реальным человеком, из плоти и крови, а возникшей из легенд мифологическим существом.
Но, видимо, Шах-Ран все же достаточно позабыл свою рабыню, раз, поддавшись очарованию ее танца, непроизвольно удивился и изменившимся движениям, и какой-то странной ауре, окружившей девушке. Ему показалось, что танцевала Анифа как-то по-другому, не так, как он привык видеть. Полная огня и страсти, она двигалась не только отчаянно и дерзко, но и откровенно и порочно, соблазняя и сея ошеломленное смятение.
И это раздосадовало Шах-Рана, потому что, даже будучи немного пьяным, он заметил, насколько сильное впечатление выступление девушки оказывает на собравшихся здесь людей.
Нет, Анифа и раньше возбуждала и воображение, и тела смотрящих на нее мужчин. И лишь покорность его воле не позволяла им протянуть к девушке жадные руки и взять ее, грубо подчиняя волшебство, которое танцовщица олицетворяла, своим низменным желаниям и похоти. Но сейчас было что-то иное. Что-то совершенно непостижимое и непонятное его разуму — степняки выглядели околдованными и замороженными. И даже женщины, обычно ревнивые и возмущенные искусством маленькой танцовщицы, затихли.
“Не девушка, но женщина”, - вдруг подумалось вождю. Так вот оно что! Анифа танцевала не как рабыня. Маленькая и хрупкая, более она не казалась таковой и хотя на ней было так мало одежды, но так много золота и драгоценных камней, она казалась величественной и царственной, полной самодостаточной женственности и полноводной, как море, страсти.
Она теперь даже смотрела по-другому — немного отстраненно, но уверенно и ничего не боясь. Его маленькая танцовщица всегда была полна страха — острого и холодного. Казалось, раньше она всегда чего-то боялась — диких кочевников вокруг, сухого степного ветра, его неуемного и порывистого желания. И даже танцуя — всегда безупречная и уверенная в себе — она не всегда могла этот страх скрыть.
Сейчас же она не трусила. Более того — чувствовалась, что Анифа полна величественного безразличия к окружающим ее людям и даже к нему, своему господину и хозяину.
И… это даже понравилось Шах-Рану! Осознав это, мужчина тихо выругался сквозь зубы и непроизвольно сжал пальцами волосы на голове сидящей у его топчана наложницы. Женщина тихонько пискнула, дернувшись, и в этот момент Анифа, особенно соблазнительно скользнув змеей вперед, оказалась совсем близко к нему.
В нос вождя тут же ударил притягательный, сладковато-горький травянистый аромат — его Шах-Ран тоже не вспомнил.
“Раньше она пахла иначе”, - заметил мужчина, непроизвольно повернув голову вслед за девушкой, когда та, пробежав пальчиками по спинке топчана, шагнула ему за спину.
А когда она наклонилась и играюче обвила своими руками его плечи, вождь почувствовал этот запах еще лучше. Но теперь он уже не задавался вопросом, а, жадно вздохнув, почувствовал, будто опьянел еще сильнее. Это ошеломило его, и Шах-Ран с жадностью уставилась на девушку, которая, продолжая двигаться в ритме танца, прошла еще немного дальше — соблазнительно качая бедрами и плечами.
А потом она, резко повернувшись и проигнорировав недовольно вздохнувшую наложницу, ловко скользнула к нему на топчан. Но даже стоя на коленях, она продолжала свой танец. Только теперь она была настолько близко, что появилось ощущение, что они наедине, в его шатре, и нет более сотни пар глаз, следящих за каждым движением танцовщицы.
Анифа водила плечами и грудью прямо перед его носом. Изящно изгибалась в пояснице и грациозно двигала руками, из-за чего браслеты на ее руках сталкивались друг с другом и тихонько позвякивали. Исходящий от ее кожи и волос запах уже не просто пьянил — он кружил голову и заставлял видеть какую-то чертовщину: языки пламени, ласкающие черты дерзко улыбающегося лица, какие-то странные всполохи и брызги вокруг точеных плеч, извивающиеся волны гибкого и беспрестанно двигающегося торса.
Но когда Шах-Ран протянул руку, чтобы обнять девушку за талию и привлечь к себе, она, неожиданно рассмеявшись подобно звонкому колокольчику, ловко ускользнула из его пальцев, с изяществом дикой кошки развернулась и выгнула спинку. От вида трогательно выпирающих позвонков и косточек лопаток мужчина даже дыхание задержал, уставившись затуманенным взором на тонкую шею, нежную, даже на вид шелковистую кожу и обтянутые тканью ягодицы. Но стоило мужчине повторить свою попытку, как танцовщица снова вильнула в сторону, избегая прикосновения.
Да она играла с ним! Открыто и совершенно бесстрашно, возбуждая не только похоть, но и охотничьи инстинкты.
Желание наказать и покорить вздорную девчонку, возомнившей себя богиней, вспыхнула в вожде неконтролируемым пламенем. И, попытавшись вновь ее схватить, он сомкнул пальцами лишь воздух — даже край ее платья не успел поймать.
Дьявольщина!
А Анифа, поняв, какую глупость совершила, уже не могла остановиться. Ни на мгновение она не остановилась, чтобы одуматься или поддаться страху.
Нет, она продолжила заигрывать с опасным зверем, которого воплощал собой раздосадованный ее изворотливостью вождь, продолжила двигаться и танцевать, будто впервые почувствовав себя неожиданно свободной и не скованный никакими ограничениями. И потому, обратив свое внимание на других мужчин, лучезарно и многозначительно улыбнулась и призывно хлопнула ресницами. Шах-Ран, разумеется, не увидел этого, зато заметил реакцию степняков — возбужденную и голодную. И это страшно задело его и разозлило.
Но, не пожелав поддаваться эмоциям, Шах-Ран снова откинулся на подушки и немного прикрыл веки, продолжая, тем не менее, наблюдать за не прекращающей танцевать девушкой. И силой воли заставил себя разжать стиснутые в гневе зубы.
Сейчас в его ярости не было никакого смысла. Зато позже… когда она окажется в его шатре…
Он всласть ее накажет и сполна вкусит и ее тела, и ее покорности.
Но Шах-Ран не мог и подумать, что именно беспокоило Анифу, обходящую в своем танце столы и сидящих за ними степняков. Он лишь видел, как те, почти вскакивая со своих мест, тянулись за ней, ускользающим видением идущей дальше. А девушка, вглядываясь в почти одинаковые смуглые опьяневшие лица, пыталась разглядеть лицо иное — светлое и обезображенное уродливыми шрамами. И не понимала, почему северянина не было среди мужчин.
После такого яркого и впечатляющего представления Анифа не могла ускользнуть незаметно. Но Шах-Ран, отдав Лише очередной приказ, отослал ее, и пришлось танцовщице, неторопливо подобрав свои одежды, уйти в сопровождении рабыни и под недовольные ворчания степняков в шатер вождя.
Но по дороге она заметила Заира — одного из тех воинов, которого Рикс оставил для ее защиты. И, обратившись к нему, она тихонько спросила:
— Где Рикс, воин? Где северянин?
Заир не только оставил ее вопрос без ответа, но даже бровью не повел — будто и не заметил вовсе. И
