По сравнению с ними двое статных мужчин в строгой, почти воинской одежде, по-видимому ожидавшие кого-то у подножия холма, казались великанами. Один — постарше — смотрел в сторону одного из ближайших строений, а второй — помоложе — присев на последнюю ступеньку, кажется, любовался детской игрой.
То, что точно наблюдал, стало понятно, когда крохотная девочка упала неподалеку от него. Он вскочил и дернулся ей помочь. Но это не понадобилось. Малышку подхватил кто-то из старших и унес обработать сбитую коленку. Мужчина вернулся на свое место, не заметив, как удивился спутник его поведению.
Кастия улыбнулась. У нее закололо сердце, когда она увидела, что ее ждут. Конечно, сразу узнала и улыбнулась. Не ожидала, что они здесь будут, но так надеялась, что им доведется встретиться в этот раз.
Кавед и Феб. Ее — она решила последовать совету и признать для себя его таковым — отец и брат, самый любимый из всех. По крайней мере, в этом мире. Замерев на очередной ступеньке, она с удовольствием разглядывала их, вспоминая и понимая, что очень скучала.
Но к этой встрече следовало подготовиться. Ее будничное платье из мира людей здесь выглядело слишком простовато. К тому же, после прогулки по пляжу и взбирания в гору едва ли не на четвереньках, "купании" в озере и под водопадом оно выглядело не лучше тряпки. В это короткое возвращение ей снова хотелось выглядеть… Богиней, конечно. Не меньше. Привычно, как раньше, перебрала в воздухе пальцами.
Растрепанные, повисшие сосульками после водопада и всей туманно-дымной атрибутики божественной всея Матери, волосы в один миг очистились, разгладились и перевились в искусную пышную косу. Тряпку, которой стала ее косынка, она потихоньку спалила, выбросив пепел под ближайший куст. Голову решила не покрывать. Чтобы чувствовать себя женой Террина, ей не были нужны платки. Он в ее душе и сердце.
А одежду… решила порыться среди материнских нарядов. Не все они розовые, там есть и другие цвета. Как, например, это — длинное струящееся нежного желтовато-кремового цвета. Конечно, такой ткани на острове у нее не было, а ведь Террин никогда не экономил на жене. Напротив, настаивал на том, чтобы у нее было лучшее из возможного.
Такое же на Синтери не было возможным. С улыбкой Кастия провела рукой по нежной шелковистой ткани. Если бы у нее там был похожий наряд, то куда можно его надеть на Синтери — в лечебницу, на пляж, для выполнения домашних работ? На праздники же предпочитались традиционные одежды. А для Богов такие вещи не были ничем необычным.
Пышный длинный подол платья неторопливо заскользил за ней по покрытию дорожки, когда она, приподняв передний край, чтобы не свалиться эффектно под ноги мужчинам, стала спускаться, стараясь держать лицо и, что уж говорить, копируя легкую поступь Эо.
Прежде, чем шагнуть на последнюю ступень, дотронулась до лежавшего в кармане ожерелья. Оно по-прежнему связывало ее с миром людей, ее родными и Террином. И поддерживало в разговоре с Матерью. Лишь, когда они договорились, она поняла, что может расслабиться и уже не теребить жемчужины, сжимая их до боли в пальцах, чтобы не сдержать дрожь и сохранить силы, настаивая на включении в условия важного для нее. Ласково погладив кончиками пальцев, она вынула руку из кармана и улыбнулась.
— Вы не меня ждете? — громко поинтересовалась она и быстро сбежала по оставшимся ступеням. Мужчины обернулись и направились к ней навстречу.
— Конечно, тебя, дорогая, — с улыбкой отозвался старший, подходя поближе и подавая руку, — Мы надеялись, что ты не откажешься с нами увидеться.
— Как я могла? — покачала она головой.
Феб маячил за плечом отца, но не вмешивался, с удовольствием наблюдая за происходившем.
— Я так рада вам, — сказала Кастия и, поддавшись порыву, обняла Каведа. Мужчина не удивился. Обнял в ответ, крепко сжав руками. Когда-то, в детстве, он часто подхватывал ее на руки. Также, как других своих детей. И любил также. Зря она об этом предпочла забыть.
— Ты снова с нами, моя девочка, — прошептал он растроганно, разглядывая ее, — И стала больше походить на маму, чем раньше.
