— Да она сама! — знакомо возмутился молодой людоволк.
— А вот сейчас поподробнее, — сложил руки на груди ректор. — Кто “она”?
— Так магичка из пресветлой академии. Зверь меня дернул с ней провести несколько ночей — я и подумать не мог, что благородная и вообще… дура! Она потом делась куда-то.
— Это ты “делся”, - насмешливо уточнил Яш-ш, — Сбежал ведь, когда та стала слишком требовательна и назойлива.
— Так, — прищурился ректор. Перевел взгляд на малыша, что-то прикидывая. Маленький людоволк все-таки уснул на руках у моей подруги, да и она выглядела сонно — опустилась на землю, оперлась спиной о дерево и зевнула. Потом смерил взглядом оборотня и уточнил, — А магичку случайно не звали магистресса Догра?
— Так откуда мне знать? — удивился молодой людоволк. — Я и не спрашивал.
Я чуть не поперхнулась. Не спрашивал?! Провел несколько ночей с ней вместе, заделал ребенка, но именем не поинтересовался?!
Животное!
Ах ну да, это для него не оскорбление.
— А она была высокая, темноволосая, с длинным носом и большими… — ректор коротко глянул на меня, — …формами?
— Да, такая, — медленно кивнул молодой мужчина.
— Понятно.
Из дальнейшего разговора стало понятно многое. Пусть и не все было сказано — но догадаться получилось.
Что магистресса эта, работавшая в Академии, была самых вольных нравов. И поскольку в самой академии за нравы эти ее ждало бы увольнение, то повадилась ходить “в деревню”. А какой оборотень от этого откажется?
Яш-ш, Арр-ш и, собственно, новоявленный отец Р-ронш, под видом людей в деревне бывали довольно часто. Делали какую-то простую работу, торговали травами и ягодами, ну и участвовали в различных развлечениях, которых в лесу не хватало. Хотя лес считали своим домом. Прям весь лес, как и ведьмы. Дом они так и не построили и основывать поселение не собирались. Пусть раньше людоволки жили сплоченно и большими группами, но сейчас их осталось настолько мало, что об этом и речи не шло.
Собственно, только трое может и осталось, потому что о других оборотнях "наши" не знали. Яш-ш и Арр-ш оказались братьями, чьи родители давно умерли, а вот Р-ронш… он вообще не помнил никого из родителей. Или людей. Когда начал осознавать себя, он уже был со старшими.
— Люди его выкинули в лесу, как неугодного зверька, — пояснил с заметной неприязнью старший брат, — Полагаю, после первых же оборотов. Хорошо, что нам встретился — к тому моменту он уже довольно долго пребывал в ипостаси волка, и кто его знает, смог бы обернуться снова человеком, если бы и дальше так продолжилось…
Все то время, пока мужчины разговаривали, я удерживала сознание на плаву огромными усилиями. И любопытством. Мне так много хотелось узнать! Например, почему оборотни были так грубы с ведьмами? Откуда они узнали, что малыш у нас? Зачем забрать хотели? Вот прям сейчас, а не когда мы немного его воспитаем? Что рассказывали их родители о людоволках и почему те прячутся? Почему они не искали сородичей? Почему вообще оборотни сторонились всех прочих и делали вид, что их не существует?
Но глаза слипались от усталость и магического истощения. Я сидела на поваленном бревне и периодически чуть не падала с него, стоило мне на мгновение смежить веки. И тут же вздрагивала, просыпаясь, прислушивалась снова к “допросу”, который больше походил уже на дружескую беседу, с ужасом думала, что еще до академии добираться — а я сидеть-то не могу, не то что ходить, и что я ужасно голодная, замерзшая и несчастная ведьмочка, а потом обмякала, снова закрывала глаза и…
Нет, я не упала.
Меня перенесли. И даже сил возражать не было, что на инквизиторских руках. И теми же руками устроили в гнезде из еловых веток, сухой травы и пресветлого плаща.
Оказывается, Его Светлейшество не только болтать и забалтывать умеет. Да и людоволки, все в перевязях, были не промах. Пока я боролась со сном, костер развели, воду подогрели, накидав туда корешков всяких, и заснувшую Ниму с малышом обустроили на лапнике, тряпками накрыли.
