могу понять, чего именно хотел Шерга — отомстить тебе, за то, что чуть не убила его в книжной, или меня хотел убить, может ранить. Он был неплохой лучник. Мог выстрелить так, чтобы сильно не навредить. А то как бы он меня на цепь посадил?
Хэла вскинулась и побледнела.
— Элгор сказал? — спросила она шепотом и хотела встать, но феран её не отпустил.
— Да. И тебе надо было сказать всё, — заметил Рэтар. — Не утаивая. Но я сам виноват. Выставил тебя и не стал разбираться.
Ведьма вздохнула:
— Из его рта вечно вываливалось дерьмо, — отозвалась она. — Ничего нового.
— Надо было не убивать его, а разделать сначала, чтобы узнать всё. Он определённо играл против меня, но с кем в связке? Вот вопрос, — сказал феран, снова хмурясь и уходя в размышления.
— А его мать? — спросила Хэла. — Насколько я поняла она ведущий игрок, нет?
— Дэшая? Да, — ответил он. — Но она проявит себя. И я думаю, что нам недолго ждать.
Рэтар притянул Хэлу к себе и втянул её тёплый запах.
Понятно, что советники играли вместе. Шерга играл скорее всего с эла. Тогда в чём смысл? Тогда то, что великий дал возможность Рэтару убить брата — странно. Или это изначально было так задумано, и Шерга был всего лишь инструментом, которым в конечном итоге просто пожертвовали? Почему? И тогда чего ждать от Дэшаи? Или может они играли с обеими сторонами?
— Ты замёрзла? — спросил Рэтар, почувствовав, что Хэлу немного потряхивает.
— Угу, весна, блин, — фыркнула она ему в шею. — Придётся тебе греть меня до наступления лета.
— Лета? — переспросил он новое слово.
— Ну, это когда после весны уже становится охрененно тепло и всё посаженное растёт, цветёт и начинает плодоносить, — проурчала ведьма ему в шею.
— Этого долго ждать, — заметил Рэтар, притворяясь расстроенным.
— То есть греть ты меня не будешь? — надулась она.
— Хэла, я буду делать всё, что ты хочешь до конца своих дней, — и он встал с ней на руках.
— Собираешься помереть раньше меня? — игриво спросила ведьма.
— Я не планировал, но кто знает, — ответил Рэтар.
— Кто знает? Я знаю, — воскликнула Хэла. — Будь любезен!
— Хорошо, родная, — ответил феран и она обняла его, поцеловала, и их снова унесло близостью.
Утром, до восхода Изара, Рэтар сообщил Тёрку, что они могут идти к Верлеасу.
Встав над спящей Хэлой, он на мгновение задумался, стоит ли её будить, чтобы сказать, что уходит.
— Ты снова смотришь на меня, когда я сплю? — буркнула она, приоткрывая один глаз. — Это жутко, Рэтар.
— Прости, — улыбнулся он, нагнулся и поцеловал её плечо.
— Почему ты одет?
— Мне надо уйти.
— А Тёрк? Он сказал, чтобы мы не попадались ему на глаза, — возразила ведьма, улыбаясь.
— Я быстро и Тёрк идёт со мной, — ответил феран. — Думаю, что вернёмся ещё до восхода Тэраф.
— Что-то случилось? — спросила она, слегка хмурясь.
— Нет, родная. Всё хорошо, — успокоил её Рэтар. — Останешься здесь?
— Угу, ещё посплю, — потянулась Хэла и устроилась поудобнее.
Он нагнулся и поцеловал её в висок.
— Береги себя, — прошептала она.
— Хорошо, Хэла.
* * *
Верлеас был напряжён и озабочен. Даже скрывать не стал, что что-то не так.
— Что стряслось за то малое время, которое прошло с тех пор, как я у тебя был? — проворчал Тёрк, присаживаясь на перила, что когда-то были внутренней частью храма, где восхваляли бога Сэягту и его детей.
С исходом богов многие храмы были заброшены, какие-то и вовсе забыты, чаще всего разваливались на глазах, теряя магию, что держала их целостность. Свободные маги, да и служители корт магов, частенько занимали такие места. Им было легко поддерживать здания в целости, а ещё храмы обычно строили на местах