Кастия почувствовала, как сладко защемило сердце при этих словах. Подобный тон он мог позволить себе только в общении с женой и детьми, среди остальных слывя малообщительным и суровым. А самой красивой женщиной считал исключительно свою жену. И его фраза о похожести дочерей на мать — была высшим комплиментом, ведь, по его мнению, краше Эо на свете никого не было.
Феб втиснулся между ними, схватил сестру в охапку и немного покружил. Потом поставил на землю и отодвинул на расстояние вытянутых рук, чтобы разглядеть.
— Дай на тебя посмотреть, — сказал он, — и впрямь немного поменялась. Или я уже просто не помню, какой ты была. Тогда так мудрила со своей внешностью, что даже не уверен, кого ты напоминала. А сейчас почти мамина копия. И такая худенькая…
— А тогда я была толстушкой? — со смехом спросила она, а Феб покачал головой.
— Нет, но не такая мягкая и…, — он не смог подобрать слова, а потому по-простому заявил, — домашняя. Да, точно. Именно так. Я слышал, что в мире людей мужчины главенствуют, а женщины дома сидят. Вот и ты стала, как домашняя кошечка, милая и пушистая. За спиной у мужчины, — криво, но очень многозначительно улыбнулся, безмолвно, одними глазами, задавая ей вопрос.
Кастия предпочла этого пока не заметить. Об этом было сложно говорить. Сейчас, когда еще ничего неизвестно, и она не уверена — в своих силах, обещаниях Матери и будущем.
— Есть такие порядки, — согласилась с братом, — В новой жизни мне не было необходимости бегать, а раньше, здесь, разумеется, с Хитой и Летой занималась упражнениями. "Чтобы быть не хуже Дии", — засмеялась она, — Вот вернусь и придется наверстывать…
— А сейчас ты пока не вернулась домой? — нахмурился отец.
— Пока нет, пап, — почувствовав небольшую грусть при этих словах, ответила девушка, вспомнив, как совсем малышкой до всех передряг называла его.
— Когда же ты вернешься? — спросил он. — Разве не хватит тебе уже проверок и испытаний?
— Пока нет, но вернусь. Пап, прости, — прошептала она, — Я так виновата. Мы говорили тогда, а я тебя обидела.
— Я не обиделся, — великодушно заявил мужчина, — Потом-то понял, что ты скрытничала, потому и старалась оттолкнуть. Мне жаль, малышка, что ты не сказала о своей затее.
— А ты бы мне рассказал, почему мне нельзя рядом с тем разломом не то, что строить, но и даже бывать? — быстро спросила Кастия.
— Если бы ты прямо спросила, то ответил, — просто сообщил он, при этом поморщившись.
Ответить правдиво, не скрывая, ему удавалось довольно легко. Только следовало пояснить: "сейчас", когда уже все произошло — мог рассказать, но тогда, когда был хоть один шанс избежать всего этого ужаса — не хотел ни в коем случае. Ия проявляла немыслимую легкость по отношению ко многим вещам. Чаще всего — в ущерб себе и миру. Что могла еще натворить она тогда, зная, насколько сильна? Они и сами не знали этого.
— Мы с мамой собирались тебе рассказать, — продолжил с горечью, — но долго не могли решиться. Тянули время, не знали, как ты отреагируешь. Надеялись, что у нас еще будет возможность… Тебя надо было учить, но…
— Вы думали, что будет хуже? Неуправляемая разрушительница, — догадалась девушка, а отец, сожалея, пожал плечами.
— Мама поэтому не захотела со мной встречаться? — стараясь, чтобы голос не дрогнул, спросила она, а мужчины дружно запротестовали:
— Твоя мама здесь, — сказал отец.
— Пошла ругаться со Старухой. Вы с ней разминулись на пороге, — заявил брат, хмыкнув.
— Что?! Она говорит…, — ахнула Кастия, пораженная его словами. — Феб, это ты так называешь Мать?
— Феб, так нельзя говорить! — одновременно с ней одернул непочтительного сына отец.
— Ну хорошо, — согласился Феб, — прозвучало грубо. Обычно ее именую "бабушкой", — сообщил он.
— Нарываешься, — протянул Кавед с усмешкой, — Думаешь, за этакое непочтение не получишь достойного наказания? Твоя прародительница — изрядно злопамятная и обидчивая дама.
