— Нет, деточка, не трогайте!
— Почему? — удивился Джим.
— А вот почему. — Эгмемон взял у Джима меч и, изловчившись, срубил им головку цветка в букете на тумбочке.
Она упала на ковёр, наполовину обледеневшая. Джим подобрал её и помял в пальцах, и обледеневшие места трескались и крошились, как высушенные, хотя цветок был совершенно свежий.
— Вот почему, мой хороший, — сказал Эгмемон. — С этой штуковиной шутки плохи. — Он второй раз нажал ту же кнопку, и клинок исчез, осталась лишь рукоятка.
— Откуда это у милорда? И зачем это ему нужно? — пробормотал Джим.
— Не могу знать, ваша светлость, — ответил дворецкий. — Знаю только, что такие мечи уже сняты с вооружения армии, их используют редко, только для дуэлей. Ох, страшная штука! Не то что человека — камень разрубит пополам.
Похолодевший от страха и тревоги, Джим почти не сомкнул глаз рядом с лордом Дитмаром, который спал беспокойно: стонал, метался, скрипел зубами. Проспав пять часов подряд, он проснулся рано утром, сел в постели и долго смотрел перед собой неподвижным взглядом. Потом он обвёл глазами спальню, как бы удивляясь, как он здесь оказался, а потом увидел прижавшегося к подушкам Джима. Взгляд его стал виноватым и смущённым, он отвернулся, закрыл ладонью глаза и тяжело вздохнул.
— Прости, милый мой, — проговорил он. — Я безобразно напился… Давно уже со мной такого не приключалось. Даже не помню, как добрался домой…
— Вас привели Дитрикс и его сослуживец, — сказал Джим.
Лорд Дитмар провёл ладонями по лицу.
— Извини, мой родной. Такого больше не повторится.
— Как прошла встреча с другом? — спросил Джим.
— Прекрасно, — вздохнул лорд Дитмар. — Мы здорово набрались… Хорошо посидели, сам видишь.
— И где проходила ваша встреча? — продолжал расспрашивать Джим.
— В одном заведении, — ответил лорд Дитмар, ероша себе волосы. — Кажется, называлось оно «Три золотые звезды».
Джим встал и остановился у окна. Дождь кончился, в свете садовых фонарей блестели мокрые аллеи.
— Значит, в заведении? А почему тогда вы вернулись домой весь мокрый до нитки, и на вашем плаще и сапогах было много грязи, как будто вы гуляли под дождём?
— Может быть, и гулял, — усмехнулся лорд Дитмар. — Я был так пьян, что вполне мог учудить что угодно.
— Хорошо. — Джим обернулся, подошёл к тумбочке и дотронулся пальцем до рукоятки меча. — Предположим, вы сидели со своим товарищем в неком заведении, дружески беседовали и пили. Тогда зачем, скажите мне, вам понадобилась вот эта вещь? Я знаю, что это, милорд. Это меч для дуэлей. Зачем брать дуэльный меч на дружескую встречу? Ответ напрашивается сам собой: значит, это была не дружеская встреча, а дуэль!
Лорд Дитмар застонал и обхватил руками голову.
— Чёрт… Как меня угораздило прихватить его с собой? Зачем я напился!
— Милорд, вы знаете, что я никогда не требовал от вас объяснений, — сказал Джим дрожащим голосом. — Но, боюсь, сейчас мне придётся их потребовать, потому что это серьёзно! Скажите мне правду: у вас была дуэль?
Лорд Дитмар молчал, закрыв глаза и вцепившись пальцами во взлохмаченные волосы. Джим присел рядом с ним, заглядывая ему в лицо.
— Милорд, как вы могли рисковать своей жизнью? — проговорил он со слезами на глазах, цепляясь за руки лорда Дитмара. — Эгмемон рассказал мне, что за смертоносная вещь этот меч… А если бы вы погибли? Отвечайте, милорд! Зачем, зачем? Я бы не вынес, если бы с вами что-нибудь… А наши дети? Вы о них подумали?
— Ну, не надо, милый. — Лорд Дитмар обнял Джима и расцеловал, погладил по животу. — Ведь я жив. Всё в порядке, я с тобой. Прости, моя радость, я не сказал тебе правду, потому что не хотел тебя пугать. Да, я дрался на дуэли минувшим вечером… Я должен был это сделать, потому что эти люди были повинны в смерти моего сына. Из-за того, что они сделали с ним, он наложил на себя руки, Джим! Они совершили над ним насилие… Они растоптали его, унизили, они его убили! Они убили моего Даллена…
Из глаз лорда Дитмара покатились крупные слёзы. Джим дрожащими от ужаса пальцами стирал их с его щёк.
— И поэтому я вызвал их на дуэль, — сказал лорд Дитмар, глядя на него полными слёз глазами. — Дитрикс помог мне в этом деле… Он взял на себя одного из них. Мы убили их, радость моя… Я одного, а Дитрикс второго. Клянусь тебе, это была законная дуэль, по всем правилам и с разрешения Совета двенадцати, а не убийство! А потом мы все пошли в «Три золотые звезды», и по совету Дитрикса я напился. Вернее, это они напоили меня, потому что меня всего трясло…
Он прижался головой к груди Джима и затрясся. Перепуганному Джиму оставалось только гладить его по волосам, в которых за короткое время появилось ужасающе много седины.
— Я в жизни никого не убивал, Джим, — пробормотал лорд Дитмар. — Но они надругались над моим Далленом, по-другому поступить с ними я не мог!..
Он рыдал, уронив голову Джиму на колени. Парализованный холодным ужасом, Джим неподвижно сидел, глядя на своего спутника, впервые в жизни убившего человека. Ни осуждать, ни одобрять его Джим сейчас не мог, в его висках стучало: вчера он мог потерять лорда Дитмара. У него начало ныть в низу живота.
Целый день лорд Дитмар лежал в постели, бледный и больной, ничего не мог есть, только пил воду и чай. Средство от похмелья немного помогло, и к обеду ему стало лучше. Потрясённый Джим сидел в детской, сложив руки на коленях и глядя в одну точку. Илидор тормошил его, прося с ним поиграть, и Джим принимался, но потом снова замирал, как загипнотизированный. Он прислушивался к тревожным ощущениям в низу живота. Когда пришёл Эгмемон с докладом о том, что обед готов, Джим встал на ноги, но тут же вскрикнул от резкой боли и осел на ковёр.
Пока они ждали экстренную бригаду из натального центра, лорд Дитмар плакал навзрыд, гладя и целуя живот Джима.
— Нет, только не это… Пожалуйста… Только не это! Мои детки, мои родные… Пожалуйста, не покидайте меня!
При виде его бледного, залитого слезами лица у Джима надрывалось сердце. Страдая от невыносимых болей, он пытался успокаивать лорда Дитмара, вытирал ему слёзы и целовал его мокрые ресницы. Приехала экстренная бригада, Джиму заголили живот и облепили электродами, а к низу приложили маленький серебристый приборчик. Боли вскоре стихли, но главный врач бригады сказал, что нужна госпитализация на несколько дней: только условиях натального центра угрозу выкидыша можно было полностью снять. Помощь пришлось оказывать и лорду Дитмару: побледнев ещё больше, он повалился на руки Эгмемона, перепугав Джима. Ему сделали тонизирующий укол, после чего Джим прижал его к груди и расцеловал. Главный врач бригады даже позволил себе мягко попенять:
