Я всхлипываю, и он наклоняется, чтобы прикусить мочку моего уха. Я задыхаюсь.
— Не ной, — шепчет он. — Тебе нехорошо стоять в мокрой одежде.
— Ублюдок, — шиплю я, и он хихикает.
— Меня называли и похуже. — Его пальцы расстегивают пуговицу на моих джинсах и стягивают их до бедер. Он помогает мне снять их, затем прижимает тыльную сторону ладони к моему промокшему белью.
— Блядь, детка, — стонет он, прижимая ткань, чтобы показать контур моей киски. — Я никогда не видел столько скользкого. Блядь.
Пар медленно заполняет комнату, когда я снимаю трусики. — Душ, — напоминаю я ему, но он продолжает обнимать меня за талию, а другой касается моего влагалища.
Я откидываю голову назад и стону.
— Посмотри на это, — одобрительно напевает он, когда я дергаю его за волосы, нарушая его безупречный стиль. — Эта насквозь мокрая киска.
Его рот грязный, и я ловлю каждое слово, пока он подсаживает меня на стойку в ванной.
— Отодвинься немного назад, — командует он. — И раздвинь ноги.
Полностью обнаженная, я широко распластываюсь на прохладном мраморе, демонстрируя свою скользкую сердцевину. Вокруг меня растекается жидкость, несколько капель проливаются на кафельный пол.
Тяжело дыша, я жду, когда Винсент прикоснется ко мне.
Но его ледяные глаза просто пялятся на мою киску.
— Шире, — приказывает он. — Как можно дальше.
Я откидываюсь назад и расставляю ноги, наклоняя бедра, чтобы дать ему лучший обзор.
Он рычит, и от этого звука у меня по телу пробегает холодок.
Но этого недостаточно.
Из меня вытекает еще больше жидкости, смущающее количество стекает по столешнице. — Винсент, — хнычу я. — Пожалуйста…
Его пальцы раздвигают мои складочки и легко находят мой клитор, круговыми движениями потирая пухлый пучок нервов.
— Потрясающе, — выдыхает он. — Я знал, что ты стоишь ожидания.
Подушечек его пальцев недостаточно. Он дразнит меня, и я уже так возбуждена, что слезы текут по моим щекам, когда я умоляю о большем.
Наконец, он сдается.
Он без сопротивления вводит в меня три своих толстых пальца. В глубине моего сознания крошечная часть беспокоится, что он не найдет это привлекательным, но он выглядит восхищенным, когда моя киска принимает его. Его большой палец обращает свое внимание на мой клитор, и удовольствие пульсирует по моим венам.
Однако душ все еще работает.
— Мой счет за воду… — выдыхаю я, когда его пальцы погружаются в меня и выходят из меня, грязные влажные звуки эхом отражаются от стен замкнутого пространства.
— Я оплачу твой счет за воду, — рычит он. — Я буду оплачивать твои счета до конца твоей жизни. Я куплю тебе совершенно новый дом с дюжиной душевых кабин.
— Это не очень… бережно относится к окружающей среде… с твоей стороны, — тяжело дышу я, когда он вводит в меня четвертый палец. Он работает со мной быстрее и жестче, пока я почти полностью не соскальзываю со стола.
— Заткнись и кончай, Скайлар.
У меня не хватает духу ответить чем-нибудь язвительным. Его слова, в основе которых лежит приказ, выводят меня из себя, и я кричу так громко, что горло обжигает.
Я наблюдаю, как из меня на его рубашку выливается струя жидкости, но он продолжает яростно входить и выходить из меня.
— Вот и все, — рычит он, его глаза горят, когда он смотрит на меня. — Продолжай в том же духе.
Меня поражает очередной релиз, и я вижу звезды.
— Винсент! — Я выкрикиваю его имя, оседлав волны удовольствия, пока его пальцы не замедляются, и он полностью не вытаскивает их из меня. Я изо всех сил пытаюсь усидеть на стойке, поэтому он помогает мне спуститься и притягивает в свои объятия.
— Я испортила твою рубашку, — бормочу я, вдыхая его теплый, восхитительный аромат.
— Ты можешь испортить таким образом все мои рубашки, если захочешь, — говорит он, проводя руками по моим рукам.
Мы в беспорядке.