Я счастливо вздохнула на своем ложе. Что не придется сейчас никуда тащиться. И еще более счастливо, когда мне дали напиться. О чистоте и происхождении черпака даже задумываться не стала. Теплее и сытнее — и ладно.
— Я же не пропустила ничего важного? Мы потом еще поговорим? — спросила тихо, зевнув. Глаз открыть уже не могла. Но, судя по звукам, все осознали бесполезность попыток добраться сейчас не то что до академии — до любого укрытия. И устраивались на короткий сон: ночь давно перевалила за половину и лес потихоньку наполнялся туманом, который предшествует утренним сумеркам.
— Даже если пропустили, успеете узнать подробности, когда будете с людоволками в инквизиторских подвалах сидеть, — устало сообщил Его Светлейшество. Подтыкая вокруг меня свой плащ. И укладываясь неподалеку… да что там, рядом совсем.
— Смешно, — призналась вдруг. Во-первых, я почему-то была уверена, что, несмотря на все мной устроенное, ни в каких подвалах я сидеть не буду. Во-вторых, Агрэ и правда пошутил. А в-третьих… это странно, но мне действительно было смешно.
И как награда за эту мою искренность, вместо обычной грызни, — изумленный смешок.
Конечно, завтра я сделаю вид, что ничего такого не говорила. И вообще — обиделась. И что никакой заботы от инквизитора не почувствовала. Показалось. Или он специально. И вообще, что это совершенно нормально — лежать рядом. Прям совсем рядом.
Точнее, об этом я забуду.
А если вспомню, то объясню — делала это ради спасения своей жизни. Пусть дождь и прекратился, и я прошлась заклинанием по тяжелой ткани платья, упрашивая воду испариться, но все равно пробирал холод… и огонь не спасал… и твердо так под ребрами… и дрожь…
С каким-то мученическим вздохом инквизитор перекатился еще ближе. И придвинул меня к себе. Уложил мою голову на свое плечо, ловко развернул, прижал руками, что я фактически на нем оказалась. И сразу стало та-ак хорошо…
Но ужасно! Инквизитор же!
Лежит, сопит подо мной, мной же как одеялом укрылся! Ужасно!
Но хорошо-о…
Я решила подумать обо всем этом завтра. Или не подумать. И уже почти провалилась в темноту, как услышала задумчивое на ухо:
— Прияна… Вполне возможно, это прозвучит неуместно… но что такое твердое в ваших юбках упирается мне в бедро? Ведь палаш, ножны и метлу ваши я убрал подальше.
Ну Триеди-иная!
Статуэтка же!
Что ни делается, то ведьма
— Сжечь ведьму!
— Но она же красивая…
— Хорошо. Но потом — сжечь!
Суд начался.
Пресветлое пламя взметнулось так высоко, что темные стены в помещении без окон сами будто засветились. А потом, как и положено, впитали магию и Свет. И стали надежной клеткой для любых заклинаний или свободолюбивых мыслей.
Суды инквизиции проходили быстро.
Обвинить кого-то в инакомыслии было легко.
Наказание следовало незамедлительно…
Говаривали, что раньше одним из способов избежать костра было доказать свою невинность. Да-да, невинность, а не невиновность. Потому что вроде как невинная ведьма не могла вступить в полноценные отношения с Тенью и сотворить зло в достаточной степени, чтобы за это сжигать.
Впрочем, этого правила давно уже не существовало. И я не позволила бы проверку. А доказательства “зла” казались вполне… доказательными. Стояли сейчас на специальном постаменте посередине комнаты немым укором мне.
Стояла, точнее.
Статуэтка.
Вся из себя похищенная из инквизиторских покоев и мне не принадлежавшая. И у меня обнаруженная…
Наказание за похищение реликвий у инквизиторов — смерть.
Наказание на сокрытие чего-то важного от инквизиторов — смерть.
Наказание за бегство от инквизиторов — тоже смерть. Кажется. Точно их кодекс я не знаю, но и всех предыдущих деяний было вполне достаточно, чтобы подбросить дров в мой костер.
Тени по окружности залы посветлели и выступили на несколько шагов вперед. И стало гораздо тяжелее дышать. Потому что стены и огонь лучше, чем инквизиторы в особых белых плащах с остроконечными капюшонами. Которые они натягивали так низко, что их лиц не было видно.
