среди Вересковых идиотов не водится, - говорит он наконец. - Ты, может, еще и замуж за него рассчитываешь выйти?
- Нет, что вы. Не рассчитываю, - с удовольствием говорю я. Ну а что, мне рассчитывать на это уже не нужно.
- А что так? Чем Князев заслужил твое бескорыстное служение? Серьезно, Леночка, чем такие подлецы покупают любовь таких хороших девочек, как ты?
- Виктор Евгеньевич, вы меня обижаете. Мою любовь не надо покупать, и я сама прекрасно разберусь, кто подлец, а кто нет! - кажется, из меня получается очень убедительная идиотка. Тут главное не перестараться, а то ему станет со мной совсем скучно раньше, чем я сообщу ему, что я — сюрприз! - теперь немножко Князева, пусть и не официально. Интересно, это выбьет его из колеи хоть ненадолго?
- То есть из всех сортов лжи ты выбираешь тот, что приятнее?
- Нет, я просто верна своему мужу. Знаете, как это, когда клянешься быть с кем-то вместе, что бы ни случилось?.. Кстати, Виктор Евгеньевич, я забыла, а вы женаты?
Розен снова идет через мою стену — оно и понятно, сложил два и два в моих словах, получил в ответе боги знают что, как тут не дернуться. Ну, или все-таки заскучал. Я кидаю в него шар, другой, третий. Каждый из них отталкивает его немного назад, а последний, особенно злобный, даже слегка опаляет, а все-таки того и гляди, придется в рукопашном бою сходиться. Ладно, Розен тяжелее и сильнее, но маневренность за мной. Я уже прикидываю, как именно буду уходить от первых ударов, но вдруг Розен, пошатнувшись, падает лицом вниз.
За огненной стеной стоит Джанна с тоненькой трубкой для стрельбы иголками в руках. Понятия не имею, как называется эта штука. За Джанной спешат к нам другие маги. Я машинально тушу стену, чтобы не загораживать им проход.
- Чем ты его? - спрашиваю я, больше для порядка, чтобы быть в курсе, чем из настоящего интереса. Да хоть ядом, лишь бы все это уже наконец закончилось.
- Снотворным, - отвечает Джанна, пряча трубку в карман. - Как думаешь, теперь мы можем спокойно поговорить?
29. Новый учебный год, пресса
Новый учебный год встретил меня неожиданной новостью: в Академии, оказывается, срочно сформировали заочное отделение. И на него, оказывается, перевелась большая часть пятикурсников. И Дан, Варя, Джанна и еще добрый десяток человек из тех, с кем я общалась, оказались в их числе. С одной стороны, это было обидно. Ни Джанна в начале лета, ни Дан на Солнцестояние, ни Варя в трех своих письмах, написанных за это лето, ни разу об этом не упомянули. Что за тупые тайны они тут развели? - так я тогда думала. И было мне обидно-обидно, что меня не взяли в игру, в чем бы эта игра ни заключалась. Понятно же, что не будет четверть потока просто так, ни с того ни с сего, переводиться на заочное. Понятно, что у них какие-то совместные планы. С другой стороны, это было огромное облегчение. Можно было вернуться в свою — нашу с Варей — комнату и не делить ее с сестрой; можно было ходить в обеденный зал, на занятия, в библиотеку, да вообще куда угодно и не думать о том, как бы не столкнуться с Джанной.
Как не столкнуться со своими воспоминаниями о Джанне — это был более сложный вопрос. Оранжерея, где она однажды ждала меня с букетом. Букет наполовину состоял из нужных ей трав, но половина-то была по-честному для меня!.. Раздевалка стихийников, из которой я однажды выползла после тренировки с вывихнутым плечом прямо в руки встревоженной Джанны. Медблок, где Джанна тогда, еще зимой, спала, положив голову мне на плечо. Пятихолмье все было наполнено такими памятными мелочами, и первые дни нового учебного года я ходила буквально не поднимая головы и не глядя по сторонам, чтобы случайно не словить какое-нибудь дежавю. Потом меня начало отпускать — в основном благодаря Дану.
Он, конечно, не явился в Пятихолмье лично, чтобы вынуть меня из хандры. Уверена, у него и мысли такой быть не могло — ну хотя бы потому что он не знал, что хандра имеет место, а скорее всего, вообще уже забыл, что есть на свете такая Глена Верескова. Нет, Дан на такие мелочи не разменивался. Он вывел из хандры разом всю Академию. Он глядел на нас с каждой второй газетной передовицы, и заголовки все как на подбор были громкие-громкие.
Дан Князев: «Законсервируйте консерваторов!»
«Что скрывает самый молодой член Совета?»
«Единый бог или жизнь!»
«Розен либо недобросовестен, либо некомпетентен»
«Кто его видел, этого Единого?»
И так далее, чем дальше, тем громче. И Академия, которая тоже, как и я, благополучно пропустила все политические перемены года, встрепенулась и заинтересовалась: а кто такой Розен, а что ему надо и кто такой этот их Единый бог? И нас-то этот Единый бог почему должен волновать? Поначалу это интересовало их, по большей части, из-за Дана Князева: мы все его знали, только в прошлом году учились рядом, он всеобщий знакомый, всеобщий приятель, о чем он вообще заговорил, во что он такое влез? Но потом все почитали, вдумались — и аполитичную обычно Академию залихорадило.
Дан был скорее скандален, чем последователен. Он призывал Розена сложить с себя полномочия члена Совета Магов, коль скоро «сам он не маг по своей сути», он подозрительно интересовался, какую-такую волшебную выгоду получает Розен и чьи интересы лоббирует на самом деле, выступая за отмену ритуалов и сокращение использования магии, он открыто сомневался в существовании Единого бога (поскольку его действительно никто не видел — ни его