— Моя очередь видеть тебя, — бормочу я. — Ты видел меня всю. Это будет справедливо.
Его зрачки темнеют от вожделения, когда он расстегивает рубашку.
— Сначала прими душ, — приказывает он. — Нам нужно привести тебя в порядок.
У меня нет сил протестовать. Как бы сильно я ни хотела пожирать его глазами, теплая вода смягчает мои судороги. Я вхожу в душ, подставляю лицо под насадку для душа и закрываю глаза, позволяя струям согревать меня.
Я чувствую чье-то присутствие позади себя и, оборачиваясь, вижу, как Винсент заходит в душ.
Он идеален.
Его грудь широкая и очерченная, с дорожкой светлых волос, спускающейся к идеальной V-образной форме тазовых костей. Он немного крупнее, чем Лэндон и Ривер.
Мой взгляд перемещается к его члену, и я чуть не теряю сознание.
— Это мне не подходит, — тупо говорю я.
И он смеется. Винсент действительно смеется; звук, полный восторга.
Когда он улыбается, он выглядит на годы моложе. Когда на него обрушивается вода и его волосы становятся мокрыми, я вижу проблеск беззаботного человека, не отягощенного многолетним чувством вины.
— Ты права. Под таким углом это не сработает, — смеется он, делая шаг ко мне. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я стону ему в рот, когда он обвивает рукой мою талию, притягивая меня вплотную к своей груди. — Но мне не нужно, чтобы твоя прелестная киска кончила. — Его член упирается мне в живот, и я протягиваю руку вниз, чтобы схватить его.
Он не налезает на мое запястье. Это почти смешно, но моя внутренняя Омега делает сальто назад в моем сознании.
— Полагаю, я могла бы отплатить тебе за то, что было раньше, — невинно говорю я, сжимая его член.
Он стонет. — Я полагаю, ты могла бы.
Я отпускаю его, чтобы провести двумя пальцами по моей сердцевине, собирая там слизь.
— Блядь, — шипит он, наблюдая за мной. Используя свое пятно в качестве смазки, я сжимаю его в кулаке, пока он не толкается в мою руку.
— Сильнее, — тяжело дышит он. — Сожми мой член сильнее, Омега.
Я стону, затем притягиваю его к себе для поцелуя, пока он трахает себя моей рукой. Его язык лениво исследует мой рот, пока он стонет напротив меня.
Я хочу, чтобы он кончил. Мне нужно, чтобы он кончил.
Я едва успеваю подумать об этом, как опускаюсь на колени на полу душевой, готовая взять его в рот.
Я хочу продемонстрировать, что я делала с Лэндоном, пока он наблюдал.
Но его рука запутывается в моих волосах, сжимая достаточно сильно, чтобы остановить меня.
— Если это вообще причиняет тебе боль, — говорит он низким голосом, — тогда прекрати. Я серьезно.
Того факта, что он проявляет столько сострадания, когда его член отчаянно требует внимания, достаточно, чтобы заставить меня открыть рот, чтобы попробовать его длину.
Мои колени протестуют, но рычание, которое он издает, как только я обхватываю его губами, стоит того. Вода попадает мне в глаза, и я с трудом дышу, но медленно заталкиваю его себе в горло.
— Блять. Блять.
Это единственное слово, которое он знает, пока я сосу его, постанывая по всей его толстой длине. Я держу одну руку обернутой вокруг его бедра для равновесия, в то время как другая тянется вверх, чтобы накачать остальную часть его члена, до которой мой рот не может дотянуться.
Аромат Винсента никогда не был таким насыщенным. Он наполняет комнату и, усиливаемый паром из душа, ощущается повсюду.
Я не останавливаюсь только на его длине. Отпуская его, я наклоняю голову, чтобы пососать его яйца, накачивая его член, уделяя каждому из них то внимание, которого они заслуживают.
Когда я облизываю его мешочек и возвращаюсь по всей длине, он рычит и запускает пальцы в мои волосы, заставляя меня остановиться.
— Я долго не протяну, если ты будешь продолжать в том же духе, — предупреждает он меня.
Я ухмыляюсь.
Хорошо.
Я уже несколько недель хотела посмотреть, как он развалится на части.
Я могу встретиться с ним взглядом всего на секунду, прежде чем капли воды закрывают мне обзор.
