Харрон пронзил меня своим мечом. Он пытался убить меня по приказу Мадры. И ему бы это удалось, если бы Кингфишер не перенес меня сюда. Я не собираюсь чувствовать себя виноватой за то, что защищала свою жизнь.
Если бы только этих слов было достаточно…
Я сменила тему.
— Итак, алхимики. Они наследуют свои способности? Это из-за крови?
— Всегда все дело в крови, человек. Так ты хочешь узнать о кулоне, или ты будешь изводить меня, постоянно перебивая?
Я демонстративно захлопнула рот.
— Моя мать подарила мне этот кулон, эту реликвию, — пояснил он, — когда мне было одиннадцать. В ночь перед нашим отъездом в Зимний дворец. Она знала, что он мне понадобится. Позже, когда я достиг совершеннолетия и вступил в армию Беликона, меня призвали путешествовать между Ивелией и другими мирами, потому что мой кулон был одним из самых могущественных. Короче говоря, однажды мне пришлось отправиться без него. Ртуть поглотила меня, как и всех остальных. Целительнице удалось вытянуть из меня большую ее часть, как только я вернулся в Зимний дворец, но у меня осталось несколько… вечных напоминаний. Большинство фей носили свои реликвии только во время путешествий из одного королевства в другое. Но я должен носить свой кулон постоянно, потому что это единственное, что успокаивает шум в моей голове. Без него грань между тем, что реально, и тем, что нет, стирается очень быстро.
Его глаз. Он был его вечным напоминанием? Должно быть. Нити, которыми была отмечена его нефритовая радужка, на самом деле были остатками ртути. Боги. Она была внутри него, всегда рядом, шептала ему на ухо, подталкивая к безумию. Реликвия действительно была единственным, что сохраняло его рассудок.
Тошнота подкатила к тому месту, где раньше находился мой желудок. Я изо всех сил старалась проглотить ее, пока поднимала очередные щипцы и опускала их в ведро. Железо громко звякнуло, подняв в воздух облако ржавчины.
— Тогда… зачем ты отдал мне реликвию? Еще в Зилварене?
Он поднял руку. На пальце сверкнул перстень с печаткой.
— Ах, да. Да. У тебя еще есть кольцо, — сказала я.
— Если бы я не отдал тебе реликвию, ты бы умерла.
— А почему ты не позволил мне? Просто не дал мне умереть? Ты мог бы оставить меня там.
Кингфишер с бесстрастным выражением лица бросил на верстак охапку выцветших, потрепанных бумаг.
— Ты была невнимательна. Ивелия находится в состоянии войны, а военные машины — голодные звери. Их нужно постоянно кормить. Еда. Одежда. Золото. Строительные материалы. Оружие. До того, как Мадра опустила меч в свой портал, заблокировав все порталы во всех королевствах, Беликон использовал проходы для снабжения. Это был единственный способ торговать многими магическими предметами. Когда проходы закрылись, были перекрыты и источники поставок. Ты не должна была прикасаться к этому мечу, не говоря уже о том, чтобы доставать его. И ртуть ответила тебе. Ты активировала ее. Ты сделала то, что может сделать только алхимик. Так что нет. Человек ты или нет, но я не мог оставить тебя там умирать.
— Отлично. Значит, ты вернул меня, чтобы спасти свой народ и выиграть войну.
Кингфишер снова провел рукой по чернильно-черным волосам, его глаза были холодными, как осколки льда.
— Ты слишком высокого мнения обо мне, человек. В каком-то смысле я полагаю, что твои слова верны. Но не принимай меня за святого. Мне плевать на Ивелию и на войну Беликона. Ты — разменная монета. Я увидел свой единственный путь к свободе и воспользовался им. Спроси меня, что бы я сделал, если бы нашел тебя в таком состоянии при любых других обстоятельствах.
Я уставилась на него. При виде недружелюбно сжатых челюстей, напряженных плеч и сурово поджатых губ по всему телу пробежала дрожь, оставляя после себя панический след.
— Не думаю, что хочу это знать, — прошептала я.
Улыбка Кингфишера обрела крылья и улетела.
— Умная девочка.
Потребовалось несколько часов, чтобы расчистить кузницу, и мы проделали это в тишине. Я больше не задавала вопросов, боясь услышать ответы, а Кингфишер держал свои мысли при себе.
Время от времени я ловила себя на том, что наблюдаю за ним. С закатанными до локтей рукавами и испачканными сажей щеками он выглядел таким обычным. Но потом он начинал ворчать себе под нос или встречался со мной взглядом своих зелено-серебристых глаз, и это напоминало мне, что этот мужчина не был человеком. Задерживать на нем взгляд было небезопасно и неразумно. Самое мудрое, что я могла сделать, — это выяснить, как я случайно активировала этот портал, и как можно скорее вернуться в Зилварен.
Небо за окном темнело — такое причудливое зрелище, — когда Ренфис пришел меня искать. Он выглядел усталым, хотя синяк под глазом и рассеченная губа за последние несколько часов чудесным образом зажили. Стоя в дверном проеме, он оглядел почти расчищенный пол и ведро с ржавыми инструментами, которые я собрала, а затем бросил растерянный взгляд в сторону Кингфишера.
— В чем дело? Вы даже не приступили к работе.
— Это место было просто катастрофой! — воскликнула я. Ему было легко критиковать. Кузница выглядела намного лучше, чем раньше. И он не видел ее в самом начале.
Кингфишер вздохнул. В воздухе повеяло ледяным холодом — по стенам запрыгали тени, возникшие из ниоткуда. Они растекались по полу, как краска, поползли вверх по ножкам верстака, распускались в воздухе, пока все не стало черным. Все. Кузница превратилась в чернильную яму. Когда я вздохнула, мне показалось, что тени проскользнули в горло и попали в легкие. Это была настоящая тьма. Даже в глубоких подземных туннелях, которые образовывали сеть под Серебряным городом, темнота не была такой абсолютной.
— О, боги. Что происходит?
— Фишер, — выругался Ренфис. — Хватит уже.
Тьма резко отступила. Остатки дневного света хлынули в кузницу, и она выглядела безупречно. Окно было заделано, в раме поблескивало новое стекло. Осколки склянок и мензурок, которые мы сметали в кучи по всему помещению, исчезли. Очаг был вычищен, кирпичи стали ярко-красными и совершенно новыми. Полки были заставлены всевозможными фантастическими приборами, которых я никогда раньше не видела. Растения, завладевшие кузницей, все еще были здесь, прирученные, в горшках
